– Мне надо вещи собрать, – Этьен встрепенулся, подрываясь с места. – Женя жива… Боже, моя Женя жива, – пробормотал он и замотал головой. – Ты где остановился? Поехали ко мне, я познакомлю тебя с семьей.

Саша опешил от того, как Этьен возбужденно заметался.

– Я в гостинице…– пробормотал он, а потом оглянуться не успел, как уже был в экипаже.

Всю дорогу до дома, впрочем, очень короткую, Этьен выпытывал у Саши подробности жизни Жени в последнее время, а когда они доехали, наконец, немного торопливо познакомил его с родителями и, успев сказать, что едет в Россию, рванул собирать вещи.

Саша остался наедине с ошалелой семьей Этьена, глупо хлопая одним глазом.

– Служили вместе, – пробормотал он. – Я друг Жени. Если вы знаете кто это. – сказал Саша.

– Ох, Жени? – отец Этьена понимающе вздохнул. – Примите мои соболезнования. Думаю, и для вас это потеря.

– Женя жива, – ответил Саша, подавив истерический смешок и рухнул на диван. – Мы думали, Этьен погиб. Можно мне чего-нибудь крепкого?

Услышав это, Шарль несколько секунд только открывал и закрывал рот, как рыба, потом налил ему коньяка собственного производства, а заодно себе и супруге, которая полагала Женю другом сына, пусть и очень близким. Детали знал только Шарль.

– Как жива? – изумленно спросил он.

– Почему погибшим? – поддержала его София.

– Потому что Этьен думал, что видел, как Женю убили. А Этьен был в списках погибших с российской стороны. Мы полагали, что его похоронили в одной из братских могил, – ответил Саша, опрокинув в рот весь коньяк за раз и закусив его по излюбленной привычке императора лимоном.

– С ума сойти, – Шарль замотал головой, пытаясь осознать услышанное.

Но он был счастлив, что сын увидит дорогого ему человека. Он кликнул прислугу и сказал готовить праздничный ужин.

– Думаете, Этьен сейчас в состоянии есть что-либо? – с долей сомнения спросил Саша.

– Он все равно должен кушать, – вздохнула София, которой тоже нелегко давались переживания за сына.

Все согласились с ней и стали дожидаться Этьена к ужину.

А тот, пребывая в крайнем нервном возбуждении, пытался собрать вещи и хватался то за одно, то за другое. К счастью, часа через два ему это удалось, и он спустился в гостиную, только тогда осознав, что бросил Сашу.

– Ох, прости! Я забыл обо всем на свете.

– Тебя все ждут к ужину, – ответил Саша. – Тебе надо поесть, – он повел его в столовую где все собрались.

– Жаль, что нельзя уехать прямо сейчас, – с сожалением вздохнул Этьен, у которого нервное возбуждение сменилось мандражем, что что-то не получится. Но он все же сел за стол.

– Сынок, мы уже заказали для тебя билет на поезд, – сказал Шарль, пока подавали блюда. – Уедете утром.

– Спасибо, – Этьен благодарно улыбнулся отцу, который смотрел на него с пониманием, да и София не могла не думать о том, что эта Женя была для сына кем-то большим, чем друг.

Но подобные тонкости за ужином не выясняли, и все сосредоточились на еде и болтовне о всякой ерунде, а потом уже поздно вечером Саша откланялся – ему еще нужно было собрать вещи.

– Завтра утром встретимся на вокзале, – сказал Этьен, провожая Сашу до экипажа. – Спасибо тебе, Саша! – не удержавшись, он кинулся его обнимать. – Спасибо тебе огромное. Ты даже представить не можешь, что сделал для меня.

– Ты извини, ну за лицо, – сказал Саша, обнимая его. – Я тоже все никак поверить не могу.

– Ничего, я заслужил… Я ведь обещал, что уберегу ее, а от ранения не уберег, – вздохнул Этьен, размыкая объятья. – Как думаешь, она будет рада меня видеть? – негромко спросил он.

– Думаю, для начала она упадет в обморок, – улыбнулся Саша. – А потом будет уже рада.

– Ох, надеюсь… – Этьен вздохнул и отпустил его в гостиницу.

Всю ночь ему не спалось, он думал, как пройдет встреча, а утром, поскольку собрался рано, поехал в гостиницу к Саше и ждал его в холле. На вокзал они прибыли вовремя и заняли свое купе в первом классе. Саша и сам подпрыгивал от нетерпения, что уж говорить об Этьене.

Поскольку еще два года назад Этьен приезжал в Россию именно для налаживания деловых связей, сейчас у них нашлись общие темы для разговора, а к концу путешествия и обозначились договоренности.

– Мне, наверное, лучше сначала в гостиницу? – неуверенно предложил Этьен, ступив на перрон в Москве, хотя сердце его рвалось к Жене.

Саша прищурил свой глаз.

– В какую еще гостиницу? К Жене немедленно! И без разговоров, – ответил он, свистом подзывая извозчика.

– Хорошо, – Этьен послушно согласился и, когда их вещи погрузили, запрыгнул на бричку. – Далеко ехать? – спросил он, снедаемый самыми противоречивыми чувствами.

– Нет, не долго. Скоро ты ее увидишь. Застанем до того, как уедет в госпиталь. Гони! – велел Саша извозчику, и они помчались.

Этьен кивнул и постарался набраться терпения. Он уже знал, что Женя вернулась к работе, и сейчас ему оставалось только надеяться, что Саша не ошибся с расчетами.

Женя всю ночь плохо спала. Ее мучило какое-то предчувствие, но хорошее или плохое – она не могла понять. Поднялась она рано, умылась и привела себя в порядок, и спустилась к завтраку одновременно с отцом-ранней пташкой.

– Повозка подъехала, – встрепенулся Евгений Дмитриевич. В утренней тишине звуки с улицы были хорошо слышны.

– Барин, Александр Петрович прибыли, с другом, – через пару минут доложил дворецкий, впустивший гостей в дом.

Женя поднялась, чтобы поприветствовать Сашу, хоть и была удивлена, что тот приехал так рано. Обернулась и замерла, вцепившись пальцами в спинку стула. Сердце ухнуло куда-то в живот и там замерло, она забыла, как дышать, а колени ослабли. Трость выпала из руки, и она осела на пол, во все глаза глядя на призрака.

– Женя… – только сейчас, увидев возлюбленную, Этьен понял, что до этого самого момента боялся ошибиться, боялся, что ошибся Саша, или что-то вообще пойдет не так.

И сейчас, когда он видел перед собой Женю, которая почти не изменилась – все та же строгая мужская одежда, остриженные кудри, и даже шрам ее ничуть не портил – он чувствовал, как рвется сердце из груди.

– Женя, – задушенным шепотом повторил он, падая перед любимой на колени.

Женя не могла произнести ни слова. Только открывала и закрывала рот, дрожащими руками ощупывая Этьена и убеждаясь, что тот из плоти, а не призрак прошлого. Она ткнулась лицом в его грудь и беззвучно разрыдалась, дрожа и едва дыша.

В тот же миг Этьен сгреб ее в свои объятья и прижал крепко-крепко. Это было похоже на сон – один из тех кошмаров, которые постоянно мучили его – Этьену снилось, что он находит Женю, а та либо оказывается трупом в его руках, с пустыми глазницами, либо растворяется.

– Посмотри на меня, Женя… посмотри, – прошептал он севшим голосом.

Евгений Дмитриевич смотрел на это все с широко раскрытыми глазами и вопросительно взглянул на Сашу, но тот только улыбнулся ему.

А Женя подняла лицо к Этьену, гладя его по щекам.

– Живой…– прошептала она. – Живой, Господи, живой, – повторяла она, не отрывая взгляда от его глаз.

– Живой, – вторил ей Этьен, вжавшись своим лбом в ее.

Подняв руку, он бережно стер слезы с щек Жени и уже почти потянулся к ее губам, но вспомнил о том, что они совсем не одни, поэтому только снова крепко обнял, просто не в силах сейчас соблюдать церемонии.

– Как же так? Как так? – спросила Женя, прижимаясь к нему и ощущая себя и потрясенной, и счастливой до безумия, до слабости во всем теле.

– Я думал, ты погибла, Женя… Лицо твоё окровавленное видел. Не смог руку того турка проклятого отвести, – принялся виниться Этьен, судорожно сглатывая подступающие к горлу спазмы.

– Я тоже думала, что ты погиб.... И в списках ты был, – прошептала она. – А ты тут, живой, со мной… Почему не дал знать, что, жив?

– Я не знал, кому писать… Василию коньяк отправил, а он видишь, не дошёл, – рассказал Этьен.

Тут на дворе снова послышался шум, а через минуту в столовую влетел Михайловский в распахнутой бобровой шубе, а следом за ним Василий с бутылкой наперевес.

– Женя! – с порога воскликнул он, но увидел Этьена, да так и осел на ближайший стул.

– Видимо, дошел, – догадался Саша.

– Он живой. Вернулся ко мне, – улыбнулась Женя, и это была первая настоящая улыбка за очень долгое время. – Счастье мое.

Василий принялся креститься, а Михайловский не удержался и пустил скупую мужскую слезу, а потом спохватился.

– Как же так вышло, что мы ничего не знали? – врач всплеснул руками, с укором глядя на Этьена. – Как же вы так исчезли? Женя вон сколько убивалась.

– Я не знал, – виновато прошептал Этьен. – Я думал, она погибла… сам видел, – он снова повернулся к любимой и провел пальцем по шраму.

– Отвел ты его удар, – прошептала ему Женя. – Ранил, но не убил. Спас меня, любимый. А я тебя не сумела, – она крепко прижался к нему, вздыхая. – Полгода без тебя, словно жизнь целая. Каждую ночь ты мне снился, сердце болело, ни минуты без мысли о тебе.

И хотя Евгений Дмитриевич уже догадывался, эти слова дочери окончательно поставили все на место. Он лишь вздохнул, понимая, насколько сильны и серьезны чувства – возражать бесполезно. Самым сложным тут теперь было объяснить все жене. Она французов очень невзлюбила за то, что война сделала с ее детьми, и дочерью в особенности.

– Это я должен был беречь тебя, – у Этьена снова защипало в носу, и он принялся целовать руки Жени.

Тут уже и Василий не выдержал, шмыгнул носом и шумно высморкался в платок.

В разгар этой сцены явилась мать Жени и удивленно потребовала объяснить, что тут происходит. Женя же не слышала и не видела ничего, кроме своего возлюбленного.

Поэтому объясняли ей Саша, а поддержку ему оказывал Михайловский, рассказывая все максимально деликатно, оставляя за Женей право посвятить мать в детали своих чувств к Этьену.

– Ты ведь не уедешь? – спросила Женя, вздыхая. – Не покинешь меня больше?

– Никогда, Женя! На шаг от тебя не отойду, – прошептал Этьен, снова прижимая ее к себе.

Последним, шокированным новостью, оказался Мишель, который спустился в столовую позже всех. Народу было столько, что он и не понял, из-за чего весь сыр-бор, но потом увидел Этьена и тоже не сдержал изумленного возгласа.

Женя улыбнулась брату и кое-как вместе с Этьеном поднялась на ноги.

– Он жив, – сказала она. – Миша, он вернулся ко мне.

Мише тоже рассказали, почему возникло такое недопонимание, и он кинулся обнимать Этьена и сестру.

– Счастье! Какое же счастье, – у него словно камень с души упал.

Только мать Жени ничего не понимала и громогласно требовала от Жени объяснений. И та, вздохнув, решила ничего не скрывать.

– Этьен, человек которого я люблю. Которого я считала погибшим на войне. И оказалось, что все не так, что он жив, и вернулся ко мне. Мы любим друг друга.

После этого признания произошло то, чего следовало ожидать – Екатерина Алексеевна лишилась чувств и благополучно упала на руки супруга, так что все кинулись к ней.

– Холодной воды и нюхательную соль, – потребовал Михайловский, оказавшись ближе всех.

Впрочем, пришла в себя барыня довольно быстро, и уставилась на Женю диким взглядом.

– Это же не правда? – спросила она. – Грешно ведь, родная! Без брака!

– А людей на смерть отправлять не грешно? – спросил Евгений Дмитриевич у супруги. – Не нам судить, Катенька. Наша дочь нашла родную душу. Или ты хочешь, чтобы она убивалась, не имея нашего благословения?

Женщина хотела было возразить, но поняла, что муж прав и перечить не стала, только вздохнула, кивнув.

– Хорошо, будет ей наше благословение.

Улыбнувшись, граф расцеловал руки супруги и повернулся к дочери.

– Думаю, вам есть, о чем поговорить наедине.

Женя улыбнулась, смущенно покраснела и повела Этьена наверх, в свою комнату. И что удивительно – вовсе забыла о трости.