Цитаты из книги «Лунная долина»

– Нет, ты… ты не можешь вернуться туда, Билли, – проговорила она наконец. – Ты не можешь предать товарищей. Он порывисто протянул ей руку, его лицо мгновенно озарилось радостью. – Давай! – воскликнул он, схватив руку Саксон и стискивая ее. – Ты самая лучшая, самая преданная жена на свете! Будь у всех рабочих такие жены, мы победили бы в любой забастовке.

– Нет, конечно, не мог, – согласилась Саксон. Но в душе она недоумевала: почему, если человек хочет работать и работа есть, он должен ее бросать, как только ему прикажет союз

– Конечно! – Теперь очень многие живут в деревне. – А я замечаю, что очень многие лезут в город на наши места, – отвечал он

– А ты бы хотел жить в деревне? – спросила Саксон

– Однако нашим отцам никогда не приходилось так поступать, – сказала Саксон. – В те времена не было ни забастовщиков, ни штрейкбрехеров. – Ну еще бы, – согласился Билл. – Доброе старое время! Эх, жить бы нам тогда! – Он глубоко и горестно вздохнул. – Да ведь прошлого не воротишь

– Нет, но это очень меткое слово, и я боюсь его. Иногда мне кажется – Берт был прав. Да, все изменилось. Даже со времени моего детства. Мы перешли через прерии и открыли эту страну, а теперь мы даже не можем получить работу, чтобы прожить в ней. И ни ты, ни я в этом не повинны. Будем мы жить хорошо или плохо – оказывается, только дело случая. Иначе всего этого никак не объяснишь

Глаза ее наполнились слезами, но то, что она сказала вслух о своем горе, принесло ей как бы некоторое облегчение. Весь день потом ее преследовало настойчивое желание поведать о нем всем и каждому – и кассиру в банке, и пожилому приказчику в магазине Сэлингера, и слепой женщине, которую водил маленький мальчик, игравший на концертино, – всем, кроме полисмена. Полисмены стали теперь для нее какими-то новыми, страшными существами. Она видела, как беспощадно они убивали забастовщиков, не менее беспощадно, чем те – штрейкбрехеров. Но они убивали не из-за куска хлеба, не из-за работы, это были профессиональные убийцы. Убивать было их обязанностью. В тот день, когда они загнали кучку рабочих в угол у ее крыльца, они могли просто взять и арестовать

Однажды, когда она проезжала в трамвае по Восьмой улице, около нее села молодая мать с лепечущим малышом на руках. И Саксон сказала ей: – У меня тоже был ребенок. Он умер. Мать испуганно взглянула на нее и невольно крепче прижала к себе ребенка; но затем выражение ее лица смягчилось, и она ласково сказала: – Бедненькая! – Да, – повторила Саксон. – Он умер.

Прежде я думал, что, когда люди женятся, – это они просто хотят зажить своим домом. Проходит какое-то время, и им в пору только думать о том, чтобы кое-как друг с другом поладить; да так оно и бывает у других. Но не у нас с тобой. Я с каждым днем люблю

бочку и мечтает, мечтает, как люди помаленьку да полегоньку придут в конце концов к таким же взглядам, как у него, и будут голосовать за его программу. Но с этим «помаленьку да полегоньку» ничего не добьешься. Нам надо, чтобы хорошо было уже сейчас. Том говорит, что мы пока ничего не добьемся, а Берт— что не добьемся никогда. Ну, как тут быть, если у каждого свой взгляд? Посмотри, даже социалисты вечно спорят, откалываются, выставляют друг друга из партии. Прямо сумасшедший дом, я сам теряю разум, когда об этом думаю. Одно мне ясно: нужно, чтобы уже сейчас жить стало легче