Одной из отличительных особенностей этой комнаты были проходившие под самым потолком массивные, вручную отесанные деревянные балки. Если верить словам агента по недвижимости, дом этот был построен не менее ста лет назад, и догадаться об этом можно было в первую очередь именно по этим стропилам – крепким, из красивого темного дерева. На них так и подмывало вырезать собственные инициалы, на добрую столетнюю (ну, или сколько еще просуществует этот дом) память, но это уже форменный вандализм. «Особенно атмосферным этот потолок станет в каминных отсветах, – подумала Карла, – когда сверху на меня заберется один красивый молодой киноактер». Мысли и пришедшие за ними на ум образы пробудили приятное волнение внизу живота.

«Стыд и срам, дорогуша».

И все же она надеялась, что камин в рабочем состоянии. В противном случае они с Джимом замерзнут тут к чертям. Конечно, можно оставить чердачную дверь открытой, и накопившееся за день тепло несколько смягчило бы стылость. Но… что-то не хочется. Что-то в этом старом чердаке было жуткое – пусть себе стоит закрытым. Нужно просто уже, в конце-то концов, прибраться – и сесть за растопку.

К двум часам в гостиной стало достаточно чисто, и Карла вернула большую часть мебели обратно. Она устала. Но день, по ее ощущениям, вполне себе удался, и она была рада, что решила покинуть мотель достаточно рано, чтобы закончить с уборкой сегодня. В противном случае гости застали бы ее за этим делом.

Где-то в глубине души Карле хотелось, чтобы гости уже уехали обратно, ибо сейчас, спася дом от наслоений пыли и грязи, она почувствовала его почти что своим. Нахлынуло приятное предчувствие того, что и правка рукописи пройдет как по маслу. Кухонный стол станет прекрасным рабочим местом. Более того, если раздвинуть его на полную длину, он окажется самым большим рабочим столом за всю ее карьеру. Всяко не та фанерная дощечка в три четверти дюйма толщиной из ее нью-йоркской квартиры и не офисный стол, извечно заваленный корреспонденцией и договорами. На этот – хоть ноги закидывай. За таким-то столом за месяц можно достигнуть большего, чем за два – в прежней домашней обстановке. Еще и тишь такая волшебная кругом, и мысли сами рвутся в долгий полет. Никаких баров, отвлекающих внимание по вечерам, никаких похмелий с утра, а с отъездом Джима – еще и никаких мужчин, только усложняющих ее жизнь.

Впрочем, временами ей будет все же не хватать крепкой мужской ласки, и на секунду она даже представила себе, какие парни могут водиться в этой местности. Скорее всего, самые обычные фермеры и рыбаки. А что, это может оказаться даже занятным. Интересно, а нормальный культурный бар в этой глуши тоже имеется? Надо как-нибудь забраться во взятый напрокат «Пинто», лично все обследовать. Но не более чем один-единственный раз. И никаких увлечений – ради бога, ничего даже отдаленно похожего на романы. Она здесь, чтобы продолжить работу над книгой о рок-н-ролле пятидесятых годов; у нее – контракт, и должна получиться хорошая книга, которая сделает Карлу известной… или хотя бы ее кто-нибудь да рассмотрит на должность полноправного редактора. Большие деньги и радужные перспективы, вот что ей нужно. Вот что ей важно.

Через пять дней гости съедут, и она сможет приступить к работе. Долгие одинокие прогулки по морю и восемь часов в день за машинкой. Звучало как рай. Книга получится солидной, полностью профессиональной и захватывающей. Мечта редактора. Ее начальник предоставил ей две дополнительные недели к отпуску при том понимании, что, когда она вернется в город, рукопись будет завершена. Конечно, будет! Вот только закончит она ее уже через неделю, причем работая не на износ, в свободном графике, а все остальное время посвятит отдыху, побудет немножко одна. Карла понимала, что слегка жульничает, получая полный оклад на таких условиях, но она очень усердно работала – значит, заслужила этот отгул, эту прибавку к отпуску.

Но, раз уж хочется нормально отдохнуть, надо сперва разобраться с чердаком.

Она туда уже поднималась. Довольно грязное оказалось местечко. Старая привычка к чистоте и порядку вынуждала ее провести там хотя бы поверхностную уборку. Ну что ж, раз надо, значит надо, но первым делом следовало завершить наиболее неотложные дела. Сначала надо проверить, можно ли вообще пользоваться печкой.

Карла вышла наружу, заглянула в сарай, набрала там немного щепы для растопки и взяла несколько увесистых поленьев. Затем вынула из лежащей неподалеку газеты листы со спортивной сводкой, сделала из них крупный ком, посыпала его сверху мелкой щепой и в это «гнездо» уложила три полена. Проверила, открыта ли заслонка вытяжки, запалила спичку и бросила ее в бумагу. Ввысь потянулась струйка густого белого дыма, и скоро на ее глазах уже плясало веселое и яркое пламя.

Рядом с ней на подставке лежали кочерга, щипцы и лопатка; она подправила дрова кочергой, доложила сверху еще два полена. Присев на корточки, она какое-то время просто наслаждалась игрой огня. Вскоре, почувствовав на себе волны приятного тепла, она занесла с крыльца последнее кресло и поняла, что дальше тянуть просто нет смысла: либо чердак будет почищен сейчас, либо вообще никогда. Карла решительно распахнула дверь и стала взбираться по лестнице.

Разумеется, ступени отчаянно скрипели, хотя казались вполне надежными. Наверху имелась еще одна дверь – Карла открыла ее, ступила за порог и потянулась к выключателю.

Убирать особого смысла не было. Здесь царил беспорядок. Пол свидетельствовал о наличии целых колоний мышей, построивших здесь самый настоящий город из дерьма. Может, мыши были тут не только обычные, но и летучие – в сельских домах такое сплошь и рядом. Надо будет ночью посмотреть, оправдаются ее догадки или она все же ошибалась. Короче говоря, о генеральной уборке Карла сразу решила забыть напрочь. Собравшаяся на чердаке грязь лежала буквально слоями – не хватило бы никаких сил вычистить помещение целиком. Из имущества там не было ровным счетом ничего полезного и тем более ценного – несколько вешалок для одежды на полу, старый, насквозь промокший от воды, а потом задубевший на жаре матрас, не менее древний тяжеленный комод почти без ящиков, ржавая коса.

Вот и все. Окно было только одно, и то – маленькое и полностью затянутое пылью и грязью. Рядом с дымоходом лежала стопка старых журналов – «Литературный альманах» 1967 года, «Детективные комиксы» и «Пластичный Парень^[1]». Комиксы выглядели хорошо. Она собрала их, и запах старой затхлой бумаги понравился ей – уютный, пробуждающий подростковые воспоминания о букинистическом магазине в северной части штата Нью-Йорк, где-то на Шестой улице. Хорошие были времена, и пахли приятно – скошенное сено летом, солодка…

Карла перенесла комиксы на лестничную площадку и, чуть пригнувшись, подошла к окну. «Надо хоть немного здесь проветрить», – подумала она. Нащупав рукой задвижку, она потянула оконную створку на себя и, чуть отступив назад, распахнула ее, одновременно с этим чувствуя, что что-то оттолкнула ногой. На полутемном чердаке трудно разглядеть, что именно отлетело в дальний угол, но у нее возникло ощущение, что она что-то разбросала, и частички этого «чего-то» прокатились по половицам. Когда оконце оказалось открыто, на чердаке стало чуть светлее – и все равно Карле пришлось встать на колени, чтобы увидеть, чей покой она потревожила.

Кости.

Карла смотрела на горстку костей – меленькую, некогда аккуратную кучку. Она не взялась бы с уверенностью судить, чьи именно это останки, хотя интуиция подсказывала, что птичьи. Ну да, конечно – вот длинные хвостовые перья, вот другие, короче, беленькие, сложенные крошечной горкой. Она также опознала несколько тонких палочек – крохотные плечевые кости и отдельные позвонки. Не ускользнуло от внимания и то, что все они были начисто обглоданы. Скорее всего, жуки поработали. А на вид – довольно старые… Вопрос один: как они здесь оказались?

Отступая от окна, Карла столкнула лишь часть их – остальные так и лежали себе на полу аккуратной пирамидкой диаметром около фута. Как если бы их специально смели в одно место, а потом так и оставили, позабыв. Может, кто-то принялся подметать пол, да так и не закончил. Поленился, возможно. Оно и немудрено.

Но почему только кости и перья? Пол был весь покрыт пометом. Однако каким-то образом ни один его сухой комок не попал в эту маленькую кучку. Могло ли ее собрать какое-нибудь хищное животное? Может быть, сова?

Карла принялась припоминать, чему ее учили на уроках биологии, хотя ей трудно было вообразить себе какую-то птицу или, боже упаси, крысу, вот так вот «прибирающую» за собой. Больше походило на дело рук человека. Не ребенка ли? Она вспомнила комиксы у камина, представила, как какой-то бедный, одинокий, полусумасшедший ребенок сидит здесь и складывает куриные кости в горку, пока родители ссорятся внизу. Карла невольно задалась вопросом, кем же были предыдущие жильцы.

Она вернулась на лестничную площадку и взяла комиксы. «Надеюсь, я не разграбила твой тайник, малыш», – подумала она, спускаясь вниз за совком и метлой. Что-то в той кучке костей ей не понравилось.

16:35

Джордж Питерс взглянул на старые часы с эмблемой «Пабст Блю Риббон» на стене и заказал второй «Будвайзер». Если не считать его самого и сыновей Пинкуса, посетителей у «Карибу» не было. Обстановка спокойная, столы чистые, в меру темно, в меру светло – что еще нужно?

Хэнк поднес ему кружку и поставил рядом с тарелкой, где лежал наполовину съеденный сэндвич с индюшатиной. У столь запоздалого обеда, считал Питерс, были и свои преимущества, хотя регулярно так пренебрегать распорядком не следует. По крайней мере, к этому часу всегда можно основательно проголодаться – хотя нельзя было сказать, чтобы он когда-либо жаловался на отсутствие аппетита. Да и потом, за едой следовало как следует расслабиться, а разве в обеденное время такое возможно? В этом заключалась одна из уймы проблем жизни городского полицейского – вечно кругом какие-то люди. А там, где толчея, всегда найдутся те, кому палец в рот не клади – лишь бы поделиться с тобой проблемами, пожаловаться, вытянуть заодно какую-нибудь сплетню из тебя.

Ну просто никак не удается посидеть спокойно, в тишине. В маленьком городке все всегда обо всех и обо всем знают, а полицейскому приходится за этим зорко присматривать. Такова уж работа – именно такой она представлялась этим людям. Питерс смотрел на нее несколько иначе. Он поддерживал мир и порядок, в первую очередь – ради собственного быта; старался избегать сплетен и слухов – но не всегда удавалось. В небольшом городке слишком мало выдающихся личностей, и народец норовил подолгу обсасывать каждую всплывшую на поверхность косточку.

Взять хотя бы сегодняшний несчастный случай. Что и говорить, переполох поднялся нешуточный. А все потому, что в нем оказались замешаны люди из Бостона. Впрочем, в районе Дэд-Ривер всегда что-нибудь случается. Еще в июне, когда они только приехали, Питерс готов был поспорить, что эта дамочка Лэндерс рано или поздно обязательно угодит в какую-нибудь передрягу. Так оно и вышло, но ей все же удалось продержаться почти до самого отъезда назад, в Бостон. Ну, лучше поздно, чем в первый же день. В глубине души он был даже рад тому, что сегодняшний несчастный случай произошел именно по ее вине и что это именно она врубилась в заднее крыло машины сына Уильямса, а не наоборот; сын Уильямса всегда был толковым парнем. А вот эта самая миссис Лэндерс – не дамочка, а какое-то недоразумение на ножках. Как выяснилось, и от нее тоже можно было выгадать хоть какую-никакую, а пользу – благодаря ей он сегодня обедает в это спокойное, нешумное время.

По привычке откусив слишком большой кусок бургера, Питерс столкнулся с новой проблемой – как бы его прожевать. Зубов толком нет, спина болит – не человек, а развалина какая-то. Слишком большой вес нагулял, слишком много лет прожил. Пора уступать свой пост Шерингу, благо парень сам рвется. С другой стороны, пенсия – не оклад, а кроме того, он не расстался бы со своей работой, даже если бы его стали сильно упрашивать. Наверное, слишком много лет жизни ей отдал, а может, просто нравилось стоять на страже порядка; приятное дело – работать с людьми, быть среди них, время от времени протягивать им руку помощи. Думая так, он не раз ловил себя на мысли о том, что стоит на страже общества, будучи одной ногой в могиле, – но и это не казалось ему чем-то совсем безнадежным.

Сделав приличный глоток «Будвайзера», Питерс услышал, как в дальнем углу бара засуетились и зашумели парни Пинкуса. Обернувшись, он увидел, как в бар вплыла Лидия Дэвис. Позади маячила фигура Шеринга, услужливо придерживавшего дверь. По длинному и узкому лицу помощника гуляла глуповатая улыбка, однако Питерс понимал, что скрыть ее парень был просто не в силах. Что и говорить, Лидия Дэвис была штучка что надо.

– Ну что, мальчики, – проворковала она, – кто угощает?

Это было у нее вместо приветствия. Она прошла мимо Питерса, не удостоив его даже взглядом: женатый полицейский, какой с него прок? Тем не менее, когда она проплыла мимо него, он внимательно рассмотрел эти прелестные молодые груди под голубым лифчиком, и снова, как обычно случалось при взгляде на Лидию, Питерсу захотелось стать на двадцать лет моложе и немножко более холостым. А потом парни Пинкуса завлекли Лидию в тусклое лоно бара – а Шеринг приземлился на соседний с Питерсом стул.

– Ты только посмотри на нее, – пробормотал он, встряхивая головой, как намокший под дождем палевый пес.

– Каждый год она такая, – спокойно заметил Питерс. – Туристы разъезжаются по домам, и Лидия начинает задирать нос. С ней можно без календаря жить. Ну, оно-то дело ясное – кто бы на ее месте не зазнавался. При таких-то данных…

– Вот и я о том же.

– Главная достопримечательность здешней дыры, – проговорил Питерс и улыбнулся, сам в это время думая о том, что, когда он служил в армии, в каждом городе, который он видел, находились такие девушки, как Лидия Дэвис, по-настоящему чувствовавшие себя живыми лишь с какими-нибудь проходимцами-гастролерами, готовыми чуть-чуть посорить в их сторону деньгами. Они могли быть застенчивыми в жизни или даже несчастными – вопреки всей своей красоте – и очень часто вступали в крайне неудачные браки сугубо из страха состариться в одиночестве. Интересно, понимал ли что-нибудь о Лидии Дэвис этот парнишка Шеринг, никогда не выбиравшийся за пределы Дэд-Ривер? Едва ли. Нужно было уехать на какое-то время – и услышать одни и те же глупые разговоры в баре, одно и то же напыщенное поведение красующихся девиц… снова и снова, в каждом городе. Только тогда понимаешь, как это печально – что здесь, что в Портленде.

Мгновение они с Шерингом вглядывались в унылый искусственный полумрак бара, в то время как Лидия и юный Джейми Пинкус подошли к музыкальному автомату, чтобы накормить его четвертаками и нажать знакомую серию кнопок – ведь музыкальный автомат в «Карибу» почти никогда не менял репертуар. Разве что Хэнку под хмельком тот или иной трек надоест – тогда он, конечно, вытащит из погреба потрепанный саквояж с пластинками и подберет замену. Две недели назад он разозлился на шлягер Марти Роббинса, и теперь за кнопкой A41 была «застолблена» песенка Элвиса «Are You Lonesome Tonight?». Пластинка оказалась немного заезженной, хотя, с другой стороны, кроме Хэнка, ее и слушать-то было больше некому.

Я в поисках нашего старого чувства, Того, что до боли привычно…

Песня Уэйлона Дженнингса – значит, выбор Пинкуса. Лидия поставила бы что-либо гораздо более хриплое – Джерри Ли Льюиса, например. Что ж, молодой проныра Пинкус в этот вечерочек куда более романтично настроен, чем она. Случается так, что мужчины себя показывают подчас натурами не менее трепетными, чем женщины.

– Интересно, парни уже сильно пьяны? – задал риторический вопрос Шеринг, и ведь с языка снял, шельма. Стоит ли удивляться? Когда работаешь с человеком бок о бок шесть лет, невольно наловчишься мысли читать.

– Думаю, пока терпимо.

– Что-то крутоватых типчиков Лидия выбрала сегодня себе в компанию.

– А ты видишь здесь еще кого-нибудь?

– Ну, взять хотя бы нас с тобой.

– Мы, Сэм, копы при исполнении. Хочешь приключений – подавайся в сантехники.

– Ну ты чего, Джордж, – насупился помощник. Принял совет всерьез, видать, хотя Питерс, очевидно, шутил. Дубовость этого парня – тоже явление вполне привычное. – Ты же знаешь, я никогда…

Питерс одарил его широкой улыбкой, делая лицо попроще.

– Не волнуйся, Сэм, – сказал он. – Элен прекрасно известно, как ты развлекаешься по вечерам. Пинбол, шаффлборд, боулинг и пивко. Такой вот ты у нас… ловелас.

Шеринг осклабился. С Элен ему явно повезло, и он был бы последним идиотом, если бы стал рисковать потерей такой женщины. В подобных вещах всегда трудно загадывать наперед, однако пока что Шеринг со своей ролью верного муженька справлялся довольно успешно. «В тот день, когда у него перестанет это получаться, – подумал Питерс, – устроим поминки по Сэму Шерингу, ибо в такой дыре, как Дэд-Ривер, великовозрастный холостяк – это либо мертвец, либо запойный алкоголик».

– Лэндерсы уже укатили в свой Бостон? – поинтересовался Питерс.

Шеринг кивнул Хэнку, чтобы тот принес ему пива.

– Ну конечно, – ответил он. – И, кстати, они несказанно рады этому.

– А уж я-то как рад. Знаешь, каждый раз, когда на горизонте маячат вот такие вот проблемные «гастролеры», так и хочется подкинуть им на решение еще штук семнадцать проблемок. – Он махнул рукой, будто отбрасывая от себя что-то неприятное.

Оба потягивали пиво. На музыкальном автомате уже никто не забавлялся, и в баре воцарилась тишина. Стоявший неподалеку Хэнк с удрученным видом смотрел куда-то за окно; заметить грустный взгляд на лице человека его комплекции было явно неординарным событием. Зажатая с обеих сторон Джейми и Джоуи Пинкусами, Лидия стояла, опершись о стойку бара, – рука второго брата была небрежно перекинута через плечо девушки. Как-то так этот парень проявлял романтические чувства, надо думать. Уловив в голове давление второй кружки пива, Питерс решительным жестом отодвинул ее от себя. Снова давала знать о себе старая боль в спине. Врачи в унисон винили его работу грузчиком в пору молодости; такую хворь алкоголь не мог облегчить, но и усугубить, если подумать, – тоже.

– Тихо нынче в городе, – сказал он, повернувшись к Шерингу. – Все разъехались.

Его напарник кивнул.

– У меня какое-то странное предчувствие, – продолжал Питерс. – Не к добру это.

– Что за предчувствие?

– Старею, наверное, Сэм. А может, наскучило однообразие жизни.

Шеринг кивнул еще раз. Ни убавить, ни прибавить.

– Да ну, к черту все это, – сказал Питерс. – Всего две кружки пива, а я уже поплыл. Даже пить когда-то умел, и то – разучился. Ну так как, Сэм, когда ты заберешь у меня эту работенку и разнообразишь мне жизнь?

– Когда в аду холодно станет, – ответил Шеринг. – Или когда ты сам мне ее отдашь.

Питерс улыбнулся:

– Значит, немножко времени у меня все еще остается, так понимаю?

Дверь бара распахнулась, на пороге появился Уиллис. Несколько секунд он, щурясь, присматривался к обстановке, а затем, заприметив сидевших в полном молчании Питерса и Шеринга, широкими неуклюжими шагами направился прямо к ним. «Явно спешит парень, – подумал Питерс. – Значит, какое-то дело к нам есть».

Уиллису, как и Шерингу, было под тридцать, но если Шеринг был немногословен и медлителен, из Уиллиса энергия била ключом, как из мальчишки, выбившего в тире самый главный приз. «Этот парень всегда спешит», – подумал Питерс. Хотя следовало признать, что разыскивать их ему приходилось не то чтобы часто. Да и кое-что еще указывало на деловой характер визита Уиллиса – он даже не глянул в сторону Лидии, хотя обычно-то, неженатый и вечно возбужденный, реагировал на нее как пес на сахарную косточку.

– С чем пожаловал? – спросил Питерс.

– С тем, что вам нужно немедленно вернуться в контору, – сказал Уиллис. – Обоим.

– А что стряслось хоть? У миссис Лэндерс колесо лопнуло по дороге в Бостон?

Уиллис улыбнулся.

– Нет, на сей раз кое-что посерьезнее, – сказал он, полыхая румянцем. – Какую-то женщину выловили из океана.

– Живую?

– Живую, но всю израненную. Знаешь, Джордж, боюсь, что даже тебе еще никогда не доводилось видеть ничего подобного.

– Может, и пари заключим, сынок? – ухмыльнулся Питерс.

– Можно и пари, – в тон ему осклабился парень.