Цитаты из книги «Бродяги Дхармы»

«„Нахуй!“ — спел Койот и убежал!» — читал Джафи уважаемой публике, а та выла от радости, так невинно это было: грязное словцо «нахуй» выходит таким чистым.

— Это все длится и длится, ученики и Учителя проходят через одно и то же: сначала надо отыскать и приручить быка сущности своего разума, потом бросить его, затем они наконец достигают ничто, как вот на этой пустой картинке, потом, достигнув ничто, они приобретают все — весенние цветы на деревьях, поэтому в конце они спускаются в города, чтобы напиться с мясниками, как Ли Бо.

потому-то нас и родили, чтобы терять возлюбленных наших и дорогих друзей одного за другим, а в конце концов — и собственную жизнь, дабы только увидеть сему доказательство?.

они никогда не слушают, всегда хотят, чтобы я слушал их, уж они-то всё знают, а я не знаю ничего, я просто молодой тупица, непрактичный дурень, не понимаю всей серьезности этого важного, очень настоящего мира.

Колесо подрагивающего мясного зачатья вращается в пустоте, изгоняя нервный тик, дикобразов, слонов, людей, звездную пыль, дураков, ерунду…»

Рэй: Паунд? У кого это любимый поэт — такой претенциозный псих?

соответствии с мистической эстетикой, чтоб тысячи туристов и монахов каждый год совершали туда паломничество — потаращиться на валуны в песке и через это обрести безмятежность духа. Я никогда не встречал настолько нелепых, но все же настолько серьезных и искренних людей. И больше ни разу не видел Рола Стурласона — он вскоре уехал в Японию, но никогда не забуду, что он сказал про эти валуны в ответ на

Этого Рола Стурласона интересовал знаменитый сад камней Рёандзи монастыря Сёкокудзи в Киото, где были одни старые валуны, расставленные якобы в соот

Ханьшань был поэт, горный человек, буддист, преданный принципу медитации на сущность всех вещей, к тому же, кстати, вегетарианец, но по этому оттягу я еще не встрял; я прикинул, что, наверное, в этом современном мире быть вегетарианцем — слегка отдает занудством, поскольку все разумные существа едят, что могут. А он был человек уединения, мог отчалить сам по себе и жить чисто и верно самому себе.

«Зазубренные обрывы всегда заснежены, леса в темных ущельях изрыгают туман, трава в конце июня только пробивается, а в начале августа листья уже опадают, и я вот здесь, летаю высоко, как торчок…» — Как торчок! — Это мой перевод, на самом деле он говорит: «Вот я здесь, высоко, как сенсуалист из города внизу», но я осовременил и облагородил. — Четко.