Цитаты из книги «Дневник обезьянки (1957-1982)»

Америка меня пугает. Англия приняла меня холодно. Я выбрала Францию потому, что Франция выбрала меня.

мне бурный скандал на почве ревности к Вадиму. Возле двери у нас стоял медвежонок под стеклянным колпаком. В разгар ссоры он упал, и Серж, нахлобучив его мне на голову, протащил меня по полу. Он сделал это нарочно, чтобы на следующий день я не могла появиться на площадке.

Я сидела рядом с великим пианистом Рубинштейном, который трепал меня по коленке. За десертом я шепнула Сержу: «Тип по соседству пытается играть у меня на коленке!» Серж ответил: «Пусть играет, Жаннет. Он гений».

Мы с Сержем, притаившись за москитной сеткой, хмыкали, наблюдая за всеми этими реверансами и пируэтами, но он понимал, что внутренне я вся горю и изо всех сил надеюсь, что меня не слишком заденет их торжественный выход. В душе я радовалась, что никто не видит моей униженной позы возле окна.

Мне не хотелось в очередной раз идти к нему с извинениями, я и так делала это слишком часто. Он всегда говорит, что во всем виновата я; мы миримся, но прощения всегда прошу я.

В некотором смысле мне страшно начинать новый фильм, учитывая, сколько потенциальных опасностей меня ждет: гримерши, парикмахерши, ассистентки режиссера, не говоря уже об итальянской старлетке с большими сиськами, которую Серж будет всячески обхаживать и обнимать во время

Юл стукнул меня по голове сложенным номером New York Herald Tribune – эту газету ему доставляли каждые два дня, – закричал, что я веду себя непрофессионально, и назвал соплячкой. Я залилась краской, ведь на нас смотрела вся съемочная группа. К счастью, я надела огромные темные очки, и никто не видел, как у меня из глаз полились, скатываясь по щекам, слезы. Как назло, рядом стояла Кейт. «Мама, почему этот дядя тебя ударил? – спросила она. – Ты плохо себя вела?»

А еще открытки с розами. Мама написала мне очень личное письмо о друзьях и прочем, которое здорово меня поддержало. Папа тоже прислал мне открытку с кораблем и написал, что мой святой Христофор[16] почти готов и скоро он мне его пришлет. Ну не замечательно?

Когда-нибудь я этого добьюсь. Я стараюсь не терять надежды, что все наладится, но пока никаких улучшений не заметно. Орфография, глаголы, даже музыка, которую я люблю больше всего на свете, – ничего в голове не задерживается. Я не могу учить стихи: стараюсь, повторяю, но все кончается слезами. Наверное, у меня в мозгу стоит какой-то блок или еще что-нибудь в том же роде. Как мне хочется помнить все красивое, что есть в жизни, – закатное небо, восходы солнца… Каждую ночь я реву в подушку. Плачу из-за папы, из-за того, что творится в мире, из-за того, что я тоже когда-нибудь уйду и солнце перестанет для меня сиять, а мой свет угаснет.

что это значит – взрослеть… Сейчас я понимаю важность вещей, о которых раньше даже не задумывалась. Я чувствую себя более ответственной и в то же самое время боюсь, что стану еще старше и мне придется самой зарабатывать себе на жизнь. Стараюсь читать поменьше книг вроде «Пейтон-Плейс» и «Возвращение в Пейтон-Плейс», хотя они меня чем-то притягивают. Мне это не нравится, потому что я чувствую, что все это банальность и пошлость, и это ужасно. Меня занимает вопрос: правда ли большинство женщин носит узкие юбки и чулки и красит глаза и губы. Все взрослые так делают, и даже если я считаю, что это ужасно, иногда у меня возникают сомнения: а вдруг я ошибаюсь? Может, я просто боюсь попробовать? Что со мной не так? Все, что я умею делать, – это писать и петь. В памяти у меня ничего не задерживается, а мне так хочется все запоми