Цитаты из книг автора «Джейн Биркин»

В его картинах видна вся вульгарная сущность людей, понапрасну растрачивающих свою жизнь. Мне нравится Ренуар, но только не его толстые красные ню – не женщины, а какие-то бочки!

Почему я думаю о таких вещах? Меня переполняет обида, когда мне говорят, что мне пора немного повзрослеть, потому что я слишком часто плачу; но другие красят губы и носят туфли на каблуке и чулки. Не понимаю, почему я не могу быть такой же, как другие девочки моего возраста. Мне хотелось бы ходить на вечеринки, встречаться с мальчиками, ходить на танцы и развлекаться, хотя бы немножко. Хочется, чтобы ко мне относились как к взрослой и разрешали возвращаться не в половине десятого вечера, а позже. Дженни приходит домой в 11 вечера или даже в половине двенадцатого. Почему ей можно, а мне нельзя?

Это была лучшая пятница из всех, какие я провела в Аппер-Чайне. Я выкинула свои черные трико в речку Солент. Посмотрела «Вестсайдскую историю» и ревела как корова. Это история современных Ромео и Джульетты, перенесенная в Америку. Я хо

Что со мной не так? Все, что я умею делать, – это писать и петь. В памяти у меня ничего не задерживается, а мне так хочется все запоминать. Когда-нибудь я этого добьюсь. Я стараюсь не терять надежды, что все наладится, но пока никаких улучшений не заметно. Орфография, глаголы, даже музыка, которую я люблю больше всего на свете, – ничего в голове не задерживается. Я не могу учить стихи: стараюсь, повторяю, но все кончается слезами. Наверное, у меня в мозгу стоит какой-то блок или еще что-нибудь в том же роде. Как мне хочется помнить все красивое, что есть в жизни, – закатное небо, восходы солнца… Каждую ночь я реву в подушку. Плачу из-за папы, из-за того, что творится в мире, из-за того, что я тоже когда-нибудь уйду и солнце перестанет для меня сиять, а мой свет угаснет. Я играла в скрэббл, а потом поговорила с мамой о похоронах. Я не люблю разговаривать о смерти, потому что эти разговоры меня пугают, правда, и я сразу начинаю плакать, как только подумаю, что мама, папа, Эндрю или Линда, или кто-нибудь еще умрет. Наверное, это потому, что я недостаточно верую в Бога. Люди, которые твердо веруют в Бога и в рай, спокойно относятся к мыслям о смерти. Мне кажется, бабуля Биркин всегда относилась к этому спокойно и на самом деле верила, что существует потусторонний мир. Я уверена, что у нее никаких сомнений никогда не было, а вот у меня они есть. Я ни в чем не уверена, хотя я христианка и так далее и тому подобное…

Что со мной не так? Все, что я умею делать, – это писать и петь. В памяти у меня ничего не задерживается, а мне так хочется все запоминать. Когда-нибудь я этого добьюсь. Я стараюсь не терять надежды, что все наладится, но пока никаких улучшений не заметно. Орфография, глаголы, даже музыка, которую я люблю больше всего на свете, – ничего в голове не задерживается. Я не могу учить стихи: стараюсь, повторяю, но все кончается слезами. Наверное, у меня в мозгу стоит какой-то блок или еще что-нибудь в том же роде. Как мне хочется помнить все красивое, что есть в жизни, – закатное небо, восходы солнца… Каждую ночь я реву в подушку. Плачу из-за папы, из-за того, что творится в мире, из-за того, что я тоже когда-нибудь уйду и солнце перестанет для меня сиять, а мой свет угаснет.

«Соломон и царица Савская» – это просто чудо. С Юлом Бриннером и Джиной Лоллобриджидой. В сцене, где ее забрасывают камнями, она великолепна!

Женщины всегда ищут какой-нибудь прием, позволяющий им почувствовать себя самодостаточным существом – не приложением к кому-нибудь другому, не его «дополнением», а собой. Почему считается, что быть «обыкновенным» – нормально? Может, это как раз другие – заурядные пустышки? Какое счастье знать, что ты не один. Мои собственные страхи, которые я под влиянием близкого мне человека считала безумными, на самом деле просто неудобны для других людей. Слава богу, что у меня есть Кейт, Шарлотта и Серж. Они не всегда понимают меня, но они всегда рядом, и это не дает мне ощутить себя какой-то чудачкой.

Вся моя жизнь – это Серж, Кейт, Шарлотта, папа, Эндрю, мама и Линда. Их я люблю, и больше мне никто не нужен. Я знаю, что никто на свете не сможет мне их заменить. Ради них я готова на все. Из суеверного страха я не хочу, чтобы Серж писал завещание. Мне не нужны его деньги, я хочу, чтобы он жил вечно. Когда люди составляют завещание, это означает, что они не исключают возможности близкой смерти. У меня есть работа, я пытаюсь добиться независимости. Мне противно думать, что меня кто-то содержит. Если со мной что-нибудь случится, например, я погибну в авиакатастрофе, у Кейт и Шарлотты останется мой дом в Нормандии. Но душой я неразрывно связана с Сержем

Конечно, я не чета Далиде, или Греко, или Бардо, не говоря уже о его бесценной супруге – ведь на ней-то он женился.

В «Ройал-Корте» – одном из наших лучших авангардистских театров – в конце 1960-х собирались ставить очень известную пьесу, и ей предложили в ней роль. Но ее героиня должна была произнести со сцены слово – и мать отказалась, чтобы не оскорбить семью моего отца.