– Там, по правому склону холма, чуть ниже леса, появился всадник, он почти лежал на лошади, и потом отошел назад и пропал из виду.

– Ты уверен, что это не был бизон или вапити? – спросил Три Бизона.

– Всадник. Я ясно видел его и его лошадь; видел, как она подняла голову, когда он дернул уздечку, чтобы развернуть ее.

– Ха! Я снова был предупрежден. Мой священный помощник очень силен, – пробурчал Три Бизона, больше для себя, чем для нас.

Наш отряд был в миле позади нас. Мы спрыгнули с лошадей, продолжая внимательно смотреть вперед, и решили, что лучше всего будет дождаться подхода остальных. Три Бизона сказал, что этот одинокий всадник – наверняка разведчик, предводитель военного отряда, и мы трое будем безумцами, если попробуем напасть на него. Врагов может быть много; даже если их и мало, у них перед нами большое преимущество, потому что они смогут подготовиться к нашему нападению. Спрятавшись среди сосен и кустов можжевельника, они легко перестреляют нас, когда мы к ним приблизимся. Скоро мы рассказали о нашем открытии всем остальным: женщины и дети разразились потоком восклицаний, мужчины выслушали новость в угрюмом молчании.

– Ну что же, Три Бизона, ты наш вождь, посоветуй нам, что делать, – сказал Картер.

– Мы пойдем дальше, так, словно ничего не заметили; на ручье Он Их Убил поставим лагерь и укрепим его так сильно, как это будет возможно, чтобы защитить тех, кто сражаться не может, – ответил тот. Возражений не последовало, поэтому мы трое сели на лошадей и продолжили путь.

Холм с поросшей соснами вершиной возвышался на краю широкого глубокого понижения, верхний край которой был примерно милей дальше, у подножия лесистого горного склона. Когда мы проходили мимо холма, никаких признаков всадника там не было видно, но на склоне понижения которое по сути было глубоким, уходящим к северу оврагом, мы увидели группу вапити – самок и молодняка, которые выбежали из леса и побежали на запад – было достаточно ясно, что их напугал военный отряд. Так что, сойдясь на одной мысли, мы сказали друг другу: врагов было немного, или им самим так казалось, для того чтобы напасть на наш отряд во время движения. Мы все же боялись, хоть и не хотели в этом признаваться – ведь у врагов было над нами большое преимущество.

До заката оставалось больше часа, когда мы добрались до ручья, и торопливо стали делать свой корраль из ремней и веток в небольшой роще хлопковых деревьев Потом мы поставили вигвамы в нескольких ярдах от рощи и напротив корраля. После этого, как велел Три Бизона, женщины сложили все вещи вдоль внутренней стены центрального вигвама, сделав таким образом защищавшее от пуль укрытие высотой примерно в три фута – там были в основном парфлеши с вяленым мясом, одеждой и прочим. Работали мы быстро, и еще до наступления темноты все было готово к отражению вражеского нападения. Мы торопливо поели, и, когда стемнело, отправили женщин и детей в вигвам с баррикадой, а в других разожгли костры из полусгнивших сырых дров, которые должны были долго гореть – чтобы враг подумал, что там есть люди. Потом мы залегли в ряд в густом кустарнике между корралем и вигвамами, и стали ждать, что будет дальше.

Глава вторая

Три года я путешествовал по равнинам с пикуни, самым крупным и воинственным из племен черноногих, и ни разу за это время мне не приходилось направлять ружье на человека. Ни разу за это время никто не нападал на наш большой лагерь, состоявший из четырехсот вигвамов, и, выезжая на охоту вместе с Картером или кем-то из моих индейских друзей, я счастливо избегал столкновения с вражескими военными отрядами. Я отказывался от приглашений присоединиться к одному из военных отрядов, направлявшихся в набег на лагеря Ворон, ассинибойнов, сиу или племен, живущих к западу от Скалистых гор, потому что мне неприятна была сама мысль о том, чтобы отобрать жизнь у человека. Но теперь я должен был сражаться, и как же это меня страшило! Как быстро билось мое сердце, как прерывалось дыхание, какой озноб бил меня этой теплой ночью! Проявлю ли я достаточно отваги, чтобы присоединиться к остальным, когда начнется стрельба? Я должен был доказать всем, что не трус. Ахкайа, лежавший рядом слева от меня, напевал песню битвы, или одоления врагов. Как хотелось бы мне позаимствовать у него толику храбрости, когда начнется неизбежное!

– Мне не нравится наша позиция, – сказал Три Бизона. – Главная цель военного отряда – угнать наших лошадей. Нам нужно сместиться дальше, направо, чтобы мы могли видеть и заднюю часть корраля, и наш лагерь.

Так мы и сделали, и, когда мы ползли через кусты, Беллари был рядом справа от меня. Я сказал себе, что не окажусь таким трусом, каким оказался он во время набега бизоньего стада.

Шло время, врагов не было слышно, и я уже стал надеяться, что в конце концов они не осмелятся напасть на нас. Мы выдели только одного всадника; возможно, вражеский отряд был совсем небольшим. Но мои надежды не сбылись. Было около полуночи, как я видел по положению Семерых, когда за нашими вигвамами раздалось уханье совы, и ей отозвалась другая, с верхнего края нашей рощи.

– Это крик человека, не совы, – сказал Три Бизона.

Мы снова услышали фальшивый крик совы – на равнине и у рощи, теперь ближе, и Три Бизона шепотом передал по цепочке:

– Они идут. Не стреляйте, пока я не выстрелю. Так. Не бойтесь.

Третий раз послышалось поддельное уханье, в роще рядом с нами. По этому сигналу враги, находившиеся на равнине, стали стрелять по нашим вигвамам, в то время как остальные – а их было много – рванулись через лес к нашему корралю. Они двигались тесной группой, их предводитель был человеком высокого роста, мощного телосложения, он несколько раз поднимал руку, чтобы остановиться и рассмотреть корраль и наши вигвамы, по которым стреляли его дружки, едва успевая перезаряжать ружья. Но нас он видеть не мог, потому что нас скрывали кусты, в которых мы могли спрятаться с головой. Он держал ружье, готовясь стрелять, но его наряда я не видел, потому что его худое, остроносое лицо, постоянно поворачивавшееся туда-сюда, пока он искал лучший путь к нашему корралю, притягивало мой взгляд. Никогда я не видел лица, более жестокого. Он вел к корралю своих людей – мне показалось, что их было около тридцати – двигаясь перебежками по нескольку шагов. И вот наконец, когда он остановил своих людей на месте, где на них падал лунный свет, не затемненный деревьями, Три Бизона крикнул: «Скаммит! )Стреляйте!)», и все мы выстрелили в эту группу, и продолжали стрелять, едва успевая перезаряжать ружья и прицеливаться. Первый мой выстрел был направлен в предводителя, и он упал, и, к моему удивлению, я стоял рядом с Ахкайей и делал все, чтобы убивать! Убивать! Убивать! Некоторые из врагов упали, другие стреляли в нас, и скоро те, кто выжил, убежали, исчезнув в лесу, из которого они пришли.

Потом мы услышали, как одна из женщин в вигваме кричит:

– Я ранена! Я умираю!

На это Три Бизона крикнул:

– Ахкайя! Одинокий Человек! Длинные Волосы! Вы трое остаетесь здесь. Остальные пойдут со мной, чтобы защитить женщин. Быстрее!

Потом Ахкайя скомандовал:

– Одинокий Человек, Длинные Волосы, спрячьтесь снова в кустах; убежавшие могут вернуться и обстрелять нас. Ха! Одинокий Человек, где Длинные Волосы?

– Пропал куда-то! Я не видел, чтобы он уходил, – ответил я.

– Так и есть. Сначала – когда на нас налетели бизоны, теперь снова он доказал свою трусость.

Я ничего на это не ответил. Я считал, что я лучше, чем Беллари, хотя тот и был ветераном Запада. Я сражался с врагами, которые хотели убить нас. Мне это понравилось. Я сказал себе, что стал, наконец, настоящим горцем, со всем, что входит в это понятие. Что именно? Встречаться лицом к лицу со свирепым гризли, охотиться на бизонов? Это было обычным делом, иногда перемежаем сражениями с вражескими отрядами.

За корралем раздался выстрел, и потом прибежал Беллари, сел на корточки рядом с нами и сказал:

– Я выстрелил в одного из них, он подбирался к корралю, но промахнулся. Я был там все это время, сражался с ними. Я точно знаю, что убил троих, они лежат там в кустах.

Мы с Ахкайей ничего на это не ответили. Мы хорошо знали, что все это время он где-то прятался, и что никакого врага, приближавшегося к корралю, он не видел. Три Бизона и другие, кто был рядом с вигвамами, по несколько раз выстрелили в приближавшихся врагов, но теперь все было спокойно. Немного позже к нам подошел Три Бизона и сказал, что мы трое должны оставаться на своем месте и следить, а он с остальными пойдут охранять лагерь. Они убили одного из врагов, который стрелял по вигвамам, остальные убежали. Раненая женщина была одной из трех жен Икаскины. Ее дочь испугалась и хотела убежать из вигвама, и она, поднявшись , чтобы схватить ее, была ранена в правый бок, но не очень серьезно.

Оставшаяся часть ночи прошла спокойно. Когда настал день, все собрались перед вигвамами, начались разговоры о числе убитых врагов, я несколько раз сказал о том, что убил вражеского вождя. Все согласились на том, что нападавших было двадцать восемь человек. Мы поторопились в лес и нашли там пятнадцать убитых. Я перестал хвастаться, когда оказалось, что в груди вражеского вождя было три пулевых раны.

Потом, когда мы завтракали, я сказал Картеру, что нашел себя в этом ночном столкновении. Я не трус. Сражение с военным отрядом было мне по душе – это было лучшим для меня приключением. Я бы не отказался повторить его. На это Картер сказал:

– Только потому, что мы все обошлись без единой царапины, не повод считать сражение чем-то забавным, молодой человек. Это плохое дело. Я слишком много их пережил. Я думаю, что нам не стоит идти дальше. Мы не должны вместе заниматься трапперством.

– Бросить трапперство? Ты с ума сошел! Чем же еще нам заниматься?

– Занятий много. У нас есть восемь тысяч долларов в золотом песке; еще пара тысяч в форте Бентон. Американская Мехоторговая компания выходит их дела. Мы можем поставить свой пост выше их форта и стать торговцами.

– Нет. Я не хочу прозябать на торговом посту. Это не для меня; мне нравится другая жизнь.

– Дело твое. Ладно. Хватить болтать, – ответил он.

Враги наши оказались ассинибойнами: всего их было, как мы решили, около пятидесяти. Оставшиеся в живых получили хороший урок: мы больше не видели никого из них ни той ночью, ни позже. День еще не настал, когда наши женщины начали уговаривать нас собраться и уйти с этого места, пока тени (души) убитых не нанесли нам вреда, вселив в наши тела смертельные болезни. Три Бизона, Икаскина и Ахкайя этого не одобряли. Мы, белые, хоть и ничего об этом не говорили, все же не испытывали большого желания оставаться рядом с убитыми, некоторые из которых были сильно изувечены, и к тому же лежали рядом с корралем. Так что Солнце вскоре после своего восхода снова увидело нас идущими по тропе на восток, как и накануне.

Тем вечером мы поставили лагерь у Черного Холма, самой северной точки Снежных гор и известном месте – там отдыхали и устраивали наблюдательный пункт все военные отряды, проходившие через эту страну. Оттуда на следующее утро мы повернули на юг, от подножия Снежных гор, и после полудня достигли своей цели – места, где ручей Плоских Ив впадает в реку Устричных Раковин. Беглый осмотр их русел показал, что там, как мы и надеялись, живет множество бобров. Ха! Мы были так рады, что поторопились сделать большой корраль в роще хлопковых деревьев чуть ниже устья ручья Плоских Ив и поставили вигвамы на ее краю. Наши друзья пикуни капканы ставить не хотели, они хотели добывать только бизоньи шкуры с хорошим мехом, которые должны были выделывать их женщины, и много жирного мяса. Так что вечером, когда все собрались в вигваме Картера, мы, белые, определили, кто где будет ставить капканы: Ричардс и Беллари – на ручье Плоских Ив, Уилсон и Берд – на реке выше устья ручья, мы с Картером – ниже устья.

Потом мы поговорили о том, какие приятные перспективы ожидают нас в эту зиму. Бизоны были столь многочисленны и паслись так близко, что наши друзья-индейцы могли большую часть времени находиться в лагере, защищая женщин, позволяя нам спокойно заниматься своими делами. Весной мы должны были вернуться в форт Бентон с большими связками бобровых шкур. Женщины тоже были довольны. Они говорили о том, сколько они выделают шкур, сколько приготовят пеммикана, о пузырях, которые они наполнят нутряным жиром, запасая его на лето. Они заметили там, где мы недавно прошли, большие заросли кустов с бизоньими ягодами. Так что, как только заморозки сделают их сладкими, они соберут их и высушат, чтобы их хватило очень на долгое, долгое время.

Пока была хорошая осенняя погода, мы стали ставить капканы как можно дальше от нашего лагеря, оставляя ближние места на зиму, так что каждое утро три пары всадников выезжали из лагеря и отправлялись по своим маршрутам ; у нас с Картером было у каждого по шесть капканов. Срезая изгиб долины, мы не приближались к реке на протяжении по крайней мере десяти миль от лагеря, и места, по которым мы проходили, мне очень нравились: стада бизонов, руководимые старой мудрой коровой, спускались с равнины на водопой, а потом не спеша возвращались назад, чтобы отдохнуть и попастись. Стадо, измученное жаждой, бежало через долину, учуяв запах воды, и я невольно запел песню общества Сеятелей Табака, в которой о бизонах поется так: «Когда я иду к воде, я бегу». На это Картер пробурчал:

– Ха. Это священная песня, ты сам знаешь. Для тебя она запрещена. Лучше бы тебе не допускать, чтобы Три Бизона услышал, как ты ее поешь; он сам принадлежит к обществу Сеятелей Табака.

Не только бизоны, но и стада антилоп постоянно попадались нам на глаза. И, хотя видели мы всего нескольких, многочисленные стада оленей и вапити говорили о том, что в окрестных лесах множество этих животных. Волки, койоты, лисы и барсуки тоже часто попадались нам на глаза. Но их время пока не пришло, спросом у мехоторговцев их шкуры не пользовались, так что и нас они не интересовали – просто иногда было интересно наблюдать, что они делают, когда ищут пищу. Разумеется, мы постоянно высматривали признаки присутствия военных отрядов: пока не настала зима, их в этой части страны могло быть много. Потом мы наконец сворачивали к реке, а затем спускались по ее течению – Картер по левому берегу, я по правому, и там начинали ставить капканы.

Было два легких и верных способа ловить бобров. Капкан ставился прямо напротив того места, где бобры спускали в воду срезанные ими ветки ив или молодых хлопковых деревьев, в шести футах от края воды. Кольцо капкана, прикрепленное к цепи, надевалось на ствол молодого деревца, длиной футов в шесть-восемь, который прочно забивался в дно, верхней частью вниз, так, чтобы из воды он не высовывался. Ветки на стволе обрублены были так, чтобы кольцо могло соскользнуть вниз, но не подняться вверх. Поэтому, когда бобер попадал лапой в капкан, он начинал дергаться, кольцо сползало по стволу, и животное уже не могло вернуться на берег и быстро тонуло.

Каждый траппер носил с собой, обычно в высверленной деревяшке, обычно березовой, плотно закрытой пробкой, бобровую струю – вещество из желез бобра, которое было сильной приманкой для этих животных. Там, где по каким-то причинам – крутой берег, глубокая вода – обычным способом поставить капкан было невозможно, его ставили рядом с тропой, и рядом клали веточку с запахом бобровой струи. Господин бобер, проплывая мимо, чувствовал запах и говорил себе: «Ха! Здесь появился чужак, который хочет украсть мою добычу!», вылезает, тянет нос к ветке и тут ему приходит конец.