Хотя на самом деле Рун не особо спешил с этим. После возвращения из Египта он остановился отдохнуть в летней резиденции папы, в одном из сельских пригородов Кастель-Гандольфо. Понтифик редко навещал эту резиденцию, и она напоминала скорее деревенское поместье. Жизнь здесь шла неспешно и размеренно, определяясь лишь сменой времен года.

Рун стоял у окна и смотрел через весенние поля на залитые лунным светом воды озера Альбано. Он и сам не осознавал, как соскучился по виду воды после проведенных в пустыне месяцев. И сейчас он глубоко вдыхал воздух, наполненный ароматами влаги, зелени и рыбы.

Потом его пятку пронзила острая боль, и он перевел взгляд на каменный пол – и на озорного звереныша, жующего задник ботинка Руна. Белый львенок распростерся на полу, вытянув перед собой передние лапы, точно сфинкс. Разве что сфинксы не имеют обыкновения склонять голову набок и запускать клыки в кожаную обувь.

– Довольно, друг мой. – Рун стряхнул с ноги решительно настроенного львенка.

Детеныш отлично перенес перелет из Египта в Италию. Перед полетом он плотно позавтракал молоком и мясом и всю дорогу крепко спал, свернувшись в ящике.

«Очевидно, ты снова не прочь поесть… обувной кожи».

Стук в дверь заставил обоих взглянуть в ту сторону. Рун поспешил открыть, надеясь, что это человек, которого он тайно просил встретиться с ним в этом удаленном уголке папской резиденции. Когда Корца отворил дверь, за нею обнаружился низкорослый священнослужитель, в седых волосах которого была выбрита монашеская тонзура. Макушка его едва достигала плеча Руна.

– Брат Патрик, спасибо, что пришел.

Собрат-сангвинист проигнорировал формальное приветствие Руна и, протиснувшись в комнату, взял того за обе руки.

– Когда мне сказали, что ты прибыл повидать меня, я даже не поверил в это. Так много лет прошло!

Рун улыбнулся его восторгу.

– Брат Патрик, ты меня пристыдил. Неужели миновало столько времени?

Монах задумчиво нахмурился.

– Кажется, мы беседовали последний раз в тот год, когда люди только совершили полет на Луну. Я знаю, что ты недавно побывал здесь, но ты приехал и уехал так быстро… – Он погрозил Руну пальцем. – Ты должен был задержаться.

Рун кивнул. Он был занят в тот раз, расследуя вероятность того, что в ордене завелся предатель, но объяснять это было бы слишком долго. К счастью, брат Патрик быстро переключил внимание на другого гостя резиденции.

– О боже! – Патрик опустился на колени и протянул руку к львенку, почесывая кончиками пальцев его мягкие уши. – Это полностью искупает твое долгое отсутствие. Я много лет не видел столь великолепного зверя.

Монах долгое время присматривал за папским зверинцем – еще с тех пор, как в резиденции обитали лошади, крупный и мелкий скот, голуби и соколы. Несмотря на свой маленький рост и упитанность, он быстрее любого другого мог запрячь коней в карету. Более века назад Рун работал вместе с ним в конюшне. Никто так хорошо не понимал божьих тварей, как брат Патрик.

– Малыш выглядит голодным, – произнес монах, явив уже упомянутое понимание бессловесных созданий.

– Но я не так давно скормил ему добрую порцию мяса!

– Это юное, растущее существо, – хмыкнул Патрик, потом поднялся и двинулся к двери. – Пойдем со мной. Я уже подыскал для него уютное местечко. После того как ты сообщил о том, что с тобой приедет такой очаровательный спутник, я сделал все, чтобы подготовиться к его прибытию.

Львенок радостно затопал за ними. Патрик повел Руна вниз по ступеням и прочь из здания на открытый воздух. Они прошли через задний двор туда, где находились старые конюшни.

Как только Рун вошел туда, запах конского пота, седельной кожи и сена словно перенес его на сотню лет назад. Медленное, мощное сердцебиение лошадей звучало вокруг него, точно музыка. Сейчас в конюшне обитало лишь несколько животных, гораздо меньше, чем в давние времена, когда для путешествий обязательно требовался одр о четырех ногах.

Лошади зафыркали, едва завидев Патрика, а тот извлек из своих карманов по куску сахара для каждой из них и обошел стойла, ласково поглаживая по носу их обитателей.

Рун подхватил преисполненного любопытства львенка, чтобы помешать ему кинуться прямиком в какое-нибудь стойло.

Наконец Патрик дошел до дверей своего кабинета и пригласил гостей внутрь. Стены были увешаны изображениями лошадей – и фотографиями, и карандашными рисунками. Рун узнал коня, которого в свое время видел вживую, чемпиона, взращенного Патриком.

Монах проследил за его взглядом.

– Помнишь Благодатного, а? Что за чемпион это был! Клянусь, появившись из чрева матери, он сразу же уверенно встал на ноги.

Обойдя свой захламленный рабочий стол, Патрик просеменил к маленькому холодильнику в углу. Оттуда он извлек металлический кувшин с молоком, с полки снял большую керамическую миску, а потом до края наполнил ее из кувшина.

Едва он поставил миску на стол, как львенок метнулся прямиком к ней, погрузил морду в белую жидкость и начал лакать. Комнату наполнило громкое мурлыканье.

На краткий миг Руну показалось, что он находится вне своего тела. Он обнаружил, что смотрит в белое озерцо прямо под носом и чувствует, как холодное молоко течет в горло. Потом он вдруг вновь оказался в собственном теле и в изумлении сделал шаг назад, слегка покачнувшись.

Патрик пристально и озабоченно посмотрел на него.

– Рун, ты что?

Тот лишь покачал головой, приходя в себя и все еще не совсем понимая, что случилось. Он посмотрел на львенка, потом снова на Патрика и решил списать странную иллюзию на последствия усталости. Сейчас у него были куда более приземленные дела.

– Спасибо, что согласился присмотреть за ним. Я знаю, что львенок будет обузой, но прошу тебя держать его здесь так долго, как сможешь.

– С радостью это сделаю, но я не смогу вечно держать здесь льва – лошади, сам понимаешь. В конце концов его придется передать в зоопарк, куда-нибудь, где у него будет достаточно места и надлежащий присмотр. – Патрик взглянул на Руна и погладил львенка по боку. – Не могу не признать, что он очарователен, но это совсем не похоже на тебя – подбирать потерявшихся зверушек. Что такого необычного в этом малыше?

Рун не был готов рассказывать о рождении львенка от бласфемаре, поэтому предпочел аккуратно обойти эту тему.

– Он сирота. Я нашел его рядом с телом его убитой матери.

– Многие детеныши остаются сиротами, но ты не притаскиваешь их ко мне на конюшню.

– Он… совсем другой, возможно, особенный.

Патрик подождал дальнейших объяснений, но когда их не последовало, просто хлопнул себя руками по бокам и встал.

– Я могу взять его на несколько недель. Но на всякий случай начну подыскивать ему место для постоянного проживания.

– Спасибо, Патрик.

На столе зазвонил телефон. Монах хмуро взглянул на него:

– Похоже, я кому-то срочно нужен.

Патрик снял трубку. Рун наклонился, чтобы слегка потрепать львенка по гриве, а потом направился к двери. Он уже шагнул за порог кабинета, но тут Патрик окликнул его:

– Похоже, я ошибся, Рун. Кое-кому срочно нужен ты.

Корца сделал шаг назад. Положив трубку, Патрик пояснил:

– Звонили из канцелярии кардинала. Похоже, его преосвященство желает, чтобы ты срочно вылетел в Венецию.

– В Венецию?

– Кардинал Бернард лично встретит тебя там.

Рун ощутил холодок беспокойства, догадываясь о причинах этого вызова. После событий в Египте Элисабету отослали в Венецию. Там ее поместили под присмотр и охрану в стены монастыря, точно узницу.

«И что же натворила Элисабета?»

Рун мысленно сверил свои планы. Оставив здесь льва, он намеревался направиться прямиком в Рим, чтобы отдать мешочек с черными камнями – каплями крови Люцифера, добытыми им в песках Египта. Но этот неожиданный вызов требовал, чтобы камни сначала были помещены в надежное место. Рун не хотел, чтобы рядом с Элисабетой оказалось такое средоточие зла.

Он подошел к столу. Патрик, должно быть, что-то угадал по выражению его лица.

– Что еще я должен сделать для тебя, сын мой?

Рун достал из кармана кожаный мешочек и положил на стол. Монах отпрянул, почувствовав зло, исходящее от камней.

– Ты можешь спрятать это здесь, в замке, в кардинальском сейфе? Никто не должен прикасаться к тому, что лежит внутри.

Патрик с отвращением посмотрел на мешочек, но затем кивнул.

– Ты привез с собой немало любопытного, Рун.

Тот пожал руку монаха.

– Сегодня ты освободил меня сразу от двух тяжких грузов, старый приятель. Я ценю это.

Уладив вопрос с камнями, он направился прочь из кабинета, однако на душе было неспокойно. Рун не знал, что ждет его в Венеции. Но одно он знал точно.

Элисабета не обрадуется его визиту.

Часть II

Тогда Иудеи стали спорить между собою, говоря: как Он может дать нам есть Плоть Свою? Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день.

Ин. 6:52–54

Глава 9

17 марта, 20 часов 40 минут по центральноевропейскому времени

В воздухе над Венецией, Италия

Когда вертолет перемахнул через Адриатическое море, Джордан взглянул на часы. Путь из Рима оказался довольно коротким. Впереди сверкала на фоне черной лагуны Венеция, точно драгоценная корона, брошенная кем-то у италийских вод.

В вертолете, помимо них с Эрин, находились трое сангвинистов. Впереди над пультом управления склонился Христиан, а София и Бернард сидели в задней части кабины. То, что кардинал тоже отправился в эту поездку, удивило Джордана.

«Полагаю, Бернард просто устал сидеть в Риме».

И все же кардинал и остальные сангвинисты были искусными воинами. Джордан уж точно не был против дополнительной военной силы, особенно после нападения в подземном святилище. Даже сейчас его живот пылал огнем, который был порожден неким чудом, дарующим исцеление. Тот же самый жар тек по давнему шраму, ветвящемуся через все плечо и верхнюю часть груди Стоуна: то был след от молнии, которая ударила его в его юные годы.

И сейчас к этому плечу привалилась головой Эрин. Джордан мягко сжимал ее руку в своей ладони. Не раз и не два за время этого полета она бросала на него встревоженный взгляд. Он не мог винить ее за это, ведь даже София и Баако были потрясены тем, что он едва не погиб.

Вертолет сильно тряхнуло, и внимание Джордана вновь обратилось к окну, за которым проплывали огни Венеции. Христиан заложил вираж, наклонив воздушную машину ради лучшего обзора.

– Прямо под нами – площадь Святого Марка, – сообщил Христиан по связи – перед полетом все путешественники надели гарнитуры с микрофонами. – Эта красно-белая башня – Кампанила, а здание, похожее на готический свадебный торт, – Дворец дожей. Рядом с ним – базилика Святого Марка. У ордена есть свои владения под этим святым зданием, как и под базиликой Святого Петра. Там мы заночуем после того, как расспросим графиню Батори об этом странном символе.

Эрин стиснула руку Джордана и перегнулась через его плечо, стараясь рассмотреть все то, о чем говорил Христиан.

– Венеция остается неизменной почти тысячу лет, – произнесла она. – Подумать только…

Стоун улыбнулся ее восторгу, однако его улыбка была слегка вымученной. Он по-прежнему чувствовал себя как-то отстраненно. И это выражалось не только в приглушенных эмоциях по отношению к женщине, которую он любил. Сегодня Джордан пропустил и обед, и ужин, но все еще не чувствовал голода.

И даже когда он заставлял себя поесть, еда была для него совершенно безвкусной. Он ел скорее из чувства долга, чем из подлинного желания насытиться.

Сержант потер пальцем шрам на животе.

Что-то определенно изменилось.

Это должно было тревожить его и даже пугать, но вместо этого он ощущал глубокое спокойствие, как будто все шло так, как и должно идти. Он не мог облечь это в слова, и потому по большей части избегал говорить об этом даже с Эрин, но в этом почему-то тоже не было ничего неправильного.

У него было чувство, что он становится сильнее и чище.

Пока Джордан размышлял над этой загадкой, Христиан повел вертолет прочь от площади Святого Марка и посадил на крыше роскошного отеля поблизости. Когда винты замедлили вращение, Стоун быстро проверил свое оружие: пистолет, пистолет-пулемет и кинжал. Потом оглянулся на остальных, ожидая, пока Христиан даст им сигнал, что можно выходить наружу.

Эрин выглядела бодро, но Джордан заметил тени у нее под глазами. Для обычной женщины гражданской профессии она слишком многое испытала за такое короткое время. У нее не было времени отдохнуть и прийти в себя по-настоящему, осознать все, что она узнала за прошедший год.

Христиан, сидящий в пилотском кресле, махнул рукой – мол, можно выходить. Но София задержала их, явно желая идти первой. Во время полета невысокая индианка сидела, полуприкрыв глаза, и от нее исходило ощущение покоя. Было ли это чувство порождением ее веры или неестественной способности сохранять неподвижность, Джордан не знал. Теперь же она открыла дверцу вертолета и спрыгнула на посадочную площадку с удивительным изяществом.

Бернард последовал за ней, явив не меньшую ловкость. Когда кардинал оказался на открытом воздухе, порыв ветра взметнул полы его темного плаща, явив миру алое облачение, – знак сана. Хотя всю дорогу Бернард провел в молитвах, набожно сложив перед собой обтянутые перчатками руки, похоже, это не помогло ему обрести спокойствие.

Та, ради которой они предприняли это путешествие через всю страну, Элисабета Батори, скорее всего бросит им всем нелегкий вызов. Особенно кардиналу – между ним и этой женщиной лежала долгая и кровавая история. Они враждовали между собой не одно столетие.

Христиан, поднырнув под все еще медленно крутящиеся лопасти вертолета, подошел к дверце и предложил руку Эрин, чтобы помочь ей выйти из машины. Поднятый винтами ветер разметал светлые волосы Грейнджер, образовав вокруг ее головы призрачный нимб – как раз в тот момент, когда она оглянулась на Джордана. Ее янтарные глаза мерцали в звездном свете, щеки горели, а губы были чуть приоткрыты, словно в ожидании поцелуя.

На миг ее красота, словно стрела, пробилась сквозь горячий туман, наполнявший душу Джордана.

«Эрин, я люблю тебя».

Он мысленно поклялся, что это чувство не исчезнет никогда, – но втайне гадал, сможет ли сдержать этот обет.