Глава XIII

О, патриархальные нравы старой Англии! Вечером у камина, рассказывая очаровательные сказки, отец, мешая огонь, забавляет детей; новорожденный улыбается на руках матери; и оба супруга, как в первые дни, обмениваются втихомолку взглядом любви.

Мистрис Гименс

Собственно Пик, то есть скала, – это наиболее возвышенное место острова – находился на северной его окраине в двух милях от той прекрасной рощицы, в тени которой Марк сейчас так вкусно пообедал. Резко отличаясь по своему характеру от столь богатой растительностью природы всего нагорного плато, сам Пик не мог похвастать не только деревцем, но даже и кустиком; в самом начале подъема утес этот кое-где порос чахлой и жалкой травой, да и эта-то скудная растительность бесследно исчезала немного выше, в самом начале последнего подъема, ведшего вверх, на самую вершину.

Прекрасно подкрепившись вкусным обедом и сладким отдыхом в тени кокосовых деревьев, Марк начал взбираться на вершину Пика.

Но это было не совсем-то легко. Употребив на этот подъем час времени, он очутился наконец на самой вершине этой гигантской, внезапно выросшей горы. Перед ним открылась сразу та панорама, какую он и ожидал увидеть. Горная долина развернула перед ним все свои богатства – луга, рощи и ручьи. Еще ни один сельский пейзаж не представлялся Марку в столь чарующе веселых красках; весь этот остров казался до такой степени возделанным, что невольно думалось, будто с минуты на минуту, вот-вот должны показаться группы людей, идущих за плугом. Марк постоянно имел при себе одну из лучших зрительных труб, имевшихся на «Ранкокусе», и попеременно переводил ее с одного места острова на другое в надежде отыскать следы присутствия здесь человека. Но, очевидно, он был единственным человеческим существом на всем этом острове; нигде не было видно даже следов каких-либо четвероногих или хотя бы гадов. Одним лишь птицам, по-видимому, был открыт доступ в этот маленький Эдем.

Марк продолжал дальнейший осмотр Пика. Тут было много гуано, которое, вероятно, немало способствовало плодородию долины. Кроме могучего потока, который избрал своим руслом овраг, долина орошалась множеством маленьких ручейков, вливавших свои воды в тот же большой поток. Милях в двух от подошвы Пика все эти воды соединялись, образуя небольшое озеро; выйдя из озера, они бежали дальше извилистыми ручейками, впадавшими затем в море и спускавшимися каскадами по скату гор.

Нетрудно представить, с каким живейшим любопытством Марк направил теперь свою трубу на север, чтобы отыскать те острова, которые служили ему сегодня пунктом отправления.

С той высоты, на какой он теперь находился, вся эта группа вулканических островов, к которой принадлежал и его Риф, была прекрасно видна; но за дальностью расстояния она представлялась как бы развернутой картой, нанесенной темными красками на поверхность океана. Простым глазом кратер нельзя было различить отсюда, а бедного «Ранкокуса» невозможно было разглядеть и с помощью трубы.

Осмотрев внимательно все свои владения, Марк обратил свой взор в другую сторону горизонта в надежде найти где-нибудь землю. Первый предмет, попавшийся ему на глаза, была действительно земля! Земля, вне всякого сомнения, ясно виднелась на западе, на расстоянии, по крайней мере, миль ста; несмотря на значительность расстояния, Марк был убежден в том, что он не ошибается и что в той стороне, наверное, находился остров, быть может, даже и обитаемый. Обрадованный этим неожиданным открытием, он более часа не мог отвести глаз от этой точки горизонта и принужден был к этому лишь легким головокружением, явившимся у него от пристального и чересчур продолжительного рассматривания одного и того же предмета.

Марк прохаживался взад и вперед по небольшой площадке Пика, чтобы дать отдохнуть глазам, как вдруг появившийся в отдалении предмет сразу приковал его к месту и почти полностью лишил его способности дышать. Предмет этот был парус, появившийся вдали.

Со дня исчезновения бедного Боба Бэтса глаза его теперь впервые видели судно. Оно, казалось, направлялось как раз к этому острову, как будто намереваясь укрыться под защитой его скалистых берегов. То было парусное судно, двух- или трехмачтовое, об этом Марк еще не мог судить. Теперь-то что до этого? Всего важнее, конечно, было, что он видит перед собою судно!

У бедного отшельника тряслись колени, он весь дрожал так, что был принужден на время опуститься и сесть на землю, чтобы не упасть. Несколько минут он оставался неподвижен, мысленно вознося горячие благодарения Богу за его неожиданное милосердие к нему. Когда же к Марку вернулись силы и он поднялся на ноги, им на минуту овладел невыразимый ужас при мысли, что, быть может, то была только игра его воображения.

Но нет! Он не ошибся: белая точка все еще виднелась на том же месте. Марк схватил свою подзорную трубу, чтобы лучше рассмотреть это судно, и вдруг из уст его вырвался громкий возглас радости:

– Пинас! «Нэшамони»!

И, как безумный, он бросился вперед, махая платком, как будто его могли увидеть на таком расстоянии. Прошло четырнадцать месяцев с тех пор, как это маленькое судно было унесено бурей, и вот после такого промежутка времени оно, казалось, снова пыталось вернуться к тем берегам, которые служили ему колыбелью.

Как только к Марку вернулись самообладание и рассудительность, он тотчас же прибег к наивернейшему способу, чтобы обратить на себя внимание: он дал два выстрела из своего ружья и затем повторял еще несколько раз тот же прием до тех пор, пока на пинасе не подняли флаги. В тот момент пинас находился уже почти под самым Пиком. Но вот и с судна раздался ответный выстрел.

По этому сигналу Марк бросился бежать бегом навстречу судну; несколькими скачками спустился он к оврагу и, не переводя духа, как безумный, мчался все вперед и вперед, рискуя каждую минуту сломать шею. Менее чем за полчаса он добежал, едва дыша, до места, где стояла его «Бриджит», и вскочил на судно.

Когда Марк миновал последний выдающийся в море утес, выйдя из своей потайной бухточки, невольный крик радости и счастья сорвался с его уст: всего в каких-нибудь ста саженях его глазам предстал «Нэшамони». Судно шло, придерживаясь берегов и, очевидно, отыскивая удобное место для того, чтобы пристать к острову. С пинаса также отозвались, Марк и Боб узнали друг друга одновременно. Боб по старой матросской привычке подбросил в воздух свою шапку и издал три громких возгласа, тогда как Марк, совершенно обессилевший от волнения, принужден был опуститься на скамью, а вслед за тем он выпустил из рук и шкот и совершенно потерял сознание, так что не мог уже дать себе отчета в том, что с ним произошло далее. Очнулся он в объятиях своего друга и товарища на палубе «Нэшамони».

Прошло более получаса, прежде чем Марк вполне овладел собой. Наконец слезы облегчили его душу; он не стыдился этих слез, слез радости при встрече со своим старым другом.

Тут он заметил присутствие еще одного лица на судне, но так как человек этот был краснокожий, то Марк решил, что, вероятно, это какой-нибудь туземец с тех островов, где по пути остановился Боб, и потому не обратил на него должного внимания. Боб заговорил первым:

– Господи, мистер Марк, вот ведь счастье-то! Мог ли я ожидать такого благополучия? Поверите ли, я дрожал от страха, пускаясь нынче в путь на нашем «Нэшамони»; ведь я ничуть не был уверен в том, что я сумею найти вас.

– Спасибо вам, дорогой Боб, спасибо! Возблагодарим Господа за Его милость к нам! Судя по тому, что я вижу, вы, верно, пристали к одному из населенных островов неподалеку отсюда. Но для меня является загадкой, каким путем вы, Боб, сумели отыскать Риф?

– Риф! Да разве это Риф? – с удивлением воскликнул Боб. – Должно быть, земля здесь кверху дном перевернулась с тех пор, как я расстался с вами, если этот остров – наш Риф!

Марк принялся рассказывать Бобу о том перевороте, который совершился в его отсутствие, и затем в кратких словах передал ему всю свою эпопею за это время. Бэтс весь превратился в слух, с жадностью внимая его рассказу.

– Так вот она, причина-то всех тех землетрясений! – воскликнул Боб. – Поверите ли, в то время как у вас все это здесь стряслось, я был более чем в полутораста милях от этих мест, но и у нас были такие землетрясения, что даже старому опытному матросу невозможно было устоять на ногах. Два дня спустя к нам присоединилось судно, которое в ту пору находилось без малого на сто миль ближе к северу, чем мы; и что же? Ведь весь экипаж рассказывал, что там, в открытом море, им казалось, что небеса с землею обнимались.