Глава 9

17:25

Отрегулировав фокусное расстояние, доктор Мэн, полицейский патологоанатом, стал рассматривать в микроскоп часть отрезанной от уха плоти. Брайан Квок нетерпеливо наблюдал за ним – маленьким незаметным педантичным кантонцем в очках с толстыми стеклами, которые он сдвинул себе на лоб. Когда доктор через некоторое время поднял голову, очки сами собой упали ему на переносицу.

– Ну что ж, Брайан, его могли отрезать у живого человека, а не с трупа… возможно. Возможно, в течение последних восьми-десяти часов. Кровоподтеки, вот здесь, сзади, – взгляни! – доктор Мэн деликатно указал на пятна сзади и сверху, – определенно свидетельствуют, что на тот момент человек был жив.

– Что за кровоподтеки, доктор Мэн? Чем они вызваны? Порезом?

– Их могло вызвать лицо, крепко державшее объект, – осторожно проговорил доктор Мэн, – когда объект удаляли.

– Чем удаляли: ножом, бритвой, складным ножом или китайским тесаком – кухонным ножом?

– Острым инструментом.

Брайан Квок вздохнул:

– От этого человек мог умереть? От шока? Человек вроде Джона Чэня?

Доктор сплел пальцы:

– Возможно, да. А возможно, и нет. Есть ли основания полагать, что у него слабое сердце?

– Его отец утверждает, что нет, а с домашним врачом я еще не говорил – этот тип в отпуске, но Джон никогда не обнаруживал признаков нездоровья.

– Такое телесное повреждение, скорее всего, не должно привести к смерти здорового человека, но неделю-другую он может чувствовать себя скверно. – Доктор просиял. – Крайне скверно.

– Господи! – не выдержал Брайан. – Неужели ты не можешь сказать ничего существенного?

– Я судебный патологоанатом, Брайан, а не провидец.

– Можешь сказать, это ухо евразийца или чистокровного китайца?

– Не могу. Судить об этом по данному образцу почти невозможно. Но, вне всякого сомнения, это не англосакс, не индиец и не представитель негроидной расы. – Доктор Мэн снял очки и, близоруко щурясь, уставился на рослого суперинтендента. – Это, по всей видимости, поднимет хорошенькую волну в Доме Чэнь, хейя?

– Да. И в Благородном Доме тоже. – Брайан Квок на мгновение задумался. – Как ты считаешь, можно ли сказать, что этот Вервольф, этот маньяк – китаец?

– Судя по почерку, это может быть человек цивилизованный, да. Впрочем, подобное мог сделать и гуй-лао с претензией на то, что он человек цивилизованный. Но если он или она – человек цивилизованный, это совсем не значит, что совершивший злодеяние и написавший письмо – одно и то же лицо.

– Это я знаю. Какие шансы за то, что Джон Чэнь мертв?

– Исходя из телесных повреждений?

– Исходя из того, что этот Вервольф, а скорее, Вервольфы прислали ухо, даже не начав переговоров.

Маленький человечек холодно усмехнулся:

– Ты имеешь в виду «убей одного, чтобы устрашить десять тысяч» старика Сунь-цзы? Не знаю. На таких неопределенностях я предположений не строю. Я оцениваю шансы, только когда дело касается лошадей, Брайан, или фондового рынка. Как насчет Голден Леди Джона Чэня в субботу?

– У нее шансы очень высоки. Это точно. А также у Ноубл Стар «Струанз», Пайлот Фиша Горнта, а еще больше – у Баттерскотч Лэсс Ричарда Квана. Могу поспорить, она будет фаворитом. Но Голден Леди – настоящий ходок. Ставки на нее начнутся от трех к одному. Она – лошадь резвая, фляер,^[74] и грунт как раз для нее. Если будет сухо. На мокром грунте от нее толку не жди.

– А что-нибудь указывает на дождь?

– Дождь возможен. Говорят, идет шторм. Даже если чуть прибьет пыль, разница будет огромная.

– Значит, пусть лучше до воскресенья дождя не будет, хейя?

– В этом месяце вообще не ожидается дождей, если только нам сильно не повезет.

– Ну что ж, будет дождь так будет, нет так нет, ничего страшного! Скоро зима, и тогда мы хоть на время избавимся от этой проклятой влажности. – Доктор Мэн взглянул на настенные часы. Они показывали 17:35. – Может, по маленькой и по домам?

– Нет, спасибо. У меня еще дела. Так не хочется, черт возьми, этим заниматься.

– Завтра посмотрим. Может, эксперты подскажут что-нибудь интересное относительно бумаги, или ткани, в которую это было завернуто, или еще чего. Может, на след наведут отпечатки пальцев, – добавил доктор.

– Трудно сказать. Вся эта операция дурно пахнет. Действительно очень дурно.

Доктор Мэн кивнул, и его голос утратил мягкость.

– Дурно пахнет все, что имеет отношение к Благородному Дому и их марионетке – дому Чэнь. Так ведь?

Брайан Квок переключился на сей яп, один из основных диалектов провинции Гуандун, на котором говорили многие в Гонконге:

– Э, Брат, не хочешь ли ты сказать, что дурно пахнут все капиталистические прихвостни, а главные из них – Благородный Дом и дом Чэнь – полны дерьма? – подтрунивал он.

– А-а, Брат, разве у тебя в мозгу еще глубоко не отложилось, что ветры перемен дуют во всем мире? И Китай под бессмертным руководством председателя Мао и его идей является…

– Оставь эти агитки при себе, – холодно сказал Брайан Квок, вновь переходя на английский. – Большинство идей Мао взято из произведений Сунь-цзы, Конфуция, Маркса, Лао-цзы и других. Я знаю, что он – поэт,^[75] великий поэт, но он захватил Китай, и там сейчас нет свободы. Никакой.

– Свободы? – с вызовом повторил маленький человечек. – Что такое свобода на несколько лет, когда под руководством председателя Мао Китай снова стал Китаем и опять занял то место в мире, которое принадлежит ему по праву. Теперь Китая боятся все паршивые капиталисты! И даже ревизионистская Россия!

– Да, согласен. За это я ему благодарен. Тем не менее, если тебе не нравится здесь, отправляйся назад в Гуандун и потей до посинения в своем коммунистическом раю, и цзю ни ло мо на всех коммунистов – и их попутчиков!

– Тебе нужно съездить туда и посмотреть самому. То, что коммунизм для Китая плохо, – чистая пропаганда. Ты что, газет не читаешь? Сейчас уже никто не голодает.

– А что ты скажешь насчет двадцати с лишним миллионов убитых после смены власти? А все это промывание мозгов?

– Опять пропаганда! То, что ты учился в частных школах в Англии и Канаде и говоришь как капиталистическая свинья, еще не значит, что ты стал одним из них. Не забывай, откуда ты.

– Я не забываю. Я все прекрасно помню.

– Твой отец совершил ошибку, отпустив тебя из дома!

Всем было известно, что Брайан Квок родился в Кантоне, а в шесть лет его отправили учиться в Гонконг. Он так преуспел в учебе, что в тридцать седьмом, когда ему было двенадцать лет, выиграл конкурс и уехал учиться в Англию, в прекрасную частную школу, а потом, в тридцать девятом, когда началась Вторая мировая война, всю школу эвакуировали в Канаду. В сорок втором, в восемнадцать лет, он закончил эту школу первым учеником и старостой класса и поступил на службу в канадскую конную полицию, в одно из подразделений, сотрудники которого, работавшие в штатском, поддерживали порядок в огромном чайна-тауне Ванкувера. Он говорил на кантонском, «мандарине», сей яп и служил с отличием. В сорок пятом подал рапорт о переводе в полицию Гонконга. Канадцы разрешение на перевод дали, но крайне неохотно, потому что хотели, чтобы Брайан служил у них и дальше, и он вернулся в Гонконг.

– Работая на них, ты понапрасну растрачиваешь свои таланты, Брайан, – продолжал доктор Мэн. – Ты должен служить массам и работать для партии!

– В сорок третьем эта партия загубила моего отца, мать и почти всю семью!

– Где доказательства? Их нет. Одни слухи. Возможно, это дело рук дьяволов из гоминьдана: в Кантоне тогда царил хаос. Я был там и знаю! Может, это на совести японских свиней или триад – кто знает? Как тут можно быть уверенным?

– Я уверен, клянусь Богом.

– Там что, был хоть один свидетель? Нет! Ты сам мне рассказывал! – Голос Мэна стал хриплым, и он близоруко щурился на Брайана снизу вверх. – Айийя, ты же китаец, так используй свое образование для Китая, для народных масс, а не для хозяина-капиталиста.

– Шел бы ты!

Доктор Мэн усмехнулся, и очки упали ему на переносицу.

– Погоди, суперинтендент Каршунь Квок. Настанет день, и глаза у тебя откроются на всю эту «красоту».

– А пока мне нужны от тебя какие-нибудь ответы, черт возьми! – Широким шагом Брайан Квок покинул лабораторию и направился по коридору к лифту. Рубашка липла к спине. «Хоть бы дождь пошел».

Он вошел в кабину. Перекинулся приветствиями с другими полицейскими. На третьем этаже вышел и двинулся в свой офис. Там, лениво перелистывая китайскую газету, его ждал Армстронг.

– Привет, Роберт. – Брайан был рад его видеть. – Что новенького?

– Ничего. А у тебя?

Брайан Квок передал ему слова доктора Мэна.

– А, этот мелкий с его «вероятно, может быть»! Единственное, в чем он бывает твердо уверен, что труп – это труп, да и то когда пару раз проверит.

– Вот-вот, или насчет председателя Мао.

– Он опять заводил свою заезженную пластинку?

– Да, – ухмыльнулся Брайан Квок. – Я ему сказал, чтобы отправлялся обратно в Китай.

– Он никогда не уедет.

– Знаю. – Брайан посмотрел на кипу бумаг на полке «Входящие» и вздохнул. – Не похоже на местных – отрезать ухо так сразу.

– Нет, не похоже, если это действительно похищение.

– Что?

– Это могло быть сведение счетов, а похищение лишь прикрытие, – проговорил Армстронг, и его лицо человека бывалого приняло более суровое выражение. – Я согласен с тобой и Данроссом. Думаю, что Джона ухайдакали.

– Но зачем?

– Возможно, Джон пытался убежать, завязалась драка, и эти люди (или человек) испугались и сгоряча ударили его ножом или вмазали тупым предметом. – Армстронг вздохнул и потянулся, чтобы расслабить мышцы сведенного судорогой плеча. – Как бы то ни было, старина, наш Великий Белый Отец хочет, чтобы мы разобрались с этим, и быстро. Он оказал мне честь, позвонив и сказав, что ему лично телефонировал губернатор и выразил свою озабоченность.

Брайан Квок тихо выругался.

– Быстро разносятся плохие вести! В прессе еще ничего нет?

– Нет, но об этом уже знает весь Гонконг, и к утру наши хвосты будут развеваться от раскаленного ветра, дующего нам в зад. Боюсь, этот чертов господин Вервольф – а ему будет помогать злобная гонконгская пресса, от которой пощады ждать не приходится, будь она проклята, – не принесет нам ничего, кроме огорчений, пока мы не поймаем этого ублюдка или ублюдков.

– Ну а поймать мы его поймаем, о да, поймать мы его поймаем!

– Да. Как насчет пива – или лучше очень большого джина с тоником? Я бы сейчас от такого не отказался.

– Хорошая идея. Опять твой желудок шепчет?

– Да. Мэри говорит, что все хорошие мысли я нахожу в бутылках. – Они вместе рассмеялись, направились к двери и уже вышли в коридор, когда зазвонил телефон.

– Брось эту хреновину, не отвечай: одно беспокойство, – посоветовал Армстронг, хотя знал, что ни он сам, ни Брайан никогда так не поступят.

Сняв трубку, Брайан Квок замер.

Звонил Роджер Кросс, старший суперинтендент, директор особой разведслужбы.

– Да, сэр?

– Брайан, прошу немедленно зайти ко мне.

– Есть, сэр.

– Армстронг с вами?

– Да, сэр.

– Приведите и его. – Раздался щелчок, и связь оборвалась.

– Есть, сэр. – Он положил трубку и почувствовал, как взмокла спина. – Босс вызывает нас, срочно.

Сердце Армстронга замерло.

– А? Меня? – Он догнал Брайана, шагавшего к лифту. – За каким чертом я ему понадобился? Я уже не в Эс-ай.

– Наше дело не спрашивать почему, наше дело – наложить в штаны по его команде. – Брайан нажал кнопку ВВЕРХ. – Что там могло стрястись?

– Должно быть, что-то важное. Может, что-нибудь на материке?

– Чжоу Эньлай^[76] сместил Мао и умеренные пришли к власти?

– И не мечтай! Мао умрет на посту – он верховное божество Китая.

– Единственное, что можно сказать доброго о Мао, это то, что он сначала китаец, а потом коммунист. Чертовы «комми»!

– Слушай, Брайан, может, Советы снова активизируются на границе? Еще один инцидент?

– Может быть. Да. Скоро будет война – да, скоро будет война между Россией и Китаем. В этом Мао тоже прав.

– Советы не такие глупые.

– Не скажи, приятель. Я говорил это раньше и скажу снова: Советы – враг всего мира. Война будет – скоро тебе придется заплатить мне тысячу долларов, Роберт.

– Не думаю, что мне придется платить, мясорубка будет ужасная.

– Да. Но все же это случится. И здесь Мао прав. Это будет ужас, но не катастрофа. – Брайан Квок с раздражением еще раз надавил на кнопку лифта. И вдруг поднял глаза. – Как думаешь, может, наконец началось вторжение с Тайваня?^[77]

– Этот пошлый анекдот? Эта несбыточная мечта? Брось ты, Брайан! Чан Кайши никогда не вылезет с Тайваня.

– Если он этого не сделает, весь мир окажется в большой навозной куче. Если у Мао будет лет тридцать, чтобы сплотить… Господи, ты просто не представляешь. Миллиард роботов? Как был прав Чан, когда пошел на этих коммунистических ублюдков: они – настоящий враг Китая. Они – чума Китая. Господи, если у них будет время, чтобы подвергнуть всех детей опытам, как Павлов…