– Да, – согласился Горнт.

– О, а как я тебе в роли репортера на вольных хлебах? Мне кажется, получилось очень здорово.

– Да, но не следует его недооценивать. Он не дурак. И очень хитер. Очень. – Горнт рассказал о «Касале». – Что-то многовато для совпадения. Должно быть, у него тоже составлено досье на меня, причем подробное. Не так много людей знает, что мне нравится это место.

– Может, я тоже фигурирую в досье.

– Возможно. Смотри, не попадись с этим твоим репортерством.

– А, брось ты, Квиллан, кто из тайбаней, кроме тебя и Данросса, читает китайские газеты? А если кто и читает, всего, что в них есть, не упомнишь. Я уже написала пару колонок… «Наш специальный корреспондент». Если он даст мне интервью, могу записать его. Не волнуйся. – Она пододвинула Горнту пепельницу. – Все прошло удачно, да? С Бартлеттом?

– Превосходно. Ты попусту растрачиваешь свой талант. Тебе надо сниматься в кино.

– Так поговори обо мне со своим приятелем, пожалуйста, прошу тебя, Квиллан. Чарли Ванг – крупнейший продюсер в Гонконге и многим тебе обязан. У него сейчас снимается столько фильмов, что… Мне нужен лишь один шанс… Я могла бы стать звездой! Пожалуйста!

– Почему бы и нет? – сухо сказал Горнт. – Но не думаю, что ты в его вкусе.

– Я под него подлажусь. Разве я не сыграла именно то, что ты хотел, с Бартлеттом? Ведь я оделась как надо, по-американски?

– Да-да, конечно. – Горнт посмотрел на нее. – Ты прекрасно бы ему подошла. Думаю, между вами могло бы возникнуть нечто более прочное, чем простое увлечение…

Она вся сосредоточилась:

– Что?

– Вы могли бы сойтись лучше, чем фрагменты китайской головоломки. У тебя прекрасный характер, подходящий возраст, ты красива, умна, образованна, восхитительна в постели, сообразительна, и у тебя достаточно американского налета, чтобы ему не нужно было напрягаться. – Горнт выпустил кольцо дыма. – Из всех известных мне дам ты единственная, кто стоит его денег. Да, вы составили бы прекрасную пару… он был бы очень хорош для тебя, а ты могла бы сделать его жизнь значительно более яркой. Верно?

– О да, – тут же загорелась она. – О да, я бы это сделала. – Она улыбнулась, потом нахмурилась. – А как же особа, что приехала с ним? У них один люкс на двоих в «Вик». Я слышала, она красавица. Как быть с ней, Квиллан?

Горнт слегка улыбнулся:

– Как докладывают мои шпионы, они не спят вместе, хотя и больше чем друзья.

Ее лицо вытянулось.

– Он не педик, нет?

Горнт рассмеялся. Сочным, раскатистым смехом.

– Я бы так с тобой не поступил, Орланда! Нет, уверен, что нет. У него просто какие-то странные договоренности с Кейси.

– А что это за договоренности?

Горнт пожал плечами.

– Но как же мне быть с ней? – снова спросила Орланда через некоторое время.

– Если Кейси Чолок мешает тебе, убери ее. Ты же умеешь показать коготки.

– Ты… Иногда ты мне совсем не нравишься.

– Мы оба реалисты, ты и я. Верно? – категорично заявил он. Почувствовав в его голосе жестокость, она встала и, наклонившись через стол, поцеловала его.

– Ты дьявол, – промолвила она, чтобы успокоить его. – Это в память о прежних временах.

Его рука очутилась у нее на груди, и он вздохнул, вспоминая, наслаждаясь через тонкий материал теплом ее тела.

– Айийя, Орланда, хорошие у нас были времена, верно?

Она стала его любовницей, когда ей исполнилось семнадцать. Он был у нее первым, и они оставались вместе почти пять лет. Так могло бы продолжаться и дальше, но однажды, когда он был в отъезде, она отправилась с молодым человеком в Макао, и ему доложили об этом. И он прекратил связь с ней. Раз и навсегда. Хотя у Горнта и Орланды уже была годовалая дочь.

– Орланда, – сказал он, когда она умоляла о прощении, – прощать не за что. Я раз десять говорил, что молодости нужна молодость и настанет день… Вытри слезы, выходи замуж за этого парня. Я дам тебе приданое и свое благословение… – Несмотря на все ее слезы, он остался тверд. – Мы будем друзьями, – уверял он, – и, когда будет нужно, я позабочусь о тебе…

На следующий день весь жар скрытой ярости он обратил на молодого человека, англичанина, мелкого клерка в «Эйшн пропертиз», и за месяц пустил его по миру.

– Это вопрос чести, – спокойно объяснил он.

– О, я знаю, я понимаю, но… что же мне теперь делать? – причитала она. – Завтра он уезжает в Англию и хочет, чтобы я ехала с ним и вышла за него замуж, но я не могу сейчас выходить замуж, у него нет ни денег, ни будущего, ни работы…

– Вытри слезы и отправляйся за покупками.

– Что?

– Да-да. Вот тебе подарок. – Он вручил ей билет первого класса до Лондона туда и обратно на самолет, которым молодой человек летел в туристическом классе. И тысячу фунтов хрустящими десятифунтовыми купюрами. – Накупи себе красивой одежды и сходи в театр. Для тебя забронирован номер в отеле «Коннот» на одиннадцать дней – тебе нужно будет только подписать счет, – дата возвращения подтверждена, так что желаю хорошо провести время и вернуться веселой и без проблем!

– О, спасибо, Квиллан милый, о, спасибо… Я так виновата. Ты меня прощаешь?

– Прощать не за что. Но если ты еще хоть раз заговоришь с ним или увидишься наедине… я навсегда перестану быть твоим другом и другом твоей семьи.

Она рассыпалась в благодарностях, сквозь слезы проклиная себя за глупость и призывая кары небесные на того, кто ее предал. На следующий день молодой человек пытался заговорить с ней и в аэропорту, и в самолете, и в Лондоне, но она лишь осыпала его проклятиями и посылала прочь. Она поняла, на чем покоится ее чашка риса. В тот день, когда она улетела из Лондона, молодой человек покончил жизнь самоубийством.

Узнав об этом, Горнт закурил хорошую сигару и пригласил ее на ужин в отель «Виктория энд Альберт» – канделябры, скатерть тонкого полотна, прекрасное столовое серебро, – а затем, когда он допил свой «наполеон», а она – мятный ликер, отослал ее одну домой, в квартиру, за которую по-прежнему платил. Он заказал еще коньяку и сидел, любуясь на огни гавани и Пик, упиваясь блаженством мести, величием жизни и вновь обретенным достоинством…

– Айийя, были у нас хорошие времена, – повторил Горнт, все так же желая ее, хотя не был с ней в постели с тех пор, как узнал про Макао.

– Квиллан… – начала она, тоже чувствуя на своей руке тепло его руки.

– Нет.

Ее глаза устремились к внутренней двери.

– Пожалуйста. Прошло уже три года, и никого не было…

– Благодарю тебя, но – нет. – Он отстранился и теперь держал ее за руки твердо, хоть и нежно. – Самое лучшее у нас уже было, – сказал он тоном знатока. – Я признаю только первую свежесть.

Она снова присела на край стола, угрюмо наблюдая за ним.

– Ты всегда выходишь победителем, да?

– В тот день, когда вы с Бартлеттом станете любовниками, ты получишь подарок, – спокойно пообещал он. – Если он возьмет тебя с собой в Макао и ты пробудешь там с ним открыто в течение трех дней, я куплю тебе новый «ягуар». Если он предложит тебе выйти за него, то в качестве свадебного подарка ты получишь квартиру со всем, что в ней есть, и дом в Калифорнии.

У нее даже дыхание перехватило, и она улыбнулась восторженно.

– Модели Экс-кей-и, черного цвета, Квиллан, о, это было бы великолепно! – Потом ее счастья как не бывало. – Что в нем такого? Почему он так важен для тебя?

Он лишь молча смотрел на нее.

– Прошу прощения, виновата, я не должна была спрашивать. – Она задумчиво достала сигарету, прикурила и, перегнувшись через стол, подала ему.

– Спасибо, – поблагодарил он, с наслаждением глядя на изгиб ее груди и в то же время слегка печалясь, что подобная красота так преходяща. – О, кстати, не хотелось бы, чтобы Бартлетт узнал о нашей договоренности.

– И мне не хотелось бы. – Вздохнув, она выдавила из себя улыбку. Потом поднялась и пожала плечами. – Айийя, все равно это не продолжалось бы у нас долго. С Макао или без Макао. Ты бы изменился – тебе бы наскучило, у мужчин вечно такая история.

Она поправила макияж и рубашку, послала ему воздушный поцелуй и вышла. Он долго смотрел на закрывшуюся дверь, потом улыбнулся и потушил поданную ею сигарету, так ни разу и не затянувшись: не хотел вымазаться в помаде. Закурил новую и стал мурлыкать какой-то мотивчик.

Он был доволен. «Отлично. Теперь посмотрим, мистер Нахальный и Самоуверенный, Чертов Янки Бартлетт, теперь посмотрим, как ты удержишь этот нож. Паста с пивом – надо же!»

Горнт вдохнул еще витающий в кабинете аромат духов, и на мгновение нахлынули воспоминания о том, каково им было с Орландой в постели. «Тогда она была молода, – напомнил он себе. – Слава богу, не существует приплат за молодость или красоту, и замену найти легко: один телефонный звонок или стодолларовая купюра».

Он снял трубку и набрал специальный частный номер, радуясь, что Орланда больше китаянка, чем европейская женщина. Китайцы такие практичные.

После гудка донесся бодрый голос Пола Хэвегилла:

– Да?

– Пол, это Квиллан. Как дела?

– Привет, Квиллан. Ты, конечно, знаешь, что в ноябре банк возглавит Джонджон?

– Да. Очень жаль.

– Проклятье. Я думал, утвердят меня, а совет директоров выбрал Джонджона. Вчера вечером об этом объявили официально. Опять Данросс, его клика и их чертовы акции. Как прошла встреча у тебя?

– Наш американец рвется в бой, как я и говорил. – Горнт глубоко затянулся, стараясь не выдать волнения. – Как насчет небольшой специальной акции до передачи полномочий?

– Что ты задумал?

– Ты уходишь в конце ноября?

– Да. После двадцати трех лет службы. Но жалеть об этом не буду.

«Я тоже, – подумал довольный Горнт. – Ты уже подустарел и чертовски консервативен. В твою пользу лишь ненависть к Данроссу».

– Почти четыре месяца. Получается, у нас уйма времени. У тебя, меня и нашего американского друга.

– Что ты задумал?

– Помнишь, я предлагал гипотетический «план игры» под названием «Конкуренция»?

Хэвегилл задумался.

– Это как перекупить или уничтожить банк-конкурент, да? Ну и что?

– Скажем, кто-то стряхнул с этого плана пыль, внес кое-какие изменения и нажал кнопку ВКЛ… два дня назад. Скажем, кто-то знал, что Данросс и остальные будут голосовать против тебя, и хотел бы отомстить. «Конкуренция» сработает прекрасно.

– Не вижу смысла. Какой прок нападать на «Блэкс»? – Банк Лондона, Кантона и Шанхая был основным конкурентом «Виктории». – Никакого.

– А если, скажем, цель другая, Пол?

– Кто?

– Я заеду в три и объясню.

– Кто?

– Ричард. – Ричард Кван контролировал банк «Хо-Пак» – среди множества китайских банков Гонконга этот был одним из крупнейших.

– Господи боже! Но ведь это… – Последовала долгая пауза. – Квиллан, ты действительно начал «Конкуренцию»… задействовал этот план?

– Да, но об этом никто не знает, кроме тебя и меня.

– Но как этот план ударит по Данроссу?

– Объясню попозже. Иэн сможет выполнить свои обязательства по новым судам?

Последовала пауза, и Горнт это отметил.

– Да.

– Да, но что?

– Но я уверен, что у него все будет в порядке.

– Какие еще проблемы у Данросса?

– Извини, но это уже будет неэтично.

– Конечно. Давай я выражусь по-другому, – многозначительно произнес Горнт. – Скажем, их лодку слегка качнули. А?

На этот раз пауза была длиннее.

– Если выбран нужный момент, их, да и любую другую компанию, даже твою, может утопить самая незначительная волна.

– Но не банк «Виктория».

– О нет.

– Прекрасно. Увидимся в три. – Горнт повесил трубку и снова вытер лоб в невероятном возбуждении. Затушив сигарету, он сделал быстрый подсчет, закурил другую, потом набрал номер. – Чарльз, это Квиллан. Занят?

– Нет. Чем могу быть полезен?

– Мне нужен баланс. – Слово «баланс» служило для этого поверенного сигналом, по которому он звонил восьми подставным лицам, а те должны были тайно покупать или продавать на бирже по поручению Горнта, чтобы нельзя было найти концов. Предполагалось, что все акции и все деньги будут проходить только через руки поверенного и ни подставные лица, ни брокеры не должны знать, для кого совершаются эти сделки.

– Баланс будет. Какого рода, Квиллан?

– Хочу играть на понижение. – Имелось в виду, что он продает акции, которыми не владеет, в расчете на то, что они будут дешеветь. Если акции на самом деле шли вниз, он получал разницу в цене до того момента, когда бумаги нужно было выкупить, – в Гонконге этот промежуток времени составлял максимум две недели. Конечно, если расчет оказывался неверен и акции шли вверх, приходилось выплачивать разницу.

– Какие акции и сколько?

– Сто тысяч «Хо-Пак»…

– Господи…

– …столько же после начала торгов завтра и еще двести тысяч в течение дня. Позже дам дальнейшие инструкции.

На другом конце провода повисло изумленное молчание.

– Вы сказали, «Хо-Пак»?

– Да.

– Завтра потребуется время, чтобы занять столько акций. Господи боже, Квиллан, четыреста тысяч?

– Пока ты этим занимаешься, возьми еще сотню. Чтобы было ровно полмиллиона.

– Но… но «Хо-Пак» – «голубая фишка».^[54] Голубее не бывает. Они годами не снижались.

– Да.

– Ты что-нибудь слышал?

– Ходят слухи, – серьезно произнес Горнт, а про себя усмехнулся. – Как насчет ланча пораньше, поедим в клубе?

– Хорошо, буду.

Горнт положил трубку, потом набрал еще один частный номер.

– Да?

– Это я, – осторожно проговорил Горнт. – Ты один?

– Да. И?

– На встрече янки предложил рейд.

– Айийя! И?

– И Пол тоже за. – Преувеличение далось без труда. – Абсолютная тайна, конечно. Я только что с ним разговаривал.

– Тогда я тоже за. При условии, что получаю контроль над судами «Струанз», управление их собственностью в Гонконге и сорок процентов их земельной собственности в Таиланде и Сингапуре.

– Ты шутишь!

– Чтобы уничтожить их, не стоит мелочиться. Так ведь, старина?

До Горнта донесся издевательский аристократический смешок. За это он терпеть не мог Джейсона Пламма.

– Ты же любишь его не больше, чем я, – поддел Горнт.

– Ах, но ведь я буду тебе нужен – я и мои особые друзья. Даже с Полом – займет он выжидательную позицию или нет – без меня и моих связей у вас с этим янки ничего не получится.

– А зачем еще я говорю с тобой?

– Послушай, я ведь не прошу кусок от пирога этого американца.

– А это тут при чем? – Горнт старался говорить спокойно.

– Я тебя знаю. О да. Я тебя знаю, старина.

– И сейчас знаешь?

– Да. Ты не станешь довольствоваться тем, что просто уничтожишь нашего «друга», ты захочешь весь пирог.

– И сейчас захочу?

– Да. Ты слишком долго хотел сделать заявку на американском рынке.

– Ты тоже.

– Нет. Мы-то знаем, с какого края поджаривается наш тост. Плетемся сзади – и довольны. Нам хватает Азии. Мы не хотим стать чем-то благородным.

– Неужто?

– Нет. Значит, по рукам?

– Нет, – отрезал Горнт.

– Тогда я полностью отказываюсь от судов. Вместо этого возьму иэновскую «Коулун инвестментс», их мощности в аэропорту Кай-Так и сорок процентов их земельной собственности в Таиланде и Сингапуре, а еще двадцать пять процентов «Пар-Кон» и три места в совете директоров.

– Шел бы ты!

– Предложение действительно до понедельника.

– Которого понедельника?

– Следующего понедельника.

– Цзю ни ло мо на все твои понедельники!

– И на твои! Делаю последнее предложение. «Коулун инвестментс» и мощности в Кай-Так полностью, тридцать пять процентов всей земельной собственности в Таиланде и Сингапуре и десять процентов пирога янки с тремя местами в совете директоров.

– Это все?

– Да. Повторяю: предложение в силе до следующего понедельника. И не думай, что тебе удастся мимоходом сожрать и нас.

– Ты что, свихнулся?

– Говорил уже: я тебя знаю. По рукам?

– Нет.

Снова мягкий, злобный смешок.

– До понедельника, до следующего понедельника. Этого времени достаточно, чтобы ты принял решение.

– Увидимся сегодня вечером на приеме у Иэна? – многозначительно спросил Горнт.

– Ты сбрендил! Я не пошел бы, даже если… Господи боже, Квиллан, ты на самом деле собираешься принять приглашение? Лично?

– Вообще-то, я не собирался, но теперь думаю пойти. Не хочу пропустить, может быть, последний великосветский прием последнего тайбаня «Струанз»…