Я знаю, что не ошибся в выборе профессии, потому что одно появление у нас в приемной собак и кошек приводит меня в хорошее настроение. Помимо чисто медицинских аспектов для любителя животных всегда удовольствие – просто наблюдать индивидуальные характеры четвероногих друзей человека. А всякий ветеринар уже любитель животных, иначе он не пошел бы в ветеринары. Бытует мнение, будто пациенты вызывают у нас чисто клинический интерес, но это не так. Наша профессия требует сердца.

О чем и свидетельствует наше отношение к собственным четвероногим друзьям: я нередко замечал в самых, казалось бы, крутых моих коллегах просто безграничную нежность. И я со своими собаками сентиментальнее, чем самая мягкосердечная старушка, и, надо сказать, эта черта облегчала мне разговоры с клиентами. Ведь многие люди стесняются показать ветеринару, как им дорога их собака, как они за нее тревожатся, как горюют, когда слишком короткий собачий век подходит к концу. Но со мной им не надо смущаться. Как поется в старой песне: «Мне ничего не говорите, я знаю сам».

Оглядываясь назад, я понимаю, насколько судьба меня щадила. Тот, кто приобретает собаку, не должен забывать, что живет она недолго и впереди ждет неизбежное горе, а мне профессионально довелось видеть множество маленьких трагедий, когда и без того короткую жизнь жестоко обрывает болезнь или несчастный случай. Но все мои собаки умирали в глубокой старости, и, хотя разлука, пожалуй, была тем тяжелее, меня все-таки утешает мысль, что мне удавалось помочь им прожить так долго.

Я часто вспоминаю их всех, их такие разные характеры, счастье, которое они мне доставляли.

Ирландский сеттер, красавец, с которым я подростком бродил по шотландским холмам; белая дворняжка, чьи разнообразные предки не поддавались установлению, отличавшаяся редкой смышленостью и непредсказуемостью; мой любимый бигль, чьи большие добрые глаза все еще словно смотрят на меня с праздничных открыток. А потом настал черед Гектора и Дэна.

Книгу «И ветеринары летают» я посвятил «моим собакам Гектору и Дэну, моим верным спутникам». Да они и были такими. Их жизнь была моей. Каждое утро после завтрака они мчались на улицу и прыгали в машину, готовые приступить к дневным трудам. Гектор был джек-рассел-терьером, а Дэн – черным лабрадором, и вместе они являли интересный контраст бойкости и достоинства.

Гектор был старше на два года. Когда умер мой бигль, я последовал совету, который много раз давал своим клиентам: немедленно завести новую собаку. Сутки я безрезультатно наводил справки, а затем обнаружил в вечерней газете объявление о продаже щенков джек-рассела. По странному стечению обстоятельств я за несколько дней перед тем разговаривал с одним моим другом, и он посоветовал мне никогда не заводить джек-рассела. «Чертовы кусаки! – сказал он. – Оттяпают у тебя палец, и оглянуться не успеешь!» Мне и самому приходилось иметь в приемной дело с весьма самостоятельными представителями этой породы, и я пришел к выводу, что с дарроубийскими джек-расселами ухо надо держать востро.

Тем не менее я поехал на ферму по объявлению и попросил показать мне щенков. Пятеро семинедельных собачат окружали мать. Четверо поглядели на меня с полным равнодушием, но пятый подбежал, виляя обрубленным хвостишком, и бурно облизал мне руку.

– Я возьму этого, – сказал я.

Так началась наша пятнадцатилетняя дружба с Гектором.

Он оказался добрейшим существом, собакой, которая любила всех людей и всех других собак. И все влюблялись в него с первого взгляда, а он был открыт взглядам практически всех обитателей Дарроуби и окрестностей, потому что в те дни я ездил в машине с открытым верхом. Когда я приезжал на ферму, ребятишки неслись погладить ласкового песика, выглядывающего из автомобиля. А их родители поражались такому чуду, как дружелюбный джек-рассел-терьер. Вновь и вновь я слышал:

– Какой молодец! А нельзя его повязать с моей сукой?

С каждым годом слава Гектора как производителя росла, и он стал отцом множества веселых ласковых щенят. А эти щенята со временем тоже обзаводились потомством, неизменно наследовавшим натуру Гектора. Круг все ширился, и не будет преувеличением сказать, что Гектор единолично изменил характер джек-расселов во всем краю.

Даже теперь, много лет спустя после его смерти, у меня сердце радуется, когда в нашу приемную входят точные подобия Гектора. У него были необычно длинная заостренная морда, поджарое туловище и классические кривые лапы; и порой потомки его потомков с такой ясностью воскрешают в моей памяти наши с ним счастливые годы, что на минуту меня охватывает грусть.

Дэна ко мне привел случай. Когда мой сын Джимми получил диплом ветеринара, он к тому же получил много разных подарков от близких и друзей. Один мой коллега преподнес ему пять фунтов, и на эти деньги он купил щенка черного лабрадора, которого нарек Дэном. Свою карьеру Джимми начал помощником знаменитого Эдди Стрейтона, ветеринара, ведущего телепередачи, и Дэн днем и ночью сопровождал его на вызовы.

Когда Джимми начал работать с нами, он привез Дэна, и у нас в доме появились две собаки. Между ними сразу же возникла дружба: Гектор запрыгал вокруг, нежно покусывая лапы большого пса, а Дэн с удовольствием позволял ему это.

Дэн был удивительно красив: благородная голова, безмятежное выражение глаз и блестящая черная шерсть, какую редко увидишь. Джимми утверждал, что особым блеском она обязана огромному количеству молока, которое Дэн выпивал у Стрейтона: в клинике Эдди было много кошек и Дэн бесцеремонно вылакивал содержимое их мисочек. Мне страшно нравилось смотреть, как он бежит за брошенной палкой, на игру его мышц под блестящей шерстью. Для него же это было наивысшим удовольствием, и теперь я вспоминаю его именно таким.

Когда Джимми женился и переехал от нас, Дэна он оставил мне, зная, как я к нему привязался. Он пожалел и меня, и Гектора. А я утешался мыслью, что его новый дом всего в миле от нас, что он по-прежнему работает со мной и, значит, будет видеться с Дэном каждый день. Джимми купил себе суку ланкаширского хилера, а после вязки оставил одного щенка, так что в поездках его сопровождали Софи и Хлоя.

Для меня же настала эра, которую я мысленно называю временем Гектора и Дэна. Для деревенского ветеринара, жизнь которого в значительной мере проходит на шоссе и проселках, очень нужны такие спутники. Устраивались они в машине всегда одинаково. Дэн вытягивался на сиденье и клал голову мне на колено, а Гектор выглядывал в ветровое стекло, упираясь лапами в мою руку на рычаге переключения скоростей. Дэна совершенно не интересовало, что происходит снаружи, Гектор же старался ничего не упустить. Когда я переключал скорость, голова у него подпрыгивала, но лапы с моей руки не соскальзывали.

Мою жизнь украшала возможность иногда делать перерывы между визитами, а поскольку край этот словно создан для прогулок с собаками, перерывы эти обретали особое значение. Как я сочувствую владельцам собак, живущим в больших городах! Сколько трудностей и помех приходится им преодолевать! А я гулял по зеленым тропкам на вершинах холмов и среди вереска. Их было неисчислимое множество – таких мягких под ногами и лапами, свободных от людей, машин и шума, уединенных, дышащих покоем.

Всякий раз, когда я мог остановить машину и выйти в безмятежный мир, это было нежданной радостью. Несколько секунд – и я погружался в красоту Йоркшира, в море солнечного света и хрустального воздуха, а два моих спутника радостно бежали впереди. «Счастливые собаки, – думал я. – И какой счастливец я!»

Во время таких прогулок Дэну обязательно требовалось нести палку. Без палки в пасти он чувствовал себя неуютно, а так как гуляли мы обычно на вершинах безлесых холмов, где отыскать что-нибудь подходящее было нелегко, он безутешно рыскал вокруг. Иногда я отламывал для него крепкий стебель вереска, но такую замену он принимал без особой охоты. Ему требовалась не просто ветка, но обязательно палка, причем большая, и очень скоро я уже возил в багажнике порядочный их запас.

Как-то фермер, заглядывавший через мое плечо, пока я выуживал из багажника резиновые сапоги и шприц, с недоумением уставился на крепкие сучья, примостившиеся среди флаконов и бутылей.

– Какого черта вы с собой дрова возите? – спросил он.

Гектора палки сами по себе не слишком интересовали, однако он обожал вцепляться в палку Дэна и вырывать ее. Начиналось настоящее перетягивание каната, и меня очень забавляло различие в поведении собак. Гектор входил в настоящий раж – буквально повисал на палке со всем упорством терьера и яростно рычал, когда его мотало из стороны в сторону. Ничего другого для него в такие минуты не существовало, но для Дэна это была просто игра, приятное развлечение, и, крепко держа палку, он то и дело поглядывал на меня, словно спрашивал: «Ловко это я, а?»

Таскал он палку по многу миль, и первым симптомом наступающего одряхления стали случаи, когда он возвращался с прогулок без палки. Я понял тогда, что с ним что-то очень неладно. И еще: старея, он перестал требовать большие палки, предпочитая теперь все более легкие.

На суперобложке моей книги «Йоркшир Джеймса Хэрриота» есть фотография – Дэн смотрит на меня. Тогда он был уже стар и прошел год после смерти Гектора. Взгляд его устремлен на что-то у меня в руке. На маленькую ветку…

То же ощущение замкнувшегося круга возникает у меня, когда я смотрю на Боди, мою нынешнюю собаку. Это бордер-терьер, а я собирался завести бордер-терьера со времени своего приезда в Йоркшир, почти пятьдесят лет назад.

У Зигфрида был тогда партнер в Либерне – Фрэнк Бингем. Я ездил к нему несколько раз в неделю помогать с проверкой коров на туберкулез. И стоило мне войти в дом, как Тоби, маленький бордер-терьер Фрэнка, подбегал ко мне, валился на спину и поглядывал в ожидании, чтобы я почесал ему живот. Мне всегда нравились маленькие собаки, которые вот так ложатся на спину – по-моему, это вернейший признак ласкового характера, – и я просто влюбился в Тоби. Не говоря уже о том, что его мохнатая мордочка, увенчанная маленькими черными ушками, была удивительно симпатичной.

– Когда-нибудь я заведу себе бордера, – говорил я Фрэнку.

Говорил я это еще очень многим, и в первую очередь себе. И так из года в год. Но когда я терял какую-нибудь из своих собак, щенков этой породы нигде не оказывалось. Когда я потерял Гектора и через год Дэна, меня, вероятно, это оглушило, так как я не последовал своей же рекомендации и не взял сразу новую собаку. Может быть, у меня было ощущение, что этих двоих мне никто не заменит. Они, такие непохожие, составляли чудеснейшую пару и более чем удовлетворяли мою потребность в четвероногих друзьях. К тому же мне тогда было уже сильно за шестьдесят, я труднее переносил утрату и был совсем не уверен, что смогу привязаться к другой собаке, как был привязан к ним.

Несколько месяцев я словно пребывал в пустоте – единственное время на моей памяти, когда у меня не было собаки, – и мои прогулки утратили бы всякую прелесть, если бы моя дочь Рози, жившая рядом с нами, не обзавелась чудесным щенком желтого лабрадора. Она назвала маленькую сучку Полли, и, к большой моей радости, у меня появилась спутница для прогулок. Но в машине, когда я отправлялся по вызовам, одиночество было таким тоскливым!

Как-то в воскресенье во время обеда прибежала Рози и воскликнула еще с порога:

– В «Дарлингтон энд Стоктон таймс» объявление о щенках бордер-терьера. Миссис Мейсон в Бидейле.

Меня как громом поразило: я готов был тут же помчаться в Бидейл, но, к моему большому изумлению, жена сказала:

– Этим щенкам – (она заглянула в газету) – восемь недель, и, значит, они родились где-то под Рождество. А ты ведь говорил, что раз уж мы прождали столько времени, то лучше дождаться весенних щенят.

– Да, конечно, – ответил я. – Но, Хелен, это же бордеры! Другого такого шанса нам может долго не представиться!

Она пожала плечами:

– Не сомневаюсь, если мы только будем терпеливы, то найдем щенка в наиболее подходящее время!

– Но… но… – Я обнаружил, что обращаюсь к спине Хелен, нагнувшейся над кастрюлей с картошкой.

– Через десять минут все будет готово, – сказала жена. – А пока вы с Рози можете немного погулять с Полли.

Когда мы вышли в переулок за домом, Рози повернулась ко мне:

– Ничего не понимаю! Мама же не меньше тебя хочет завести новую собаку, а тут ведь бордеры – то, чего вы ждали. Это же такая редкость! По-моему, очень жаль упустить их.

– Не упустим, – возразил я.

– То есть как? Ты же слышал, что она сказала!

Я снисходительно улыбнулся:

– Сколько раз твоя мать говорила, что насквозь меня видит и может заранее предсказать, что я сделаю?

– Да, но…

– Только она забывает, что и я ее вижу насквозь. Хочешь, поспорим, что она уже передумала?

Рози подняла брови:

– Сомневаюсь. По-моему, она решила твердо.

Когда я открыл дверь, Хелен кончала говорить по телефону.

Она взволнованно обернулась ко мне:

– Я звонила миссис Мейсон. Остался всего один щенок, и посмотреть его едут люди откуда-то за восемьдесят миль. Нам надо торопиться. А вы еще так долго гуляли.

Наспех проглотив обед, Хелен, Рози, внучка Эмма и я поехали в Бидейл. Миссис Мейсон провела нас на кухню и кивнула на крохотное существо с темной полоской на спине, которое возилось под столом, как-то странно извиваясь.

– Вот он, – сказала она.

Я подхватил щеночка, и он свернулся у меня на ладонях, словно стараясь достать носом до хвоста. Но хвост этот бешено вилял, а розовый язычок щекотал мне пальцы. Я уже знал, что он наш, – еще до того, как проверил его прикус и пощупал, нет ли у него грыжи.

Мы тут же договорились с миссис Мейсон и вышли во двор познакомиться с матерью и бабушкой щенка. Конурами им служили две небольшие бочки. Обе выскочили навстречу и уперлись лапами нам в ноги, пыхтя от радости. Я окончательно успокоился. Сын и внук таких веселых и здоровых собак обещал быть во всех отношениях превосходным псом. Когда мы ехали обратно и Эмма бережно держала щенка в объятиях, я подумал, что круг действительно замкнулся: не прошло и пятидесяти лет, как я обзавелся бордер-терьером.

Много дней мы ломали голову, как его назвать, – спорили, приводили доводы и контрдоводы. В конце концов мы нарекли его Боди – в честь одного из героев телевизионного сериала «Профессионалы», которого играет наш с Хелен любимый актер Льюис Коллинз. Позже мы познакомились с Льюисом и сначала побаивались признаться ему, что назвали свою собаку в его честь. Но он нисколько не возмутился, зная нас и понимая, какое важное место занимает Боди в нашей семье.

Мы с Хелен зажили с Боди очень счастливо. Нам страшно не хватало собаки в доме, и мы радовались, когда тягостная пустота заполнилась.

Удивительно,