От переводчика

Филлис озаглавил свою книгу «Основы выездки и езды». У нас нет установившегося взгляда на верховую езду – большинство смотрит на нее как на праздное времяпрепровождение. Очень редко встретишь человека, который признает за верховой ездой право представлять собой искусство. Между тем она есть искусство, и искусство тем более высокое, что объектом его является живой и в некоторой, хотя для человека и мало понятной, степени одухотворенный организм – лошадь. Как всякое живое существо, каждая лошадь представляет собой особую единицу как в отношении строения тела, так равно и в отношении трудно уловимой для человека стороны интеллектуальной. Нормальные, более или менее рациональные, приемы воздействия на этот организм установлены, но применять эти приемы приходится, бесконечно видоизменяя их оттенки. В оттенках, как несколько раз повторяет Филлис, и заключается езда, – в оттенках и состоит искусство езды.

Всякое искусство имеет свои законы, а что имеет законы, имеет и свою философию. Сочинение Филлиса и представляет собой именно философию искусства езды и выездки.

Приемы, которые излагает Филлис, вообще очень просты и несложны, так как они основаны на глубоком понимании сущности лошади и того, что от нее требуется. Большинство приемов представляет собой приемы старой езды, бывшей в употреблении у нас до разгрома идей, преданий и народной мудрости, приобретенных тысячелетней историей, набегом невежества и проповеди легкоделия под флагом реализма шестидесятых годов.

Сущность и главное достоинство сочинения Филлиса заключается не в описании приемов, а в изложении сущности этих приемов, причин, почему они должны быть такими, цели их и результатов, ими достигаемых. При изложении каждого приема Филлис всегда приходит к их синтезу, то есть к постановке и ведению лошади в равновесии.

Равновесие лошади, как основа искусства езды, и сделалось предметом гонений новаторов шестидесятых годов. Никто из реформаторов о равновесии лошади понятия не имел, но (ничем иным объяснить себе явления не могу), подпав под гипнотическое влияние представителей проповеди разрушения эстетики, чуя в езде искусство, они обрушились на его внешние признаки, то есть равновесие. «Повод», как Филлис его называет, «сбор» сделался предметом косвенного, а мундштук прямого и отчаянного гонения. Создалась целая литература, предлагались даже новые универсальные снаряды для замены его.

В не таком далеком прошлом у нас было много отличных наездников и превосходных берейторов. К сожалению, верховая езда никогда не была у нас так распространена, как на Западе. Вследствие этого выдающиеся наездники и берейторы, так сказать, светили в безвоздушном пространстве и сгорали за свой собственный счет. Свет их никому не был нужен; материал для поддержки горения им никто не доставлял. Сходили они со сцены бесследно, не оставляя большей частью после себя никаких письменных трудов. Насколько мне известно, кроме старинного сочинения Бабинского и изданной в 1867 году книги моего друга и учителя Гешвенда, еще сколь-нибудь серьезного сочинения по искусству верховой езды на русском языке не имеется.

Год от года мрак все более и более застилал эту отрасль искусства, и казалось, она совсем заглохла. Но все, что существует, имеет свою сущность, а сущность – вечна. Раз искусство верховой езды появилось и развивалось на основании известных законов в стройную систему, то исчезнуть оно не может.

Состояние упадка, до которого у нас дошла верховая езда, послужило к пробуждению сознания о необходимости возрождения этого искусства. Этому сознанию я и приписываю тот интерес, который проявляется теперь как к самому Филлису, так и к его книге.

Книга Филлиса не есть руководство. Мало знакомый с лошадью и ездой не только не извлечет из нее практических указаний для дилетантского применения его приемов, но и не поймет ее. Тем не менее прочесть и проштудировать эту книгу полезно всякому кавалеристу. Польза будет двоякая. Во-первых, прочтя ее, нельзя не почувствовать истину слов Филлиса, что для того, чтобы ездить при каких бы то ни было условиях, надо «уметь» ездить, а для того, чтобы уметь ездить, надо сначала приобрести шлюсс. Чтобы приобрести шлюсс, надо иметь терпение в продолжение долгого времени трястись рысью без стремян на тряских и сильных лошадях под руководством знающего учителя, то есть вернуться к тому, что, как опять-таки говорит Филлис, считали необходимым все мастера искусства верховой езды прежнего времени. Во-вторых, может быть, установится правильный взгляд на лошадь. Верховая лошадь прежде всего должна быть верховой, то есть такой, которая по складу своему может скорее и с возможно меньшим риском разрушения быть поставлена в строй. Следовательно, лошадь по природе своей должна иметь способность как можно легче для себя подводить зад под корпус, без чего равновесия достигнуть невозможно. Блажь на ганноверскую фальсификацию, кажется, остывает. Может быть, после изучения сочинения Филлиса начнет редеть и туман, напущенный спекуляцией.

Все свои предложения и рассуждения Филлис излагает в высшей степени определенно и точно. Каждое выражение уместно и необходимо. Вследствие такого способа изложения при переводе книги я придерживался возможно ближе текста.

Войска Донского есаул

Александр Войцехович

С. Сулимовка

11 марта 1900 г.

Предисловие

Я не берусь за изложение научных положений. Это не мое дело. Я ни более ни менее как практик, имеющий дело с лошадью в продолжение пятидесяти лет. Я знаю лошадь, люблю ее и не могу о ней не рассуждать.

Мне было восемь лет, когда меня в первый раз посадили на лошадь. Жизнь моя ценилась недорого. Когда какая-нибудь лошадь начинала бить или показывать норов, со всех сторон поднимался крик: «Посадить мальчишку!»

Мальчишку сажали и – вперед. Мальчишка работал каблуками и хлыстом, бич делал свое дело. Мальчишка держался как мог и сколько мог, а когда он катился на землю, то его без церемоний опять втаскивали на лошадь.

Таковы были мои первые шаги на поприще наезднического искусства. С детства узнал я посыл, который впоследствии стал для меня бесконечно дорог.

Такое суровое, но в высшей степени полезное воспитание развило во мне с ранних лет уверенность в себе, крепость посадки и, позволю себе сказать, неустрашимость. Я никогда не задумываюсь, в случае нужды смело, но обдуманно схватываюсь с лошадью.

Наступил период самообучения, а с ним пришли и его спутники: потемки, догадки, бесплодные усилия, заблуждения, которые всегда очень трудно сознавать, ошибки, иногда непоправимые, и советы, иногда и дурные. Во всем этом хаосе приходилось разбираться одному. Не многие переживают такое время не опустив рук.

Время тяжелое, но зато и полезное.

Постоянные упражнения тренируют тело, разрабатывают его гибкость. Постоянная опасность приучает к необходимому хладнокровию. Наконец, постепенно приобретается шлюсс. Зарождается способность чувствовать лошадь.

С этого времени начал я отдавать себе отчет в каждом явлении, вдумываться в то, что намерен делать. Начал внимательно изучать приемы, изыскивать способы возможно тонкого их применения, делать выводы, конечно часто слишком поспешные. Корректором являлся приобретенный практикой опыт.

В этом периоде искания истины судьба натолкнула меня на наставника, который указал мне методу. С тех пор я перестал ходить в потемках и получил возможность привести в порядок отрывки познаний, связать их, сделать из них выводы.

Я получил возможность путем систематизации ставить каждое явление на свое место, объяснять себе каждое из них, понимать их.

Каждое явление стало для меня ясным и естественным. Передо мною раскрылась совокупность представлений и соотношений воздействия человека на лошадь.

Раз метода улеглась в голове, оставалось выработать в себе умение передавать лошади руками и ногами приемы, то есть развить в себе точность отражения ощущений.

Поверхностным знанием я удовлетвориться не мог, поэтому с напряженным вниманием изучал все тонкости, все мелочи. Этим путем я развил в себе точность восприятия ощущений, возбуждаемых движениями лошади, способность мгновенно отдавать себе в них отчет и умение мгновенно же отвечать на них воздействием помощников – шенкеля и повода, то есть развил то, что называется «чувствовать лошадь».

Наконец, я получил возможность мыслить и работать, стоя на своих ногах. Как отдельное явление, так и совокупность их я стал самостоятельно проверять на опыте, в манеже, сопоставлять их с методой, урезать или расширять ее положения, изменять, развивать и совершенствовать их.

Не сходя с пути, начертанного великими мастерами искусства верховой езды, я мало-помалу выработал свою собственную методу. Метода моя есть плод глубокого изучения основ, оставленных нам в наследство творцами французской школы. Она представляет собой развитие, упрощение и усовершенствование применения приемов великих учителей этой школы.

Если мне удалось внести некоторую лепту в сокровищницу накопленных ими знаний, то это только благодаря тому, что я никогда в изысканиях моих не уклонялся от указанного ими пути.

Всем, чего я достиг, я обязан им.

Основной принцип моих исследований, излагаемых в этой книге, состоит в следующем: равновесия лошади и легкости ее в поводу возможно достигнуть только на движении вперед посылом. Посыл развивает задние конечности, подаваясь под брюхо, то есть под центр тяжести. Но и при наличии посыла равновесие возможно только при условии высокого постава шеи и головы, сданной в затылке, а не в середине шеи. Легкость повода возможна только при сдаче челюсти.

В этом все и вместе с тем – ничто. Все – потому что принцип этот объясняет всякое явление, и ничто – до тех пор, пока этот принцип не применен к делу.

Как применять приемы – в книге научить не могу, но сами приемы, методы мои попытаюсь изложить.

Вероятно, я никогда не решился бы написать эту книгу, если бы не подвигнул меня к этому один из моих учеников.

За время уроков по разным частным случаям приходилось давать ему разные объяснения.

Тождественность объяснений и вытекающее из них единство и законченность метода поражали его. Он стал просить изложить мою методу в отдельной книге.

«Куда мне, практику, браться за исполнение такой задачи, – говорил я ему. – Я боюсь, что не сумею ясно изложить, а может быть, и ошибочно изложу мои положения и этим подорву основной принцип их, который сам по себе, безусловно, верен».

«Не бойтесь, – говорит он. – Не пускайтесь только в теорию и в изучение законов движения лошади. Будет уже с тех, которые разбирали лошадь по частям и углублялись в исследования ее органов. Расскажите нам попросту все, что вы делаете с лошадью с момента покупки чистокровного жеребенка до момента сдачи его наезднику или наезднице уже выезженным и готовым».

Прошу меня судить, но прошу, прежде чем судить, внимательно прочесть книгу. Книга эта представляет собой плод пятидесятилетнего внимательного изучения дела и упорного труда.

Отдаю себя снисхождению читателей и чувствую справедливость критики.