Окончив колледж, я сменил костюм на монашеское одеяние и заселился в ашрам, где спят на полу и все пожитки умещаются в шкафчике раздевалки. Жил я там и путешествовал по всей Индии, Великобритании и Европе. Медитировал ежедневно по многу часов, изучал древние писания. Мне дана была возможность вместе с монашеской братией неустанно работать над преображением ашрама в деревне к северу от Мумбаи в экологически чистый духовный приют (экодеревня Говардхан), а также в добровольческой программе оказания продовольственной помощи голодающим, раздающей свыше миллиона обедов в день (фонд Annamrita).

Если я оказался способен научиться мыслить по-монашески, то и каждый способен.

Монахи-индуисты, с которыми я учился, брали за основу ведические тексты. (Веды – обобщенное название священных писаний, от санскритского слова veda, что значит «знание». Санскрит – древний язык, от которого произошло большинство современных языков Южной Азии.) Считается, что философия индуизма как раз и ведет свое начало от этого древнейшего собрания текстов, появившихся более трех тысячелетий назад на территории современных восточного Пакистана и северо-западной Индии; именно они служат фундаментом индуизма.

Подобно эпическим поэмам Гомера, Веды поначалу передавались из уст в уста, со временем были записаны, но по причине недолговечности материалов (пальмовые листья и кора) дошли до нас в основном лишь в позднейших списках, которым от силы несколько веков. Веды содержат гимны, предания, стихи, молитвы, песнопения, ритуальные обряды и просто полезные советы для повседневности.

И в жизни, и в этой книге я часто ссылаюсь на «Бхагавадгиту» (что значит «Песнь господа») – вольную надстройку над Упанишадами, которые датируются примерно 800–400 гг. до н. э. «Бхагавадгита» считается своего рода универсальным и вневременным жизненным руководством. Сказ там идет не о монахе, и контекст далек от духовного. Бог обращается к женатому мужу, к тому же небесталанному воину-лучнику. Гита изначально применима не к какой-то одной религии или региону – она адресована всему человечеству. Экнат Исваран, автор духовной литературы и профессор-языковед, переведший на английский многие священные тексты Индии, включая «Бхагавадгиту»,^[1] назвал ее «важнейшим даром миру от Индии⁸».

В 1845 году Ральф Уолдо Эмерсон записал в своем дневнике⁹: «Я обязан – точнее, мы с другом обязаны – восхитительным днем „Бхагавадгите“ [sic]. Это первейшая из книг; будто империя к тебе обращается с речью, – ничего мелочного или недостойного, все величественно, прозрачно, последовательно – голос древнего разума, который в ином веке и климате взвесил – и засим отбросил все те вопросы, которые нас тут так напрягают». Говорят, что Гита – абсолютный рекордсмен среди священных книг по объему комментариев к ней.

Одна из целей данной книги – помочь и тебе соприкоснуться с этой вневременной мудростью, равно как и с другими древними знаниями, которые лежали в основе моего монашеского ученичества и не утратили значимости и актуальности применительно к задачам, стоящим перед каждым из нас и сегодня.

Что меня более всего поразило при изучении философии монашества, так это то, что по меньшей мере за три последних тысячелетия люди по своей сути ничуть не изменились. Понятно, что мы теперь стали выше ростом и живем в среднем подольше, но меня крайне удивило и впечатлило открытие, что монашеские учения о прощении, энергии, намерениях, осмысленной жизни и на другие темы созвучны сегодняшнему дню ровно настолько же, насколько они были актуальны при их написании.

Еще больше впечатлило, что мудрость монахов, по большому счету, находит научное подтверждение, и мы в этом не раз убедимся на протяжении всей книги. Тысячелетиями монахи верили в благотворность медитации и осознания момента, в полезность чувства благодарности, в служение как источник счастья и другие вещи, о которых вы узнаете из этой книги. И свои практики они строили и развивали вокруг этих идей задолго до того, как современная наука подтвердила их действенность.

Альберт Эйнштейн сказал: «Если не можете объяснить что-то простыми словами, значит, вы сами этого до конца не понимаете». Увидев, насколько по делу приходятся в современном мире усвоенные мною уроки, я захотел поглубже погрузиться в учение, чтобы получить возможность поделиться полученными знаниями с другими.

Через три года после моего переезда в Мумбаи учитель Гауранга Дас сказал мне, что, по его мнению, я принесу больше пользы своим служением, если покину ашрам и начну делиться с миром тем, чему успел научиться. Три года монашества явились для меня своего рода школой жизни. Трудно было стать монахом, но еще труднее далось мне расставание с монастырем. Однако применение усвоенной мудрости к жизни вне ашрама – наитруднейшая часть ученичества, по ощущению, это своего рода выпускной аттестационный экзамен. День за днем я нахожу подтверждение тому, что мышление по-монашески работает – и древняя мудрость потрясающе подходит для дня сегодняшнего. Потому-то я ею и делюсь.

Я и теперь все еще считаю себя монахом, хотя и добавляю «бывшим», поскольку женат, а монахам жениться не положено. Живу в Лос-Анджелесе, городе, почитаемом многими как одна из мировых столиц вещизма, показухи, грез и, в целом, всякой мутотени. Ну а какой смысл жить в обители просветленных? А я теперь и в миру, и в этой книге делюсь всем, что вынес из прожитой жизни и чему научился. Ни малейшего отношения к сектантству эта книга не имеет. И никакой змеиной стратегии обращения в свою веру не преследует. Клянусь! Но обещаю твердо: если проникнешься представленным здесь материалом и будешь по нему практиковаться, обретешь в своей жизни и истинный смысл, и страстность, и цель.

Никогда прежде в мире не было столь много недовольных жизнью людей – или, если хотите, всецело озабоченных погоней за «счастьем». Наша культура и медиа кормят нас образами и концепциями, формирующими наши представления о том, кем и чем нам быть, неизменно выставляя на первый план образчики свершений и успехов. Слава, деньги, гламур, секс… но ведь в конечном счете ничто из этого не приносит нам полного удовлетворения. Нам будет хотеться еще и еще, а это замкнутый круг, и ведет он к фрустрации, крушению иллюзий, разочарованию, досаде, неудовлетворенности и полному истощению жизненных сил.

Мне нравится образное противопоставление сознания монаха и сознания мартышки. От склада нашего ума зависит, возносит ли он нас к вершинам или утягивает на дно. Сегодня все мы боремся с назойливыми мыслями, нерешительностью и тревогой, но все это – результат того, что мы отдаем свое сознание на волю мартышке. Суетливый мартышкин ум бесцельно скачет от мысли к мысли, от задачи к задаче, по-настоящему не додумывая, не доделывая и не решая ничего до конца. Но мы можем возвыситься до строя мыслей монаха, докапываясь до корней наших желаний и творчески ставя перед собой досягаемые ступени роста. Монашеское мышление поднимает нас над смятением и растерянностью и помогает обрести ясное видение смысла и направления.

Мыслить как монах – значит смотреть на жизнь под иным углом и подходить к ней иначе, ступив на путь низвержения, отрешения, постижения заново, побуждения, фокусировки, дисциплины и служения. Цель монашеского мышления – жизнь, свободная от эго, зависти, похоти, тревоги, гнева, обиды и всяческого груза. В моем понимании восприятие монашеской ментальности не просто возможно, а необходимо. У нас нет иного выбора. Нам нужно обрести покой, тишину и мир в самих себе.

Я живо помню первый день своего послушничества в школе при ашраме. Голову я уже обрил, но в монашеские одеяния еще не облачился, и по мне видно было, что я только что из Лондона. Мое внимание привлек монашек лет десяти, не старше, – он вел занятие с группой пятилетних учеников. Аура у него была великолепная, весомость и уверенность в себе отнюдь не детская.

– Чем занимаетесь? – поинтересовался я.

– Только что провел с ними первый в их жизни урок, – ответил он и тут же спросил уже у меня: – Вот лично тебя чему учили в школе в первый день занятий?

– Начали с алфавита и цифр. А чему научились они?

– Первым делом мы учим их дышать.

– Зачем? – спросил я.

– Затем, что единственное, что остается с тобой с момента твоего рождения до самой смерти, – это твое дыхание. Друзья, семья, страна, где живешь, – все это может измениться. Единственное, что остается при тебе до самой смерти, – твое дыхание. Когда нервничаешь, что меняется? – продолжал десятилетний монах. – Твое дыхание. Когда злишься, что меняется? Опять же дыхание. Всякую эмоцию мы переживаем со сменой дыхания. Научишься разбираться и справляться со своим дыханием – сможешь разруливать и любые жизненные ситуации.

Мне сразу же был преподан важнейший урок: зри в корень вещей, а не по верхам, где шелестит древесная листва симптомов проблемы. И сразу же прямо показано, что монахом может быть кто угодно – даже и десяти-, и пятилетний ребенок.

Родившись на свет, мы прежде всего делаем вдох. Но затем на новорожденного сразу же наваливается все больше сложностей, и чем дальше, тем труднее нам бывает просто присесть и спокойно подышать. Что я надеюсь сделать в этой книге, так это показать вам путь монашества: до корня вещей мы доходим, погружаясь вглубь и изучая самих себя. Через любопытство, осмысление, усилия и откровения отыскиваем мы свою дорогу к миру, спокойствию и цели. Используя мудрость, переданную мне учителями в ашраме, я надеюсь и вас наставить на тот же путь.

Я проведу вас через три стадии восприятия монашеского мышления. Первым делом мы отпустим хватку и освободимся и от внешних влияний, и от внутренних барьеров и страхов, сковывающих нас. Считайте это расчисткой места для роста. На втором этапе будем расти. Я вам помогу переформировать свою жизнь так, чтобы решения вы принимали осознанно, осмысленно и уверенно. Ну и наконец мы начнем прицельно давать нечто миру вне нас самих, ширя и распространяя наше чувство благодарности, укрепляя и углубляя наши отношения. Будем щедро одаривать ближних и делиться с ними своей любовью – и откроем для себя истинную радость и удивительную благостность служения.

Попутно я познакомлю вас с тремя очень разными техниками медитации, которые настоятельно рекомендую практиковать: дыхательной, визуальной и звуковой. Все три полезны, но каждая по-своему. Различия между ними лучше запомнить сразу: дыхательные упражнения благотворны для физиологии – помогают сбросить напряжение, расслабиться и успокоиться; визуализация оказывает психологическую помощь – исцеляет от прошлого, подготавливает к будущему; ну а пение – это уже для психики – для переживания связи со своей глубинной сущностью и вселенной, для истинного самоочищения.

Медитировать, чтобы извлечь пользу из этой книги, не обязательно. Но инструменты, которые я вам дам, без медитаций останутся незаточенными. Больше скажу: вся эта книга – одна большая медитация, отражающая наши верования и ценности, наше видение самих себя, пути принятия решений, тренировки сознания, выбора людей и налаживания взаимодействия с ними. Столь глубокий уровень самосознания требует медитации и становится наградой за нее.

Как бы это осмыслил монах? Сейчас вы этим вопросом, вероятно, и близко не задаетесь… В конце этой книги он у вас наверняка возникнет.