Ценой неимоверных усилий ему в конце концов удалось открыть глаза. Над ним склонилось лицо незнакомого мужчины. Нессельроде нахмурился, пытаясь сфокусироваться. На мужчине была военная форма – адмирал, стоявший за спиной мэра? Но в этом не было никакого смысла…

– Вы на борту вертолета, – сказал адмирал и, протянув руку, отодвинул дверь. Моментально их обдало струей ледяного воздуха. – Видите?

Стало страшно некомфортно, но Нессельроде немного ожил. Заморгав, он облизнул губы.

– Спасательная люлька… – с трудом проскрежетал он.

Адмирал улыбнулся, но его улыбка не обнадеживала.

– Не совсем.

Нессельроде покачал головой. Голова болела.

– Тогда… зачем?

– Страховка, – ответил адмирал. – Чтобы в меня не стреляли.

Нессельроде снова закрыл глаза. В этом нет никакого смысла. Только если…

Он опять открыл глаза.

– Скажите-ка еще раз, сколько вы берете за одну дозу занагена? – спросил адмирал.

– Это… – прокаркал Нессельроде и нахмурился. – Вы… вы не…

– Угадали! – подхватил мужчина. – На самом деле я не адмирал!

Нессельроде попытался сесть, но обнаружил, что его руки и ноги обмотаны скотчем. Последний кусочек пазла встал на место. Разумеется, его похитили.

– Я заплачу, – прохрипел он, но мужчина в форме адмирала не ответил. – У меня… есть деньги. Много денег, – добавил Нессельроде.

– Хватит, чтобы купить все, что пожелаешь?

– Да, – ответил Нессельроде.

– Ух ты! – Адмирал грубо схватил Нессельроде и усадил его в дверной проем вертолета. Далеко внизу поблескивало озеро Мичиган. – Можешь купить большую роскошную яхту?

– Да, – промямлил Нессельроде.

– Ну вот, – заметил адмирал, – сейчас самое время.

Он вытолкнул Артура Нессельроде из вертолета и, наклонившись вперед, смотрел вниз, пока не увидел далеко внизу, на ледяных водах озера Мичиган, крошечный всплеск.

– Мерзавец, – проронил адмирал и задвинул дверь.

* * *

Я смотрел, как подручные моего покупателя укрепляют статую на платформе гигантского полуприцепа. Даже по их виду можно было понять, что это бандиты. Но они все делали правильно, поэтому я просто стоял и ждал.

Когда они закончили, старший из двоих мужиков достал сотовый, позвонил и, кивнув, подошел ко мне:

– Он послал. Электронный перевод. Только что.

Я достал телефон и проверил свой банковский счет. Действительно, депозит был переведен. Вся сумма, в чем никогда нельзя быть уверенным. Я хочу сказать: если человек богат, как этот чувак, то не обходится без заметных изъянов в морали. Посмотрите на меня.

– Уплачено полностью, – с обиженным видом заметил бандит. – Он так сказал!

– Разумеется, – согласился я. – Минуточку, – добавил я, вынимая маленький черный электронный блок управления и нажимая на тумблер.

– Что это такое? – нахмурившись, спросил мужик.

– Бомба. Я только что отключил ее.

Он покачал головой:

– Какая бомба?

– Та, что внутри статуи, – с широкой лучезарной улыбкой на лице ответил я.

Он вытаращил на меня глаза:

– Внутри статуи есть бомба?

Вопрос прозвучал немного по-дурацки.

– Не сомневайтесь, но проверьте. Хорошего дня!

Не дожидаясь того, что он скажет на этот счет, я сел в машину и уехал, разбогатев на пятьдесят миллионов долларов.

Но не став счастливее. По сути дела, мне было противно, я злился и дергался. Пятьдесят миллионов причин чувствовать себя прекрасно, но этого не было. Конечно, деньги – хорошая штука. И все прошло без сучка без задоринки, как я планировал. Казалось бы, улыбайся и пой веселые песни. Но я продолжал поглядывать в зеркало заднего вида и брюзжать. Почему?

Потому что. Все прошло слишком легко, а я терпеть этого не могу.

Не могу объяснить почему. Если все получается слишком легко, мне всегда кажется, что это ловушка, или что я совершил какую-то глупую ошибку, или… черт, не знаю! Просто не люблю, когда все так легко. Несмотря на сегодняшний холод, это была прогулка по чертову парку в летний день. Дело было сделано, я получил деньги, но мои нервы вибрировали, словно по ним били тупым мачете. В подобных случаях мама говорила: «Кто-то ходит по моей могиле». И прямо сейчас у меня было такое чувство, будто меня топчут все участники бостонского марафона.

Обычно я легко справлялся с подобным чувством. Но на сей раз оно не проходило. Я ехал с полчаса, размышляя о том, почему это так. Ничего не приходило на ум. Включив радио, я нашел песню «Once in a Lifetime» группы Talking Heads, которая мне очень нравилась. Однако на душе стало еще противнее, словно кто-то подкупает меня, чтобы ободрить.

Я остановился в заранее выбранном месте, чтобы сменить машину и переодеться. Это было пустынное место на проселочной дороге, надежно спрятанное за деревьями. Я и выбрал его, потому что оно было совершенно изолированным. Меня ждал здесь другой автомобиль вместе с одеждой на смену. Я отклеил от лица фальшивый шрам и снял адмиральскую форму, бросив ее на заднее сиденье машины, на которой приехал. Туда отправились также борода, шляпа, ботинки на платформе высотой четыре дюйма. Из сумки, находившейся в багажнике другой машины, я извлек банку с термитной смесью и высыпал ее содержимое на все свои вещи в первой машине.

Потом я переоделся в темно-серый костюм и коричневые оксфорды. Сшитая на заказ рубашка, шелковый галстук, золотые запонки и наручные часы «Мовадо Музеум». Поверх термитной смеси я бросил маленькую коробочку, затем сел в новую машину и вырулил на дорогу. Отъехав на полмили, я услышал за спиной приглушенное «бумм». В зеркале заднего вида я увидел, как над деревьями полыхнуло яркое сияние, и на несколько минут ощутил удовлетворение, чуть ли не счастье. Это пламя являло собой реальное завершение дела. Оно уничтожало последнюю связь с адмиралом и парнем, продавшим статую бандитам. Это был единственный способ достичь успеха. В каждом деле я добиваюсь того, чтобы никто – никто – не знал, как я выгляжу.

Начиная с личин, которые я надеваю на себя для дела. Итак, термитная смесь, взрыв первой прокатной машины и все такое. К тому времени как я выеду на I-94, не останется никаких следов. Ни единой зацепки, которую можно связать с тем, кто украл статую. И что более важно, никаких микроскопических следов моей ДНК. Не стоило даже проверять. Я проделывал это достаточно часто. Идентичность была полностью уничтожена, остался лишь пепел… Черт побери, это тоже было легко! Мне снова стало тошно, и я запаниковал.

Я поехал обратно в Чикаго. Нашел радиостанцию, передающую отличные старые песни. Lovin’ Spoonful, Пол Ревир и даже Nightcrawlers. Реально хорошая фоновая музыка. Она помогла мне думать. К тому времени как я добрался до «Виндзора», дома престарелых с длительным уходом, я сообразил, почему чувствовал себя паршиво. Дело в том, что последнее время мне все давалось слишком легко. За что бы я ни брался, все отлично получалось с первого раза. Я слишком хорош, черт меня возьми! Звучит самонадеянно? Ни в коем случае. Это чистая правда, черт побери! Я лучший из тех, кто есть, а может быть, лучший из всех, кто когда-либо был. И я ни разу не оплошал с тех пор, как в шестнадцать лет попытался украсть полицейский автомобиль.

В последние два года почти все, за что я брался, шло как по маслу. Не важно, что иногда это казалось глупым или натужным. Дело не в том, что я не ставил перед собой серьезных целей. Я проворачивал дела, казавшиеся невыполнимыми – вроде кражи статуи весом двенадцать с половиной тонн, – так, словно они были чем-то обыденным. Но я не находил ничего такого, что подвергало бы меня испытанию, а это всегда чревато огромной опасностью: стать самодовольным, утратить чувство новизны, а потому рано или поздно я совершил бы ошибку. При моем роде занятий ошибки могут обернуться очень серьезными последствиями. Пожалуй, заключение в тюрьму – фактически лучший вариант. Так что ответ был очевидным, пусть даже мог показаться глупым.

Мне необходимо было найти нечто невыполнимое.

Найти ограбление за гранью возможного – что-то нелепое, немыслимое, глупое, абсурдное до предела. И тогда мне приспичило бы совершить его.

Вот именно, а почему бы и нет? Я поставил машину за несколько домов до «Виндзора» и с минуту сидел, погруженный в раздумья. А потом вдруг подумал: какого черта, что за глупая идея?! Выкинув подобную мысль из головы, я вошел в дом престарелых «Виндзор».

У меня ушло чуть меньше часа, чтобы подготовить маму к переезду. Все медсестры грустили по поводу ее отъезда. Неудивительно, ведь большинство пациентов весь день на что-то жалуются, пачкают нижнее белье и бродят повсюду. Мама всегда вела себя прекрасно, идеальная пациентка. Она не доставляла никаких хлопот. Мама уже много лет лежала в коме – то, что называют устойчивым вегетативным состоянием. Вот потому и не стоит удивляться, что медперсонал ее любил.

Я тоже. По разным причинам. Я поцеловал ее в лоб и сказал ей об этом. Может быть, она меня услышала. Но вероятно, нет.

Когда маму погрузили в «скорую» и машина уехала, я продолжил путь в аэропорт О’Хара. Свидание с мамой не улучшило моего настроения. Я привык думать, что она выздоровеет, если я найду хорошего врача и забросаю его деньгами. Больше я в это не верю. Но я по-прежнему выбрасываю кучу денег, чтобы сохранить мамину жизнь. И чтобы держать ее поблизости от себя, куда бы ни забросила меня работа.

Я поставил арендованную машину и пересел в маршрутку, подвозящую к терминалу. Легко пройдя досмотр службой безопасности, я пошел к выходу на посадку. Обычно сразу после дела я летаю коммерческими рейсами. Даже если мой гонорар не так велик, как сегодняшний, я могу позволить себе частный джет. Но это привлекло бы ко мне лишнее внимание, которого я хочу избежать, пока все не успокоится.

Итак, перед посадкой я успел выпить чашечку кофе. Сев на свое место в самолете, я вынул из кармана сиденья перед собой журнал, наугад открыл его и мельком взглянул на фотографию, занимающую страницу целиком. Потом стал смотреть более внимательно.

Время остановилось. Я не отрываясь смотрел на фото.

Статья была пустяковая. Просто дебильная дутая реклама, как и все, что печатают в таких журналах. Чтобы было чем заняться в дальних полетах, отвлечься от мыслей о том, что несешься по небу на скорости четыреста миль в час и стоит сломаться одной маленькой детали самолета, как ты камнем рухнешь вниз.

Но эта статья была озаглавлена «Приедут в Америку!». Мне не надо было даже читать ее. Мне хватило фотографии. И я понял: вот оно.

Я нашел нечто невыполнимое.

А после того как прочел статью, я в этом убедился. Такое совершенно невозможно сделать. Никогда. Но я должен сделать. Я продолжал рассматривать фотографию. Ничего подобного я еще не видел. Это было так красиво, что у меня заныли зубы. Мне надо увидеть эту вещь в реальности. А потом я украду ее.

Когда мой самолет приземлился в Нью-Йорке, я купил билет на ближайший рейс до Тегерана. Садясь в самолет, я улыбался.

* * *

Денни Керколди нервничал. Он выполнил свою работу и не сделал ничего плохого. Конечно, он охранял толпу вместо статуи, но разве можно было предположить, что кто-то вот так похитит эту хреновину? К тому же там присутствовали важные люди. Он знал, что действовал правильно. Но чувак из ФБР смотрит на тебя так, что чувствуешь себя виноватым. И начинаешь говорить ему то, что он хочет услышать. И Керколди старался:

– Как я и сказал, я пытался отодвинуть толпу назад. Я даже не видел того мужика, пока он не поднялся по веревке в вертолет.

– По тросу, – уточнил Грир. – Он поднялся по стальному тросу.

– Не важно. Дело в том, что я не видел его. Поэтому… – Керколди замолчал.

Агент ФБР смотрел в сторону, на яму в земле, оставшуюся в том месте, где стояла статуя.

– Военная форма у него была настоящая, – заявил Грир. – Адмирал Береговой охраны.

Федерал опустился на колено рядом с ямой, чтобы взглянуть на срезанные болты, по-прежнему храня молчание. От этого Керколди еще больше занервничал.

– Послушайте, мистер… гм… как вас называть?

Поднявшись на ноги, федерал посмотрел на охранников:

– Спецагент Фрэнк Делгадо.

– Ага, послушайте, мистер Делгадо. Спецагент, конечно, – начал Керколди. – Этот мужик уже, наверное, в Рио или типа того. Теперь-то вы его ни за что не поймаете.

Спецагент Делгадо взглянул на Керколди, не проронив ни слова и задержавшись на нем взглядом, потом отвернулся и стал смотреть на озеро.

– Мне уже известно, кто он такой, – сказал Делгадо, поворачиваясь лицом к охранникам, и в его глазах появилось какое-то новое выражение. – Его зовут Райли Вулф.