На некоторых снимках фотографы ставили Отто Штрассеру суровый взгляд, он сжимал губы подобно диктаторам всех времен, принимая вид сильного-человека-кандидата-на-победу.
Отто Штрассер и правда может быть таким, однако обычно он не носит на себе подобную личину. Обычно он энергичен и улыбчиво дружелюбен. Я не имею в виду, что у него с лица не сходит улыбка, нет, но его естественное состояние – это веселость и сердечность. У него нет внутренней ненависти к жизни и к своим соратникам, что явно есть у Гитлера и что придает последнему облик человека подозрительного, якобы все и вся контролирующего и пресекающего любые попытки самостоятельности.
Штрассер в гораздо большей степени боец, чем Гитлер. Никто не скажет, что он будет распускать нюни и терзаться от того, что самого главного врага человечества, марксизм, нельзя засадить в концлагерь; он сражается даже тогда, когда ситуация складывается не в его пользу, хотя в его сердце живет неутихающая ненависть к людям, за которыми числится суровый, даже кровавый должок, и уж если они попадутся ему, то заплатят по самому высшему разряду.
Однако все это никак не проявляется у него на лице, ибо его внутреннее «я» выглядит совершенно иначе. Двадцать пять лет борьбы, предательства, разочарований, расстройств, непрекращающегося поиска и балансирования на грани смерти не запечатлелись на нем вопреки тому, как обычно бывает с людьми, достигшими высшей власти. Он остается этаким веселым парнем, которому живется нелегко, но который любит от души, пьет и ест тоже от души, выполняет свое предназначение с удовольствием, никогда не забывает про свой револьвер, парнем, которому надо переделать кучу дел, который любит свою страну и еще – любит смеяться.
Он являет собой полную противоположность Гитлеру. Гитлер – это любитель пирожных, проповедующий спартанский образ жизни; Гитлер – сторонник безбрачия, одновременно ратующий за большие семьи; Гитлер – любитель передвигаться на машине и покоиться в кресле, ратующий за физкультуру и спорт; Гитлер – это некурящий и непьющий вегетарианец, стоящий во главе одной из самых любящих поесть и выпить наций в Европе. Гитлер – проповедник борьбы до последнего и человек, отдающий приказ о самозатоплении даже неповрежденным кораблям. Гитлер, написавший книгу под названием «Моя борьба», в жизни этой самой борьбы практически не знавший. К вершинам власти он прибыл в мягком сиденье автомобиля, как Ал Капоне в окружении телохранителей.
Штрассер же не прекращал борьбы с 1914 года.
Я бы назвал его типичным немцем – но не в том смысле, в каком это слово сегодня используют в Британии люди, которые не знают Германии и в сознании которых просто живет некий образ вульгарного и напыщенного толстяка. Словосочетание «типичный англичанин», используемое такими же людьми, но в Германии, также имеет нелестный оттенок. Англичане поистине изумились бы, если б узнали, что рядовой немец находит в их внешности что-то от Raubtier[5], нечто плотоядное.
Я очень долго прожил в Германии и полагаю, что обычный немец – это необъяснимая смесь хорошего и плохого, стойкости, энергичности, трудолюбия, юмора, таланта, с одной стороны, и грубости, зависти и бесчувственности – с другой. Однако, как ни странно, немцы обладают замечательным чувством юмора, и я частенько думал о том, что моим соотечественникам, у которого его слишком мало, стоит у них поучиться[6].
Разница между Штрассером и Гитлером, который не похож ни на одного человека и практически не похож на немца, достаточно хорошо показана Германом Раушнингом, некогда близким другом Гитлера, в его книге «Гитлер говорит» (на примере брата Отто, Грегора Штрассера):
«В Данциге да и на большей части Северной Германии Грегора Штрассера всегда уважали больше, чем Гитлера. Натура Гитлера была непонятна немцам севера. А тут – высокий, крупный Штрассер, чревоугодник и любитель выпить, чуть самолюбивый, практичный, с ясной головой, быстрый на действия, никакого пафоса и напыщенности, со здравой крестьянской логикой – это был человек, которого мы понимали. Я присутствовал на последнем митинге перед тем, как мы пришли к власти. Дело было осенью 1932-го в Веймаре. Весь митинг определял Грегор Штрассер. Гитлер просто потонул в море растерянности и обвинений. Положение партии было отчаянным. Штрассер хранил спокойствие; уверенно и методично он добился того, что панические настроения были задушены. И именно он вел тогда партию. Гитлер же просто отошел в сторону».
В принципе, данное описание справедливо и для Отто Штрассера, потому что два брата были очень похожи. И если бы не интриги и резня, перед которыми бледнеют все средневековые козни итальянских князей и гангстерские войны Чикаго, то именно Штрассеры, а не Гитлер могли стать руководителями Германии. И тогда Германия никогда не узнала бы приятной, но истеричной и псевдопатриотичной жалости к себе и не пережила бы того самолюбования, которые она увидела при Гитлере. Возможно, что тогда удалось бы избежать войны. Быть может, скоро придет время, и Отто Штрассер подхватит дело своего брата.
Отто был достаточно симпатичным юношей – это мы видим на его фотографиях времен призыва в армию. Сегодня это мужчина средних лет, почти лысый, полный той неутомимой энергией, что удивляет всех иностранцев и утомляет многих имеющих дело с немцами. Я не лентяй, но после долгих часов дискуссий, споров, изысканий, сравнений мне зачастую уже хотелось крикнуть «хорош!», между тем как Отто Штрассер, казалось, только принимался за дело. Мне нравится эта энергия, я даже восхищаюсь ею. Кстати, то же самое можно сказать и о самом главном сопернике Отто Штрассера – Германе Геринге. Все это продукт немецкого климата и немецкого образа жизни.
А теперь представим, что Отто Штрассер идет быстрым шагом по темным парижским улицам. Человек среднего роста, в меру грузный, в меру коренастый, тяжеловатое, немецкого покроя пальто, такого же немецкого вида шляпа. Вы вряд ли обратите на него внимание, но он может сделать так, что вы его заметите. В нашем мире, этом театре марионеток, невидимая рука Судьбы в последнее время мягко, но постоянно подергивает за нити, ведущие к этой фигуре, проверяя их на прочность.
Это единственный человек из всех, покинувших Германию, который сражался! Беглецы рассеялись по многим странам. Кто-то тихо ушел в полное забвение. Другие, особенно эмигранты-евреи, развязали оглушающую всех и вся словесную войну. Они ведут себя очень дерзко – но в прессе, на радиостанциях Парижа и Лондона.
Но этот человек вступил в сражение, причем в одиночку, против Гитлера. Где бы он ни был, была ли у него какая возможность или нет, он мог бы совершенно спокойно и с полным основанием описать свои деяния в книге и назвать ее «Моя борьба» – потому что это была именно борьба. Борьба с морозами и туманами, полицией и паспортами, борьба с тайными преследователями и ложными друзьями, с убийцами и преступниками, с бедностью и поношениями, борьба с пулями и ядом.
Я не знаю, принесут ли ему удача и его личные качества то место, за которое он борется. Когда я первый раз встретил его, он читал книгу о Наполеоне, и в какой-то момент я спросил его: «Надеюсь, вы не хотите подражать Наполеону?» Он улыбнулся в ответ. Он часто говорил о новой Германии, которую он хотел бы построить и видеть Четвертым рейхом. Тут я опять удивился – хорошее новое название гораздо лучше модифицированного старого, тем более дискредитировавшего себя. А однажды он сказал мне, что весь этот продуманный и детально проработанный план создания нового рейха явился ему неожиданно, как видение. В душе моей появились какие-то сомнения – нам и так хватало видений, посещавших Гитлера.
Но будущее – за ним, и все зависит от него. Его прошлое полно усилий, мужества. Оно заслуживает уважения и того, чтобы о нем помнили. Если он достигнет желаемого, все это войдет в историю со страниц сотен книг. Но даже если он потерпит поражение, то это в любом случае – громкая и хорошая история.
По-настоящему жизнь Отто Штрассера началась – подобно многим мужчинам, родившимся в Европе на рубеже веков, – с началом в 1914 году мировой войны. С момента ее приостановки, то есть с 1918 года, в его жизни, как говорят, было всего лишь пара минут покоя в год. Война вовлекла его в водоворот событий тех бурных лет, которые до сих пор каким-то особым образом воздействуют на нас.
Если сегодня мы посмотрим на тот тихий семейный круг, в котором вырос Отто, то увидим, что он совершенно типичен для большинства семей того времени. Старший брат, Грегор, мертв – его убил человек, которого он сам и выпестовал – Гитлер. Второй брат, Пауль, монах-бенедиктинец, последнее время живет в Бельгии; в Германии ему жить не давали, но ему удалось бежать оттуда целым и невредимым. Вообще о Пауле нужно сказать особо. После прихода Гитлера к власти он отправился в паломничество в Рим с группой молодых немцев. За это в газетах против него была развязана настоящая кампания, и на обратном пути его арестовали прямо на границе. Выйдя из заточения, он решил не давать своим преследователям нового шанса и уехал в Австрию, а оттуда, незадолго до вторжения Гитлера, в Бельгию.
Сам Отто находится в ссылке. Он – вне закона, и на протяжении многих лет за ним гоняются в разных странах мира. Самый младший брат, появившийся на свет на десять лет позже Отто, адвокат по профессии, служит младшим офицером в гитлеровской пехоте. Его зять, муж младшей и единственной сестры, является полковником той же армии. Грегор, Пауль и Отто служили на офицерских должностях во время Первой мировой войны 1914 – 1918 гг.
Отто Штрассер родился 10 сентября 1897 года в баварском городке Виндсхейм. А за девять лет до этого неподалеку, в Браунау, что лежит аккурат напротив через границу с Австрией, появился на свет Адольф Гитлер. Однако эти два человека жили в совершенно разных мирах. Для того чтобы понять кого-то, нужно знать его происхождение. Так сказать, корни. Никто не может сказать что-то о корнях Гитлера. А вот у Отто Штрассера таких корней было три: глубокий немецкий патриотизм, унаследованная религиозность и сильные социалистические, отчасти также наследственные, убеждения.
Эти три аспекта и сформировали этого человека. Патриотизм был воспитан в нем местностью, в которой он родился, одним из самых красивых и замечательных мест во всей Германии – Франконскими землями Баварии. Здесь один потрясающий город соседствует с другим, не менее замечательным. В нескольких километрах от Виндсхейма лежит Ротенбург – потрясающий «живой» образец средневекового города, со стенами и башнями; мать Отто родилась в Динкельсбюле, по своей красоте соперничающем с Ротенбургом, и выросла в знаменитом деревянном Deutsches Haus[7], посмотреть на который съезжаются туристы со всего мира. Ее отец держал в этом родовом гнезде благородного баварского семейства гостиницу. Дед Отто Штрассера также был весьма тесно связан с Баварией, землей, вторая религия которой – пиво. Он делал чудное пиво, ибо был преуспевающим крестьянином и владельцем пивоварни. Место, где рос Отто Штрассер, было поистине чудесным; иностранец может всю жизнь думать и так и не найти ответа на вопрос о том, как соотносятся между собой эти благолепные города, благодатные и возделанные земли и то, что творит сегодня государство Германия.
Обитатели этих мест были благочестивыми католиками, и Штрассеры не отличались в этом от всех. Как, впрочем, и в остальном. Здесь-то и зародилось его религиозное чувство.
Третий из корней Отто Штрассера, политический, явился на свет достаточно необычно.
Политическая мысль, словно плоды на дереве, традиционно «процветает» во Франконии, которая дала Германии больше политиков, чем любая другая немецкая земля. Среди них – Штейн, Меттерних, барон фон Дальберг, Франц фон Зиккинген, Ульрих фон Гуттен и Флориан Гейер. Внешне отец Отто Штрассера был образцом тихого, прилежного, государственного чиновника не самого высокого ранга, служившего по судейской части. Но сердцем он был революционером и социалистом – но на христианской, не марксистской платформе.
Его ум, скрывавшийся за оболочкой рассудительного, рядового обывателя, был недоволен тем, что видели его глаза. Ему не нравились все эти придворные, вся эта роскошь, а потому он написал и анонимно напечатал (как и должен поступать госслужащий, если он хочет выразить свои мысли) книжку под названием Der Neue Weg (Новый путь), в которой изложил свои политические идеи в отношении Новой Германии. В то время, да и долгие годы после, многие немцы думали о Новой Германии. Пройдет всего несколько лет, и молодой Адольф Гитлер тоже начнет думать о ней. Книга была напечатана под псевдонимом «Пауль Вегер», хотя звали автора Петер Штрассер.
Политический зуд не давал Петеру покоя, и вскоре он пишет вторую книгу, однако тут за этим занятием его застает жена. Она была типичной супругой чиновника – со свойственным женщинам порывом она боролась за спокойное, прозаическое существование своих детей, за пенсию в конце жизни, на которую ее муж мог, как госчиновник, вполне рассчитывать, если только он будет держать язык за зубами и не рассказывать никому о своих убеждениях. В эту минуту в доме Штрассеров можно было услышать звуки легкой перебранки, однако, в конце концов, Петер Штрассер, человек мирный, отказался от своей затеи и запер рукопись в ящике стола.
И тем не менее, именно тут и появился тот политический «микроб», который, несмотря на все противостояние Hausfrau[8], некоторое время спустя обнаружился в крови сыновей Петера. Точно такой же спор состоялся позднее и в жизни Отто Штрассера. Он привел к разводу с первой женой (сегодня он женат уже в третий раз). Однако, в отличие от отца, Отто Штрассер вышел победителем в этом домашнем споре, решив скорее расстаться с супругой, нежели поступиться своими политическими убеждениями. Он был непоколебимым революционером и социалистом, а его отец – разочарованным революционером и социалистом. Именно поэтому впоследствии отец всегда принимал сторону Отто во всех спорах.
Я написал здесь обо всем этом потому, что подобные детали помогают нам понять Отто Штрассера сегодняшнего: родная Южная Германия, религиозное воспитание, унаследованный интерес к политической проблематике.
Остальное – до тех пор, пока в воздухе не запахло порохом – к делу не относится. Почти. Школу он закончил в 1913 году, и поскольку отец не мог позволить себе платить денег за учебу (а он уже платил за учебу Грегора в университете и Пауля в гимназии), то Отто поступил учеником на текстильную фабрику.
«Это был ужасный год, – вспоминает он, – шесть месяцев при бухгалтерии и шесть месяцев в цехах». В первые полгода он научился только наполнять чернильницы (печатные машинки еще не добрались до этой фабрики), переписывать письма, приносить еду клеркам и рабочим в 10 утра и гасить штемпелем марки. За вторые полгода, уже будучи на фабрике, он научился лишь паковать продукцию. «Сегодня я могу упаковать товар как вам угодно… никогда не утеряю этого навыка». В сентябре 1914-го он смог продолжить обучении, – к тому моменту появились деньги, но…в воздухе уже слышались залпы орудий Первой мировой.
Отто Штрассеру было 16 лет и 10 месяцев. 2 августа 1914 года, будучи в Аугсбурге, он записался добровольцем на фронт. В этот же день то же самое сделал и Гитлер, но только в Мюнхене. Штрассер хотел попасть в легкую кавалерию – о, эти длинные шинели, тяжелые сабли, бряцанье шпор! – однако, когда его вместе с тремя сотнями других добровольцев заперли на трое суток в казарме при школе верховой езды, забыв о них, он круто поменял решение и был зачислен в Четвертый артиллерийский полк. Причем взяли его туда только на испытательный срок в шесть недель – Штрассер показался слишком хилым для этого! Однако шесть недель превратились в пять лет.
Тогда он был шестнадцатилетним юношей. И именно в эти годы сформировались его характер и личность. И хотя война закалила его любовь к родине и к своей армии, он, тем не менее, с ужасом думал о том опыте, который он получил, будучи в шкуре новобранца и молодого бойца армии имперской Германии. Его описания пережитого лишь углубляют растерянность, царящую в душе иностранца, размышляющего о двойственности немецкого характера, о существовании в одной природе одного народа двух крайних противоположностей, когда самые высокие военные и гражданские человеческие качества стоят бок о бок со звериной жестокостью.
В глубине души Штрассер был настоящим солдатом, однако он считает офицеров запаса того времени самыми отталкивающими созданиями, когда-либо встречавшимися на его пути. Из 300 человек, числившихся в его подразделении, было около 180 студентов. И эти офицеры от всей души вымещали на них свою злобу и раздражительность. Причем делалось это таким образом, что в душе Штрассера поселилось неискоренимое неприятие этого сорта людей, ныне, к слову, составляющих верхушку командования чернорубашечников.
О проекте
О подписке