Цитаты из книг автора «Дуглас Коупленд»

деталей автомобилей, похожих на куски сандвича с проросшим зерном, ржавых толстых кишок выхлопных труб и больных грыжей приводных ремней – отбросов фривея с выцветших горных цепей вдоль шоссе Санта-Моника; пластиковых садовых кресел, крышек от сумок-термосов и

чокаемся (я – минералкой). Наблюдая, как он заглатывает напиток, я осознаю – вина ударяет в загривок электрическим разрядом, – что переусердствовал с дозой и, вместо того чтобы просто помочь бедолаге

«Ксанакс» по полмиллиграмма, выжидаю несколько минут, достаточн

Воздух пропитан холодной, влажной дымкой, пахнет дешевым шампунем для пола, дворнягами, сигаретами, картофельным пюре и неудачей.

Моя история о конце света, – произносит Дег, допивая остатки чая со льдом (кубики льда давно растаяли). Он снимает рубашку, открывая хилую грудь, закуривает еще одну сигарету с фильтром и нервно откашливается.

поучился в школе и знал множество слов. Он мог сказать, что вероника – это кусочек тончайшей ткани, покрывавший лицо Иисуса, а каде – овечка, брошенная матерью и выращенная людьми. Слова, слова, слова. Эдвард представлял, что, используя эти слова, создает собственный мир – магическую и прекрасную комнату, обитателем которой был бы только он – комнату в форме двойного куба, придуманного британским архитектором Адамом. В комнату можно было проникнуть через выкрашенную темной краской дверь, обитую кожей и конским волосом, заглушавшими стук каждого, кто попытался бы войти и помешать Эдварду сосредоточиться. В этой комнате он провел десять бесконечных лет. Большую часть стен закрывали дубовые книжные шкафы, полки которых прогибались под тяжестью книг, свободные части стен сапфирового цвета, какой бывает вода в глубоких бассейнах, занимали карты в рамах. Пол целиком покрывали великолепные голубые восточные ковры, посеребренные выпавшей шерстью Людвига – верного спаниеля, следовавшего за Эдвардом повсюду. БЕМБИФИКАЦИЯ: восприятие живых, из плоти и крови, существ как персонажей мультфильмов, олицетворяющих буржуазно-иудео-христианскую мораль и такие же отношения. Людвиг с показным вниманием выслушивал остроумные высказывания Эдварда о жизни, которые тот, большую часть дня проводивший за письменным столом, изрекал не так уж редко. За этим же столом он писал и курил кальян, глядя сквозь стекла окон со свинцовым оттенком на ландшафт, где постоянно царил дождливый осенний шотландский полдень. Разумеется, посетители в эту магическую комнату не допускались, и только миссис Йорк было позволено приносить ему дневной рацион – эта, словно сошедшая с киноэкрана старушка в твиде и с пучком ежедневно доставляла Эдварду его неизменный шерри-бренди (что же еще), или, по прошествии времени, сорокаунциевую бутылку «Джек Дэниэлс» и стакан молока. Да, комната Эдварда была изысканной, иногда столъ изысканной, что могла существовать лишь в черно-белом изображении, подобно старой салонной комедии. Тонко подмечено, верно? РАК ОТ ПЕРВОЙ СИГАРЕТЫ (гиперкарма): глубоко укоренившееся убеждение в том, что наказание почему-то всегда тяжелее преступления: озоновые дыры – за пользование холодильником. Итак. Что же произошло? Однажды Эдвард стоял на верхней ступеньке лесенки на колесиках, доставая старинную книгу, которую хотел перечитать. Он пытался не думать о том, что миссис Йорк запаздывает с напитком. Но, спускаясь с лестницы, он вляпался ногой в оставленную Людвигом кучу. Эдвард страшно рассердился. Он рванулся к плюшевому креслу, за которым посапывал Людвиг. – Людвиг, – заорал он, – ах ты подлый пес, ах ты… Но Эдвард не успел развить свою мысль, поскольку Людвиг магически и (поверьте мне) неожиданно из пылкой, любвеобильной забавной мочалки с радостно дергающимся куцым хвостиком превратился в разъяренного, черного с черной же пастью ротвейлера, который бросился на Эдварда и, вцепившись ему в горло, едва не задел яремную вену, – Эдвард в ужасе отпрянул. Затем новый Людвиг-Цербер, брызгая пеной и слюной, с отчаянным, леденящим душу воем дюжины собак, попавших под грузовик на шоссе, нацелился на хозяйскую голень. ПАССИВНЫЙ САДИЗМ: непреодолимая тяга

До сих пор я предпочитаю общаться с людьми травмированными – они более цельные

сих пор я предпочитаю общаться с людьми травмированными – они более цельные».) Вдруг Клэр на ходу развернулась

У других живых существ времени нет. Они просто часть мира, и все. Мы же – у нас есть время и история. Вот представь: с миром ничего не случилось, все идет по-прежнему. Ты можешь себе представить, за что дают Нобелевскую премию в 3056 году? А марки почтовые – что на них к этому времени будет? Все уже печатали, осталась хреновина какая-нибудь вроде шпателя штукатурного. Вот его и будут на марках рисовать. А как тебе «Мисс Вселенная» 22788 года? Не представить? То-то же. Мозги зашкаливает. А получилось так, что людей совсем не осталось. Без человечества Вселенная – просто Вселенная. И на время ей

Немного о самой Клэр: у нее коря вый, как у таксистов, почерк. Она умеет складывать японских бумажных журавликов, и ей в самом деле нравятся соевые гамбургеры. Она появилась в Палм-Спрингс в жаркий ветреный выходной, в День матери, который, если верить Нострадамусу, как его толкуют некоторые комментаторы, должен был стать концом света.