Я покончил с одним винтом, он с двумя, и, опередив меня, успел взяться за последний.

– Дальше дай зрителям то, чего они ждут. Они пришли возбудиться, а не смотреть артхаусную постановку.

– Но дальше как раз и будет возбуждение!

Мы взялись за Кетхуму. Пластиковая фигура весила около двадцати килограмм.

– Раз-два-три! – скомандовал Бенни Гриер, и Кетхума встал на платформу. – Дальше у тебя спектакль. Как там? «Пэм должна оглядываться на тех, кто принёс её в жертву, прощаясь с земным миром и готовясь вступить в мир небесный»? – насмешливо процитировал он моё описание. – Херня, бро! Зрителю насрать на тех, кто принёс её в жертву. Зрителю насрать на то, что один чурбан хороший, а другой плохой. Зрителю нужны сиськи Пэм и жопа Пэм…

Мы выпрямились, покончив с винтами. Бенни схватился за ручки платформы, на которой стоял Нбона.

– Погнали!

Он в мгновение ока выкатил Нбону точно на то место, которое я указал. Я отстал, промахнулся и чуть не раскроил Кетхуму о шест.

– Пускай будут чурбаны, о’кей, но рядом с ними должна танцевать белая женщина. И это должен быть танец страха.

– Бенни, ты просто ещё не видел…

– Я видел столько стриптиза, сколько ты не мог себе нафантазировать за все годы, когда предавался рукоблудию в колледже! Бенни Гриер знает про этот бизнес всё, и Бенни Гриер говорит, что ты придумал херню, Смоки Рэй!

– Но мистер Твидл заключил контракт со Смоки Рэем! – использовал я последний аргумент.

Однако он не произвёл на великого знатока Бенни Гриера сколько-нибудь заметного впечатления.

– Прогоним ещё разок, тебе явно нужна тренировка.

С третьего раза я приноровился катать Кетхуму, и мы поменялись фигурами. Наконец он предложил примирительным тоном:

– Покурим?

Мы оставили идолов и через чёрный ход вышли к стоянке. Здесь у персонала было своё место для курения, отгороженное кирпичной кладкой, укрытое от солнца навесом.

Со Строберри-лейн доносились звуки моторов. Вдали высились здания центральной части Вегаса. Город жил своей жизнью, переваривая туристов, азартных игроков и влюблённых. Где-то среди этой массы людей под солнцем Невады ходил и мечтал о новой встрече со мной высокий парень с длинным лицом и расплющенными яйцами.

Мы уселись на скамейках и помолчали, выдыхая облака дыма.

– Ты знаешь, Смоки, как устроены мозги у Твидла?

– Как?

– Они устроены правильно. Десять процентов вероятности, что он остановит выбор на Бетси, и девяносто – что выберет Линду. Для Пэм – ноль процентов.

– А что насчёт остальных девушек? – мрачно спросил я.

– Миранда исключается, она не белая девочка. Дженни Джонс? Крутая девчонка в байкерской куртке? Ну, я бы поставил её перед чурбанами, только у меня она бы разнесла их в клочья. Ты, кстати, подумай над таким вариантом. Оторва-байкерша против африканских чудовищ… Стиль раздевания – подготовка к бою. А потом боевик с пиротехникой прямо на сцене! Слушай, ведь классно, а?

Я пожал плечами.

– Надо обдумать…

На самом деле идея Бенни ничуть меня не тронула. Может, просто потому, что я переживал за номер с Пэм. Да и вообще, настроение у меня в тот день было не очень хорошим. Дорси не принимала звонки и очень редко отвечала мне в WhatsApp, обходясь короткими общими фразами и не ставя ни единого смайлика.

А ещё ночью мне опять приснился зарезанный мной парень. Наяву я практически не разглядел его лица, и, видимо, поэтому он снился каждый раз в новом обличье. В последний, например, раз это было обличье Моргана Фэрроу.

***

Два года назад в пустыне, к юго-западу от резервации Мохаве, были найдены останки двух человек. Двух девушек. Собрать удалось не всё: койоты и грифы нашли тела задолго до полицейских…

На костях ребёр были видны следы ножей. Основной версией было, что девушек изнасиловали и убили. Но времени прошло слишком много, улик практически не осталось – кроме одной.

Это был фрагмент отпечатка пальца. Он остался на бумажнике, который один из насильников выпотрошил и отбросил. Бумажник упал под камень, и клапан прижался к внутренней стороне. Отпечаток оказался защищён от солнечных лучей и высыхания.

Снимал его некто Гарри Стэплтон, по словам Фэрроу – лучший криминалист штата. Это было настоящее священнодействие. Малейшая ошибка – и отпечаток был бы погублен. Стэплтон справился. Однако его скрупулёзный труд так и не продвинул расследования.

Копы пробивали фрагмент по всем базам, но не находили ничего похожего, пока не дактилоскопировали труп Сэма Фрая – того самого парня, которого Дорси запомнила как Фронтмена, а я – как Мистера «Металлику».

«В общем и целом, он не был преступником. Он был простой продавец в автолавке, понимаете? Иногда обманывал клиентов, выгадывал десятку-другую. По вечерам пил пиво с приятелями. Обожал стриптиз и порнофильмы. Любил подраться, но это только по слухам, в полицию он не попадал ни разу. Женился, сделал сынишку, развёлся, стал ухлёстывать за другой… А между делом изнасиловал и убил двух девушек, приехавших в Вегас на уик-энд. Я не знаю, куда катится мир, мистер Гейтс, но некоторые люди катятся туда быстрее всех остальных, и понять их поступки бывает очень сложно».

Я ничего не ответил, внимательно слушая рассказ, который звучал у меня в телефоне усталым голосом Моргана Фэрроу.

«Знаете ли вы, что лезвия ножей имеют индивидуальные черты? При заточке они, конечно, теряются, но на костях девушек, убитых к юго-западу от резервации Мохаве, прочитывался след от лезвия с очень характерной зазубриной. Она располагалась на тупой стороне клинка. Так вот, эту зазубрину мы тоже нашли. Одной этой улики, конечно, недостаточно, чтобы закрыть давнее дело, но лично я теперь убеждён, что знаю, с кем был Сэм Фрай два года назад. Он убил девушек в компании уборщика из кинотеатра «Ист-вэлли», своего школьного приятеля Бенджи Тёртла. Парня, которого вы отправили на тот свет из кухни дома на Мэйфлауэр-стрит».

«Боже», – сорвалось у меня с губ.

Телефон едва не выпал из потной руки.

…После выписки детектив приходил, чтобы побеседовать со мной ещё один раз. А я звонил ему раза четыре, к большому его неудовольствию. Он уже не здоровался, принимая вызов. Вот и сегодня первым делом спросил:

«Вы вспомнили что-то важное?»

«Нет, детектив…»

«Так позвольте спросить, какого чёрта вы отвлекаете меня от работы?»

«Я хочу узнать, схвачен ли тот высокий парень, которому я расшиб яйца».

В динамике послышался тяжкий вздох.

«Нет. Ещё нет. Но поверьте, это не должно волновать вас».

«Детектив, это был парень, заточенный на убийство, а я его, возможно, кастрировал! Теперь он ходит где-то на свободе, и неужели вы правда думаете, что им владеют идеи всепрощения?»

«Успокойтесь, мистер Гейтс. Я знаю предположения Салливана Гришема, но ни у кого из нападавших не было связей с преступным миром. Давайте, я вам кое-что расскажу, только пообещайте ни с кем не делиться этими сведениями…»

Ион рассказал мне историю Сэма Фрая. Я тотчас написал Дорси. Данного обещания помалкивать я не нарушил и о прошлом Мистера «Металлики» не упомянул, только сообщил Дорси, что Морган уверен: те парни, что едва не прикончили нас, не были связаны с мафией.

«Он сказал, что мафиози могут творить самые омерзительные дела, но только ради конкретной пользы. Отморозков, убивающих просто так, там не держат. Мафии невыгодно привлекать к себе лишнее внимание. Детектив уже установил: этот Сэм Фрай несколько раз был в баре. Наверное, видел выступления Джульетты, запал на неё и решил изнасиловать. Позвал приятелей, распалил их воображение. Всё это ужасно, но не имеет отношения к чьим-то попыткам завладеть «Сладким местечком». Детектив уверен, что уцелевший парень теперь сидит тише воды ниже травы, и, возможно, далеко за пределами штата Невада».

Дорси прочла сообщение, но опять не ответила…

Почему она молчит? Наверное, я не так уж сильно понравился ей, как хотелось бы думать. Я пытался убедить себя, что у меня нет причин для сожалений. Ведь не влюбился же я в Дорси!

И всё равно на сердце было тяжело.

Гриер выплюнул окурок.

– Идём, Смоки, прогоним чурбанов ещё разок.

– Бенни, хватит называть их чурбанами.

– А кто же они?

– Они – Кетхума. Если угодно, идолы. Когда-то им поклонялись, а теперь им предстоит потешать публику в стрип-баре… Прояви к ним немного уважения, о’кей?

Когда мы в очередной раз выкатили идолов, послышались редкие аплодисменты, щемящее неуютные в почти пустом тихом зале. Оказалось, у нас уже есть публика. Перед сценой стояли несколько стульев, и на них сидели Твидл с Гришемом, Роджер Багз и все шесть девочек «Сладкого местечка».

Пэм Тревис расположилась в стороне. Она сидела по-мужски, широко расставив ноги, обтянутые рваными джинсами, уперев локти в колени. Её чёрное лицо было почти неразличимо в полумраке.

Джульетта, в коротких шортиках и блузке с оборками, тоже держалась чуть в стороне. Она сидела, положив ногу на ногу и скрестив руки. Джульетта точно знала, что звёздный танец ей не светит, и демонстративно скучала.

Остальные так и льнули к двум боссам. Блондинка Линда Лейн, изображавшая на сцене весёлую сексапильную «шведку» (привет из кинематографа семидесятых, знакомого теперь только замшелым ценителям). Миранда Рохо, жгучая латиноамериканка, Бетси Брейвхарт, «скромная жёнушка, шлюха в душе», и даже Дженни Джонс, которую Бенни метко окрестил «оторвой-байкершей». Сейчас на Дженни не было ни клочка проклёпанной чёрной кожи, она была одета в костюм для занятий аэробикой, но что-то в её лице не позволяло забыть о сценическом имидже.

– Бенни, дай нам свет! – потребовал Твидл. – Смоки Рэй, если ты не собрался исполнять роль третьего божка, спускайся и сядь рядом.

Гриер умчался за кулисы. Когда я нашёл себе стул и сел, невольно соблюдая дистанцию от Гарри Твидла, наверху раздался глухой щелчок, и снопы света упали на две ипостаси Кетхумы.

– Пэм и Линда, поднимитесь на сцену, – потребовал Твидл.

Обе девушки встали. Линда взбежала по ступенькам, Пэм, мягко ступая в мокасинах, запрыгнула на сцену прямо из зала.

– Что нужно делать? – спросила она своим обволакивающим, с лёгкой хрипотцой, голосом.

– Пока ничего, просто стойте там.

Мне хотелось посмотреть на выражение лица Твидла, но я не мог оторвать взгляда от Пэм.

На свете есть девушки красивее, я сам могу навскидку назвать несколько. Та же Миранда Рохо – поистине ослепительная чернобровая красавица с изумительным рисунком губ и блестящими глазами. Высокая «шведка» Линда, хрупкая «француженка» Джулия, спортивные американки Бетси и Дженни – каждая была по-своему красива привычной, впитанной с каждым глотком американского воздуха красотой.

Но есть иная красота. На свете не найти никого грациознее негритянок. И там, на сцене, в рваных джинсах и просторной синей футболке, стояла обладательница самого совершенного тела на свете.

Разве можно этого не видеть? Разве можно не чувствовать перекличку между гибкими линиями Пэм и строгими, застывшими в вечности линиями Кетхумы и Нбоны?

Линда Лейн была хороша, тут не поспоришь. Она стояла, уперев руки в бока, вполоборота к зрителям, подняв подбородок. Тонкие губы сложились в обольстительную улыбку. Её тело прекрасно натренировано для подиума, оно машинально приняло нужную позу – эффектную, но… не сочетающуюся с идолами.

С ними сочеталась Пэм Тревис, которая просто стояла, как десятки тысяч лет стояли её предки на прокалённой африканской земле, полной тайн и опасностей…

– По-моему, всё очевидно, – сказал Твидл. – Что думаешь, Сэл?

– Я думаю, нужно попробовать оба варианта.

– Ерунда. Ты просто жалеешь Смоки Рэя. Но жалость ещё ни из кого не сделала успешного человека.

Почувствовав, как изменился тон Твидла, я понял, что он говорит это, глядя на меня. Я заставил себя повернуть голову и встретил жёсткий взгляд хозяина «Сладкого местечка».

– Ты понимаешь, что я хочу сказать?

– Да, мистер Твидл, но…

– Но ты не понимаешь, почему. Ты талантлив, парень, я не могу не признать это. Даже тот факт, что меня по-прежнему бросает в дрожь от твоих чурбанов, говорит о том, что у тебя действительно есть талант. Но вот опыта у тебя нет. Посмотри на этих двух девушек. Которая заметнее?

Я хотел сказать «Пэм», но это было бы ложью. Конечно, Линда бросалась в глаза рядом с Кетхумой и его второй ипостасью.

– Линда контрастнее. Линда вызовет сочувствие зрителей: цивилизованная белая девушка против дикарской магии. Ты должен понимать, что наш зритель – не театрал, а нетрезвое возбуждённое животное. Нам такой и нужен, мы сами делаем его таким, потому что нетрезвое возбуждённое животное не думает, а сыплет деньгами.

Твидл встал, за ним поднялись и все остальные.

– Сейчас полдень… Бенни, ты слышишь меня?

– Да, босс! – донеслось из-за кулис.

– С Кетхумой танцует Линда. Начинайте работать. Роджер и Смоки Рэй подберут музыку. Бенни, за тобой хореография. Только сначала посмотри раковину в женском туалете, она опять течёт. Линда, пока Бенни занят, разминайся. И… помни, что в этом номере ничего весёлого не будет. Ты должна показать страх.

Он направился к двери в служебные помещения и добавил на ходу:

– К двум я хочу увидеть, на что похож будущий танец!

Сэл удалился за Гришемом, не глядя на меня. Миранда, Бетси и Джейн отошли вместе, сверля Линду недобрыми взглядами. Линда, не покидая сцены, прогнулась и стала выполнять наклоны. Её улыбка погасла, мысли ушли внутрь. Там, внутри, она была совсем не такой, какой казалась, когда не забывала про улыбку.

Куда исчезла Пэм, я не заметил.

Роджер Багз подошёл ко мне и спросил:

– Я так понимаю, музыкальная тема у тебя уже есть. Обсудим?

– Конечно… Только извини, Роджер, мне нужно отлучиться на пару минут.

– О’кей, не торопись, я пока приготовлю инструменты.

Пройдя мимо Линды, и свернул за кулисы и прошёл в гримёрную. Там было пусто. На тесно стоящих столиках царил идеальный порядок: сегодня девушки ещё не прикасались к гриму. Я поспешил к выходу, но передумал и свернул в смежную комнату, которая служила костюмерной, а если точнее, то настоящим ателье.

Это было царство Тильды Нолан, слегка располневшей, но ещё сохранившей пластичность экс-звездой «Сладкого местечка». Она, как мне говорили, блистала в нулевых годах. Теперь её слава осталась позади, но она по-прежнему приносила много пользы, чиня костюмы стриптизёрш, а когда те изнашивались окончательно, составляя из уцелевших частей новые.

Она и сейчас распарывала что-то, кажется, корсет, украшенный бантиками. Ни разу не видел, чтобы кто-то из девушек выступал в корсете. Из какой археологической эпохи он поднят?

– Ищешь Пэм? – спросила Тильда, не отрываясь от работы. – Она попросила у меня сигарету…

– Спасибо, Тильда!

Я поспешил к служебному входу.

– Смоки Рэй! – догнал меня её оклик. – Не валяй дурака, девочки там не курят! Они это делают на крыше.

На крыше я не был ни разу. Дорогу мне указал Дейл Бушеми, вышибала бара, здоровенный усатый детина с татуированными мускулистыми руками.

– Но если хочешь услышать добрый совет, не ходи туда. Пэм не та девочка, которая нуждается в утешениях. Ей нужно немного покипеть, а потом она сама успокоится.

– Дейл, здесь новости распространяются со скоростью звука или со скоростью света?

Он оскалил в улыбке частокол своих белоснежных зубов – сплошь искусственных, если я хоть что-то понимал в зубах.

– Поработай тут с моё, парень, узнаешь, что о некоторых событиях становится известно даже раньше, чем они происходят.

Всё-таки я поднялся по узкой деревянной лестнице и толкнул дверь.

На крыше «Сладкого местечка» был установлен тент, под ним стояли несколько пляжных лежаков. На одном из них, поджав под себя ногу, сидела Пэм. В её пальцах тлела сигарета.

– Зачем пришёл? – спросила она, не поворачивая головы.

Слова вроде «не нужно расстраиваться» застряли у меня в горле. Только посмотрев на Пэм Тревис в эту минуту, можно было понять, что подразумевал Бушеми под «немного покипеть».

– Я хотел сказать, что Твидл не прав. Я ещё буду говорить с ним. Я придумал этот номер для тебя.

Она обожгла меня взглядом.

– Так сильно хочешь меня трахнуть?

Я поперхнулся словами.

– О чём ты?

– Не строй из себя невинность, белый парень. Твои предки трахали чёрных девушек, когда и как хотели, и ты хочешь того же.

– Пэм, ты сошла с ума?

– Заткнись! Я знаю: в твоей голове только этот чёртов номер. Но о чём думает твоё сердце, ты и сам не догадываешься. А я это знаю. Белые парни могут быть вежливыми, но их сердца видят во мне черномазую суку, которую можно трахать когда и как угодно.

– Пэм, ты не права…

Она стремительно поднялась с лежака и шагнула ко мне вплотную, подняв окурок к моим глазам. Я невольно отшатнулся.

– Свали отсюда, парень, пока не стало хуже! Меня бесит твоё блеяние. «Пэ-э-э-м, ты не права-а-а», – передразнила она. – Можно подумать, ты не знаешь, как раздаются роли! Раз этот номер для меня, значит, я должна раздвинуть ноги и выполнить предназначение черномазой суки. Вот о чём думало твоё сердце. И вдруг Бенни Гриер тебя обскакал! Какая досада! Пойду-ка я к черномазой суке и разведу её на трах своей доброжелательностью…

Её слова были настолько несправедливыми, что я рассердился.

– Тупая идиотка! Если бы я хотел развести тебя на трах, наверное, попытался бы сделать это немного раньше, а?

Я тут же пожалел о сказанном. Нужно было уйти, а не злить Пэм ещё сильнее. Раз уж не хватило ума прислушаться к предупреждению Бушеми.

Но грубые слова уже сорвались с языка. Теперь она постарается выжечь мне глаза…

Однако, к удивлению, Пэм улыбнулась. В её улыбке чувствовалась горечь…

– Так и не понял? Конечно, ты всего лишь вежливый белый мальчик, которого приводят в негодование расизм и сексизм. Но кроме вежливой головы, у тебя есть подлое сердце белого человека. Когда оно возьмёт верх, вспомни ещё раз своё негодование. Вот увидишь, ты посмеёшься над ним…

Пэм вернулась на лежак, в одну глубокую затяжку прикончила сигарету и бросила окурок в покорёженное пластиковое ведро, стоявшее поодаль и заменявшее урну.

«Это что-то личное, – подумал я, глядя на то, как она демонстративно отвернулась от меня. – Может быть, её когда-то изнасиловали. Кто-то вроде Сэма Фрая и Бенджи Тёртла – не преступники, простые парни, которые живут, работают, пьют, женятся и разводятся, и однажды решают, что неплохо бы, чёрт возьми, взять и трахнуть приглянувшуюся девушку…»

Очень хотелось курить. Я сам не заметил, как рука скользнула к карману с мятой пачкой «Пэлл Мэлл».