Василий, царь Польский
Сигизмунд, сын его
Астольф, Московский князь
Клотальдо, старик
Кларин, слуга
Эстрелла, инфанта
Розаура, дама (боярышня)
Солдаты, придворные, слуги, стража и музыканты
Действие происходит в пустыне, в царском дворце и на поле битвы.
С одной стороны горные ущелья, с другой башня, в нижней части которой темница Сигизмунда; против зрителя в башне полуоткрытая дверь.
Наступает ночь.
Розаура, в мужском костюме, на коне спускается с вершины горы; следом за нею Кларин.
Розаура
Как ветер, мчался ты, крылатый конь;
Куда теперь, о, неразумный зверь,
О, луч без пламени, без блеска птица
И рыба без чешуйных украшений,
Несешься ты, спускаешься, стремишься
К запутанному лабиринту скал?
Останься на верху горы, где звери
Тебя за Фаэтонта примут {1}. Мне
Один лишь путь дают судьбы веленья;
Другого нет; в отчаяньи слепом
Спущусь с горы я дикой и суровой,
Пред солнцем хмурящей свое чело.
Ты, Польша, принимаешь чужеземца
Неласково, записывая кровью
Его прибытье на своих песках:
При самом входе ждут его страданья.
Сказалось это и в моей судьбе.
Но, правда, кто страдальца пожалеет?
Кларин
Скажи: двоих; и, жалуясь, сеньора,
В гостинице не оставляй меня.
Ведь мы вдвоем покинули отчизну
И, подвергаясь разным приключеньям,
Вдвоем среди несчастий и безумств,
Мы прибыли сюда; вдвоем скатились
С горы; и если так, разумно ль будет
Меня лишь свесить, а не сосчитать {2}?
Розаура
Но горестей моих я не хочу
С тобой делить: а то и, сам страдая,
Ты не сумеешь мне давать советов.
О, жалобы приятны людям! Правду
Сказал философ, что готовы люди
Всегда страдать и жаловаться горько.
Кларин
Философ сей изрядный был глупец;
А дай ему кто тысячу пощечин,
Была бы в жалобах ему приятность.
Но что же будем делать мы, сеньора,
Пешком, одни, и заблудившись ночью
В уединеньи гор, когда уходит
Уже к другому горизонту солнце?
Розаура
Кто испытал столь странную судьбу?..
Но если взор виденьем не обманут,
Что создала фантазия ему,
При свете угасающего дня
Мне кажется, я вижу впереди
Строение?
Кларин
Иль лжет мое желанье,
Иль я скажу и признаки его.
Розаура
Меж голых скал я вижу дом столь низкий,
Что он едва глядеть на солнце смеет.
Искусством грубым создан этот дом,
И у подножья скал высоких камнем
Он кажется, упавшим с их вершины.
Кларин
Там подойдем; внимательный осмотр
Строенья этого не помешает;
Но лучше будет, если тот, кто в нем
Живет, великодушно примет нас.
Розаура
Открыта дверь, скажу вернее, пасть;
Из глубины ее исходит ночь.
Которая и возникает там,
(Слышно бряцание цепей.)
Кларин
Что слышу я, о, небо?
Pозауpа
Я дрожу,
Оцепенела вся, как в лихорадке.
Кларин
Должно быть, цепью узник там гремит;
Там каторжник, готов я провалиться:
Мне это ясно говорит мой страх.
Сигизмунд (в башне), Розаура и Кларин.
Сигизмунд
О, я несчастный, о, страдалец!
Розаура
Услышала печальный голос я,
И новые в душе возникли муки.
Кларин
И новый страх возник в душе моей.
Розаура
Кларин…
Кларин
Сеньора…
Розаура
Убежим скорее
От башни; заколдована она.
Кларин
Я не могу, когда бы и хотел.
Розаура
Как в обмороке лишь биенье пульса
И сердца стук о жизни говорят,
Так здесь мерцает бледная звезда,
Печальный свет, и оттого весь дом
Еще мрачнее кажется. Темница,
Насколько можем мы судить, пред нами,
И кто-то заживо в ней погребен.
Смотри, прикрытый шкурою звериной,
Там человек, закованный в цепях;
Он фонарем едва лишь освещен.
Бежать не можем мы; а если так,
Отсюда станем слушать, что он скажет
О горестях своих, узнаем, кто он.
(Дверь башни отворяется, и выходит Сигизмунд в цепях, одетый в звериную шкуру. В башне горит огонь.)
Сигизмунд
О, я несчастный, о, страдалец!
Хочу, о, Небо! я узнать,
Какое зло своим рожденьем
Тебе я сделал, если ты
Со мною так всегда сурово?
Но понимаю, я родился,
И преступление готово.
Твое жестокое решенье
Причину явную имеет:
Весь самый величайший грех
Для человека есть родиться.
Но мне хотелось бы узнать,
Чтобы мое сомненье кончить,
(Оставив в стороне теперь
Тот тяжкий грех, что я родился)
Чем мог еще я провиниться,
За что мне больше наказанье?
Другие разве не рождались?
Конечно, и они родились,
Но преимущество у них,
Которым я не наслаждаюсь.
Родится птица; перьев блеск
Дает ей высшую красу;
Но что она? Цветок из перьев,
Букет крылатый, а как быстро
Летит в эфирное пространство,
Как быстро рассекает воздух,
Гнездо спокойно покидая
И негу тихую его!
Ведь у меня побольше духа,
Так почему ж свободы меньше?
Родится зверь: с своею шкурой,
Которая вся в пестрых пятнах,
Он лишь подобье звезд небесных,
(Хвала природы мудрой кисти!)
Но голод мучит и его,
Становится он смел и жаден,
Страшит жестокостью своей,
Пустыни целой он гроза.
А я с душой гораздо лучшей
Свободу меньшую имею!
Родится рыба, что не дышит,
Ублюдок пены и травы,
И лишь она себя увидит
Корабликом из чешуи,
Как всюду плавать начинает
С такой проворностью, какую
Холодные пучины моря
Ей оставляют для движенья.
Ведь лучше разум у меня,
Но почему свободы меньше?
Из-под земли ручей пробился,
И, как серебряная змейка,
Среди цветов сверкает он,
И прелесть их он прославляет
Своим журчаньем музыкальным,
И широко открыто поле
Для бега звучного его!
Ведь больше жизни у меня,
Но почему свободы меньше?
О, как в темнице я томлюсь!
И став Вулканом или Этной,
Хотел бы из груди я вырвать
И разорвать на части сердце.
Какой закон и справедливость
И разум могут у людей
Такое право отнимать,
Такое сладостное право,
Какое дал Творец ручью,
И рыбам, и зверям, и птицам?
Pозауpа
И страх и жалость пробудили
В душе моей его слова.
Сигизмунд
Меня подслушивает кто-то?!
Клотальдо, ты?
Кларин
Скажи, что да.
Розауpа
О, нет! Страдалец здесь (увы!).
То он в ущелии холодном
Услышал жалобы твои.
Сигизмунд
В ущельи в этом и умрешь.
О горестях моих ты знаешь;
Но ты о них не должен знать;
Ты слышал; этого довольно,
Чтоб разорвать тебя на части
Могучими руками.
Кларин
Я,
Увы! я глух, не мог я слышать.
Розауpа
Коль ты от женщины рожден,
К твоим ногам упасть довольно,
И ты помилуешь меня.
Сигизмунд
Твой голос мог меня смягчить,
И я невольно уваженьем
К тебе проникся. Расскажи,
Кто ты и как сюда попал?
Немного знаю я ваш мир,
Ведь это башня колыбелью
Моей была и будет гробом;
Со дня рожденья моего
(Не знаю, счесть ли то рожденьем?)
Я вижу дикую пустыню
И в ней живу, как мертвый зверь,
Скелет, подобье человека {3}.
Хотя из всех людей доныне
Я говорил с одним, который
О всех моих страданьях знает
И от которого узнал я
Кой-что о небе и земле,
Хотя, чудовище для всех,
Я человек среди зверей
И дикий зверь среди людей,
Хотя учился обращенью
Я у зверей и птиц пустыни,
И только милых, ясных звезд
Я наблюдал круговороты {4},
Однако ты мое страданье
Обычной горечи лишил,
Ты, восхищенье глаз моих,
Восторг ушей. Ты каждый раз,
Когда взгляну я на тебя,
Меня даришь блаженством новым.
Чем больше на тебя гляжу,
Тем больше хочется смотреть;
Мои глаза больны водянкой,
Их жажда будет бесконечна,
Они погибнут от питья
И все же пьют. И я погибну
С восторгом, глядя на тебя.
Смотреть я буду и умру.
Лишаюсь сил я и не знаю,
Что станется со мною, если
Тебя не буду больше видеть?
Твой ясный взор приносит смерть,
А если ты уйдешь отсюда,
Наступит нечто хуже смерти,
Ужасней бедствий и страданий;
Наступит жизнь! Свое мученье
Могу я так определить:
Несчастному оставить жизнь —
Ведь это смерть послать счастливцу {5}.
Pозауpа
Смущен видением печальным,
Тебе внимаю с изумленьем.
Не знаю, что сказать тебе,
О чем спросить тебя, не знаю.
Одно скажу тебе я, узник;
Меня утешить хочет Небо,
И потому сюда в пустыню
Меня сегодня привело;
Порой слетает утешенье
К несчастному, когда он видит
Других, чье горе еще больше {6}.
Рассказывают: жил мудрец,
Он так был беден и несчастлив,
Что только травами питался,
Которые сбирал в полях.
Он раз спросил себя: найдется ль
Другой такой бедняк, как я?
И вот, когда он обернулся,
Он получил ответ, увидев,
Что сзади шел другой мудрец,
Листки смиренно подбирая,
С презреньем брошенные им.
Своей судьбою недовольный,
Жил в этом мире я, и вот,
Когда я спрашивал себя,
Другой найдется ль человек
С судьбою более жестокой,
Страдалец, ты ответил мне;
Я, поразмыслив, нахожу,
Что взял бы ты мои страданья,
Чтоб сделать их своим блаженством,
И если в чем-нибудь они
Тебе доставят облегченье,
О них внимательно послушай
И те возьми ты для себя,
Которые мне лишни. Я…
СЦЕНА 3-я Те же, Клотальдо и Солдаты.
Клотальдо (за сценой)
Заснув иль оплошав от страха,
Вы, стражи башни, пропустили
Сюда каких-то двух людей;
Они темницу отворили.
Розауpа
Я еще более смущен.
Сигизмунд
Тюремщик это мой, Клотальдо.
Когда ж конец моим страданьям?
Клотальдо (за сценой)
Сюда скорее, чтоб они
Не приготовились к защите;
Схватите их или убейте!
Голоса (за сценой)
Измена!..
Кларин
Стражи башни мрачной,
Вы допустили нас пройти,
И если выбор нам позволен,
Скажу я вам: схватить нас легче {7}.
(Входят Клотальдо с пистолетом
в руках и солдаты; все в масках.)
Клотальдо (входя, солдатам)
Вы на лицо наденьте маски;
Необходимо, чтоб никто
Нас не узнал, пока мы здесь.
Кларин
Так, значит, это маскарад?
Клотальдо
(Розауре и Кларину)
Вы в заповедные пределы,
Закрытые для всех людей,
Проникнули и, по незнанью,
Нарушили царя приказ,
Гласящий, чтоб никто не мог
Узнать о том, что скрыто здесь.
Свое оружье нам отдайте,
Иль пистолет, как грозный аспид,
Двух пуль жестокий яд изрыгнет
И воздух тихий и спокойный
Огнем блестящим потрясет.
Сигизмунд
Но прежде, чем обидишь их
Иль оскорбишь ты их, тиран,
Добычей будет жизнь моя
Несчастных рук моих. Клянусь
Творцом! Я разорву на части
Себя руками и зубами,
Скорей умру я среди скал,
Чем допущу погибель их,
Чем оскорбленье их оплачу.
Клотальдо
Ты, Сигизмунд, прекрасно знаешь,
Как велико твое несчастье:
Ведь прежде, чем родился ты,
Ты умер – так решило Небо.
Ты знаешь, что сия темница
Узда для гордости твоей
И колесо, которым я
Твой бег безумный направляю.
Зачем шумишь ты, это зная?
(Солдатам.)
Закройте дверь темницы тесной
И скройте в ней его!
Сигизмунд
О, Небо!
Как хорошо, что ты меня
Свободы сладостной лишило.
Я был бы против них гигантом,
И, чтобы стекла и кристаллы
Разбить у солнца в небесах,
Горой бы яспис положил я
На основание из скал {8}.
Клотальдо
Вот чтоб ты этого не делал,
Сегодня терпишь столько зол.
(Несколько солдат схватывают Сигизмунда и запирают его в темницу.)
СЦЕНА 4-я Те же, без Сигизмунда.
Pозауpа
Я вижу, дерзость здесь бессильна,
Безумцем быть я не хочу;
К твоим ногам повергнув жизнь,
Пощады ей прошу смиренно.
О! пожалей меня, молю.
Была бы редкая жестокость,
Когда ни гордость, ни смиренье
Тебя бы тронуть не могли.
Кларин
Когда и гордость и смиренье,
Изображения которых
Духовных драм судьбу решали
Уж много раз {9}, бессильны здесь,
То я ни гордый, ни смиренный,
А средним между них являясь,
Помилуй нас и пощади,
Молю тебя…
Клотальдо
Гей, стража!
Солдаты
Здесь мы.
Клотальдо
Оружие у них возьмите; И чтоб они не увидали,
Куда и как отсюда выйдут, Скорей глаза им завяжите.
Розауpа
Тебе я только шпагу дам,
Ведь ты начальник остальных,
А доблесть меньшим не сдается.
Кларин
А я могу отдать свою
И подлецу (отдает шпагу солдату). Бери ее {10}.
Pозауpа
И если должен я погибнуть.
Тебе я шпагу оставляю,
Доверясь жалости твоей;
Ее ценить высоко можешь,
Ее носил когда-то рыцарь.
Прошу тебя, храни ее.
Хотя мне тайна неизвестна,
Одно наверно знаю я:
Великие сокрыты тайны
В сем позолоченном клинке.
Надеясь только на него,
Стремился в Польшу я отмстить
За оскорбление!
Клотальдо (в сторону)
О, Небо!
Что это значит? Возросли
Мои страданья и смущенье.
Печаль и горести мои.
(Розауре):
Кто шпагу дал тебе, дитя?
Розауpа
Мне женщина ее дала.
Клотальдо
Как женщину зовут?
Розауpа
Не смею
Я это имя открывать.
Клотальдо
Откуда заключаешь ты,
Что в этой шпаге тайна скрыта?
Розауpа
Кто дал ее мне, тот сказал:
«Отправься в Польшу; осторожно
И ловко постарайся там,
Чтоб увидали эту шпагу
Военачальники, дворяне.
Я знаю, что один из них
Тебя полюбит, защитит…»
Клотальдо (в сторону)
О боже правый, что я слышу?
Я даже не могу решить:
То, что случилось здесь со мною,
Действительность или мечта {11}?
Ведь эту шпагу я оставил
Моей прекрасной Виоланте
И ей сказал: «Кто с этой шпагой
В мои объятия придет,
Найдет во мне, как милый сын,
Благоволение отца».
Но что же делать мне (о горе!)
В таком ужасном затрудненье?
Ему любовь дала оружье,
Оружье смерть ему дает;
Пощады просит у меня
На смерть заране обреченный.
Какая горькая судьба!
Какой непостоянный жребий!
Что сын он мне, сказали ясно
И признаки и голос сердца;
Оно зовет его ко мне
На грудь; в ней бьет оно крылами,
Не в силах цепи разорвать.
Как человек в темнице мрачной,
На улице заслышав шум,
К окну подходит посмотреть,
Так и оно теперь, не зная,
Что здесь такое, слышит шум,
К глазам поспешно подступает,
Которые суть окна сердца,
И хочет выйти через них
В слезах горючих. Что мне делать?
Его отправить к королю?
Но это значит – смерть ему!
А скрыть такое приключенье
Я не могу, я дал присягу.
Меня любовь терзает к сыну,
Но есть и верность государю.
Но, впрочем, что я сомневаюсь?
Дороже чести, выше жизни
Должна быть верность королю.
Живи, о верность! Он погибнет.
И если я не ошибаюсь,
Он отомстить сюда пришел,
А если так, он оскорблен,
А всякий оскорбленный низок.
Нет, он не сын мой; нет моей
В нем благородной крови; нет!
Но вдруг беда случилась с ним?
От ней никто не огражден;
Работы тонкой наша честь,
Ее один поступок губит!
Ее и воздух запятнает!
И что же больше мог он сделать,
Он – крови благородной отпрыск,
Когда, опасности презрев,
Пришел сюда за честью смело?
Нет! Сын он мой; в нем кровь моя,
Великую в нем вижу доблесть.
Я в обе стороны колеблюсь,
Но лучше выбрать середину;
И так пойду я к королю,
Скажу ему: «Вот это сын мой».
Пусть он убьет его. Быть может,
Увидев, что я чести верен,
Простит он юношу; и если
Удастся мне спасти его,
Я помогу ему отмстить
За оскорбление. Но если
Король с суровостью обычной
Его на казнь отправит злую,
Погибнет он и не узнает,
Что я отец ему. (Розауре и Кларину.) Идите
Со мною вместе, чужеземцы.
Не бойтесь; горькое страданье
Не вам одним дано в удел.
Среди сомнений тяжких жить
Иль умереть, не знаю, право,
Где больше мук, где больше горя {12}!
(Все трое уходят.)
СЦЕНА 5-я
Зала во дворце царя. Астольф и солдаты входят с одной стороны, с другой – инфанта Эстрелла
и дамы. За сценой военная музыка
и приветственные клики.
Астольф
Как луч кометы, ваши очи
Огнем блистают перед нами,
И звучный им привет поют
Ручьи, органы, трубы, птицы.
И вас в глубоком изумленье
Равно приветствуют теперь
И вашу славят красоту
Одни – рожки из пестрых перьев {13},
Другие – птицы из металла {14}.
И пули, как своей царице,
Поют приветственный вам гимн,
И птицы – как Авроре; трубы
Вас воспевают, как Палладу,
Цветы – как Флору. День блистает
И гонит сумрачную ночь;
Но вы ясней, чем ясный день;
Аврора – вы в часы веселья,
Когда повсюду мир, вы – Флора,
В час грозный битвы, на войне,
Паллада вы, и вместе с этим
Царица вы души моей {15}.
Эстрелла
Когда должны согласоваться
Слова людские и дела,
То дурно поступили вы,
Сказав так вежливо и тонко.
У вас, пожалуй, отниму я
Великолепные трофеи,
Я в бой за них вступаю смело {16}.
Мне кажется, не согласить
Ту лесть, которую я слышу,
С суровостью, какую вижу.
Подумайте, ведь это низко,
Скорее свойственно зверям,
Полно обмана и измены,
Словами нежно льстить, лелеять,
А повеленьем убивать.
Астольф
Как плохо знаете вы дело,
Когда не верите вы мне;
Эстрелла, я открою вам
Мои все мысли и желанья,
Тогда поймете вы меня.
Евсторгий Третий, польский царь,
Имел троих детей; Василий
Теперь повелевает Польшей,
По праву, как его наследник.
Он дядя наш: и вы и я
Родились от его сестер;
О проекте
О подписке