3

(ХИСС встает и поворачивается к ЧЕМБЕРСУ, который сидит. НИКСОН наблюдает, держит ситуацию под контролем).

НИКСОН. Ну? Знаете вы этого человека или нет?

ХИСС (всматривается с ЧЕМБЕРСА). Могу я попросить его что-нибудь сказать?

НИКСОН (обращаясь к ЧЕМБЕРСУ). Скажите что-нибудь.

ЧЕМБЕРС. Что мне сказать?

НИКСОН. Неважно. Скажите что-нибудь, чтобы он услышал ваш голос. Озвучьте свои имя и фамилию.

ЧЕМБЕРС. Меня зовут Уиттейкер Чемберс.

НИКСОН (обращаясь к ХИССУ). Так что? Узнаете вы его или нет?

ХИСС (подходит к ЧЕМБЕРСУ ближе, смотрит на него). Должен признать, выглядит он знакомым. А с другой стороны, не выглядит. Словно он кого-то мне напоминает, и при этом он не совсем тот человек, которого я помню. Это очень странно, словно он одновременно был не одним человеком. (Обращаясь к ЧЕМБЕРСУ). Вас не затруднит открыть рот?

ЧЕМБЕРС. Хочется только узнать, зачем?

ХИСС. Я бы хотел взглянуть на его зубы.

НИКСОН. Мистер Хисс, вы здесь не лошадь покупаете.

ХИСС. У человека, которого я помню, были узнаваемые зубы.

НИКСОН. Вы никогда не видели его с закрытым ртом?

ХИСС. У человека, которого я знал, рот обычно был открыт.

НИКСОН (обращаясь к ЧЕМБЕРСУ). Можете вы открыть для него рот?

ЧЕМБЕРС. Да, могу. (Открывает рот).

ХИСС (всматривается в рот ЧЕМБЕРСА). М-м-м-м-м-м.

НИКСОН. Ну?

ХИСС. На ланч ели печенку, поджаренную с луком, так?

ЧЕМБЕРС (говорит с открытым ртом). Да. Ошень вкушную.

ХИСС. Сможете открыть рот еще шире.

ЧЕМБЕРС. А-а-а-а-а.

НИКСОН. Что?

ЧЕМБЕРС (встречается взглядом с ХИССОМ, лицо которого совсем близко, резко встает и отходит). Он собирался лезть пальцами в мой рот.

ХИСС. Не собирался я лезть пальцами в его рот.

ЧЕМБКРС. Не люблю я, когда кто-то лезет пальцами в мой рот.

ХИСС. Буду иметь это в виду.

НИКСОН. Вы узнали зубы?

ХИСС. У человека, о котором я думал, зубы были черные, желтые, сломанные и гнилые. Зубы этого человека в гораздо лучшем состоянии.

ЧЕМБЕРС. Я обращался к дантисту.

ХИСС. И он потрудился на славу.

ЧЕМБЕРС. У меня были усы?

ХИСС. Усов я не помню.

ЧЕМБЕРС. Одно время я носил усы.

НИКСОН. У многих людей усы.

ЧЕМБЕРС (обращаясь к НИКСОНУ). У вас когда-нибудь были усы?

НИКСОН. Мои усы не имеют отношения к этому разбирательству.

ХИСС. У человека, которого я знал, было больше волос.

ЧЕМБЕРС. Раньше у меня было больше волос.

ХИСС. Опять же, он не был таким…

ЧЕМБЕРС. Каким таким? Симпатичным? Умудренным опытом?

ХИСС. Толстым. Он не был таким толстым.

ЧЕКМБЕРС. Выйдя из партии, я стал питаться гораздо лучше.

ХИСС. Эта личность сильно напоминает человека, которого я, возможно, знал короткий период времени в середине тридцатых годов.

НИКСОН. Того человека звали Карл?

ХИСС. Нет. Его имя было не Карл. Его звали Джордж Кросли. (Обращаясь к ЧЕМБЕРСУ). Вы – Джордж Кросли?

ЧЕМБЕРС. Нет, насколько мне известно. (Смотрит ХИССУ в глаза). Вы, как я понимаю, Элджер Хисс.

ХИСС. Да. Безусловно.

ЧЕМБЕРС. Я вас помню.

НИКСОН. Кто такой Джордж Кросли?

ЧЕМБЕРС. Понятия не имею.

ХИСС. Джордж Кросли – человек, которого я когда-то знал, случайное знакомство, много лет тому назад.

НИКСОН. И вы думаете, что этот человек – Джордж Кросли??

ХИСС. Может он сказать что-нибудь еще?

ЧЕМБЕРС. Меня зовут Уиттейкер Чемберс, и я – старший редактор «Тайм мэгезин». Вся Галлия разделена на три части. Пролетарии всего мира, соединяйтесь. Вам нечего терять, кроме цепей, а приобрести вы можете весь мир. Amo, amas, amat^[2].

(Пауза. Они смотрят друг на друга).

ХИСС. Нет у меня уверенности, знаю я этого человека или нет.

ЧЕМБЕРС. Ты знаешь меня, Элджер. Мы вместе были коммунистами.

ХИСС. Вместе мы никем не были.

ЧЕМБЕРС. Это ложь, и ты это знаешь.

ХИСС. Я говорю под протокол. Приглашаю мистера Кросли…

ЧЕМБЕРС. Чемберса. Уиттейкера Чемберса.

ХИСС (направляется к ЧЕМБЕРСУ). Я приглашаю мистера Чемберса или как там еще он называет себя в этот момент, сделать публичное заявление, не под защитой этой комиссии.

ЧЕМБЕРС. Он сейчас меня ударит.

НИКСОН. Не трогайте его.

ХИСС (останавливается в паре футов от ЧЕМБЕРСА, не прикасаясь к нему). Не собираюсь я к нему притрагиваться. Зачем мне к нему притрагиваться?

НИКСОН. Никто здесь никого не трогает.

ХИСС (обращаясь к ЧЕМБЕРСУ). Вам нездоровится?

ЧЕМБЕРС. Я прекрасно себя чувствую, благодарю.

ХИСС. По вам этого не скажешь. Вас трясет. Вы потеете.

ЧЕМБЕРС. Вы слышали? Он только что назвал меня свиньей.

НИКСОН. Мистер Хисс, не называйте его свиньей.

ХИСС. Я не называл его свиньей.

ЧЕМБЕРС. На твоем месте, Элджер, не вел бы я себя так высокомерно по отношению ко мне. Ты все это начал. Не я.

ХИСС. Я ничего не начинал. Не знаю, о чем вы говорите.

ЧЕМБЕРС. Ты точно знаешь, о чем я говорю.

НИКСОН. Мистер Хисс, пожалуйста, сядьте.

ЧЕМБЕРС. Ты знаешь, кто я, и я знаю, кто ты, и я с радостью пройду сейчас проверку на детекторе лжи. Поклянусь на стопке Библий высотой с Вавилонскую башню.

ХИСС. Мне без разницы, на чем вы поклянетесь. Вы – лжец.

НИКСОН. Хорошо. Думаю, на сегодня наше заседание закончено. Спасибо, что пришли.

ЧЕМБЕРС. Как ты смеешь стоять здесь и делать вид, будто не узнаешь меня? В свое время мы были друзьями.

ХИСС. Я так не думаю.

ЧЕМБЕРС. Мы были друзьями. Я жил в твоем доме. Ты был коммунистом.

ХИСС. Я не был коммунистом.

ЧЕМБЕРС. Ты отдал свой автомобиль коммунистической партии.

ХИСС. Я не отдавал свой автомобиль коммунистической партии. Я отдал мой автомобиль вам.

НИКСОН. Вы отдали ему свой автомобиль.

ХИСС. Я думаю, что, возможно, мог отдать свой автомобиль Джорджу Кросли.

НИКСОН (обращаясь к ЧЕМБЕРСУ). Он отдал вам свой автомобиль?

ЧЕМБЕРС. Он пожертвовал свой автомобиль партии.

ХИСС. С какой стати мне было жертвовать мой автомобиль партии?

ЧЕМБЕРС. Потому что мы были коммунистами.

ХИСС. Мы не были коммунистами.

НИКСОН. То есть вы отрицаете, что этот человек был коммунистом?

НИСС. Я не знаю, кем он был. Я даже не знаю, кто он был.

НИКСОН. Но вы сейчас сказали, что отдали ему свой автомобиль.

ХИСС. Я мог одолжить ему свой автомобиль. Это было очень давно.

НИКСОН. Значит, он говорит правду. Вы были друзьями.

ХИСС. Мы не были друзьями. Этот человек однажды появился в моем кабинете, представился Джорджем Кросли, и сказал, что хочет поговорить со мной. Он увидел мою фотографию в газете или что-то такое. Я тогда работал в сенатском комитете по расследованию незаконного обогащения в военной промышленности. Он сказал, что пишет статью для журнала. Это была часть моей работы, помогать освещению деятельности нашего комитета…

ЧЕМБЕРС. Это ширма. Мы встретились на собрании членов коммунистической партии и подружились. Он казался приличным человеком, пусть и немного одиноким, насколько я помню. Я с радостью составил ему компанию.

ХИСС. Не требовалась мне ваша компания. Я едва вас знал.

НИКСОН. Если вы едва его знали, почему отдали ему автомобиль?

4

(Поют птицы. Вечерний свет. ЧЕМБЕРС и ХИСС стоят на улице, смотрят на автомобиль. НИКСОН наблюдает из теней тыквенного поля).

ЧЕМБЕРС. Очень симпатичный образец американской изобретательности.

ХИСС. Это «форд».

ЧЕМБЕРС. Элегантный, по-своему.

ХИСС. Не элегантный. Просто старый.

ЧЕМБЕРС (обходит автомобиль сзади). Еще и с таким аккуратным багажником.

ХИСС. На самом деле багажник очень маленький.

ЧЕМБЕРС. Достаточно большой, чтобы уместить в него труп.

ХИСС. Да, для этого подойдет.

ЧЕМБЕРС. У моего брата был такой автомобиль. Вечерами он приезжал на железнодорожную станцию, чтобы встретить меня. (Садится на пассажирское сидение). Мы сидели в его автомобиле и говорили.

ХИСС. Собирается дождь. Лучше уйти в дом.

ЧЕМБЕРС. Мы были очень близки, мой брат и я. Помню один день, когда он был совсем маленьким. Сидел на крыльце, наблюдая дождь, я находился в доме, а он хотел, что я вышел на крыльцо и вместе с ним смотрел на дождь. Но я не вышел. Мог бы, с легкостью, но не вышел. Воспоминания целиком состоят из лжи и сожалений. (Короткая пауза). Не хочешь от него избавиться?

ХИСС. Избавиться от чего?

ЧЕМБЕРС. Этого автомобиля. У тебя новый «плимут». Зачем тебе этот? Стоит и стоит на улице. Сколько, по-твоему, он стоит?

ХИСС. Не знаю. Думаю, не так, чтобы много. Это первая вещь, которая стала нашей общей с женой собственностью. Я в этих делах не очень силен.

ЧЕМБЕРС. В чем? Вопросах цены? Ты не силен в определении стоимости вещей?

ХИСС. Или объектов. Сломанных объектов с аккуратными багажниками.

ЧЕМБЕРС. Это плохо, что он стоит на улице и ржавеет. Еще и привлекает крыс, знаешь ли.

ХИСС. Крыс? Правда?

ЧЕМБЕРС. Да. Я всегда держу под рукой крысиный яд. Никогда не знаешь, где он тебе понадобится. Крысы, они всегда вокруг нас. Ты их не видишь, но они не уходят далеко. Прячутся в стенах. Сидят в подвалах. Ждут.

ХИСС. Чего ждут?

ЧЕМБЕРС. Когда ты утратишь бдительность. Почувствуешь себя в безопасности.

ХИСС. И что потом?

ЧЕМБЕРС. Они стаей вырываются из темноты и пожирают тебя.

ХИСС. Да, перспектива нерадостная.

ЧЕМБЕРС. Все зависит от того, кто ты, одна из крыс или нет.

(ХИСС смотрит на ЧЕМБЕРСА. Тот – на ХИССА).

5

(Когда НИКСОН говорит, мы вновь на заседании Комиссии. ЧЕМБЕРС остается на автомобильном сидении).

НИКСОН. Значит, вы отдали двухместный «форд» человеку, которого знали, как Джорджа Кросли?

ХИСС. Похоже на то.

НИКСОН. У вас такая привычка была: раздавать автомобили практически незнакомым людям?

ХИСС. Нет. Разумеется, нет. Но с учетом обстоятельств…

НИКСОН. Вы когда-нибудь отдавали автомобиль кому-то еще?

ХИСС. У меня никогда больше не было автомобиля, который стоил меньше двадцати пяти долларов. Мне совсем не хотелось просто отправить его на свалку.

НИКСОН. И вместо этого вы отдали его незнакомцу?

ХИСС. Я мог добавить, как бонус, к арендной плате.

НИКСОН. Арендной плате за что?

ХИСС. За квартиру, которую я сдал ему в субаренду.

НИКСОН. То есть человек, которого вы едва знали, человек, которому вы отдали автомобиль, в то время также платил вам аренду за квартиру?

ХИСС. Насколько я вспоминаю, он редко платил за что-либо.

ЧЕМБЕРС. Человек платит за все, Элджер, раньше или позже. Поверь мне.

НИКСОН. Значит, вы отдали ему автомобиль, и позволили остаться вашей квартире, и он никогда вам ничего не платил?

ХИСС. Он дал мне ковер.

НИКСОН. Он дал вам ковер?

ХИСС. Да.

НИКСОН. Какой ковер?

ХИСС. Восточный ковер.

НИКСОН. Почему он дал вам восточный ковер?

ХИСС. Полагаю, в счет оплаты аренды квартира, или автомобиля, или и того, и другого.

НИКСОН. Вы даете ему автомобиль и жилье, а он вам – восточный ковер?

ХИСС. Это был довольно большой ковер.

НИКСОН. Какого цвета?

ХИСС. Красного. Вишнево-красного. Цвета заката.

ЧЕМБЕРС. Кроваво-красного.

ХИСС. Я думаю, этот чертов ковер до сих пор у меня, лежит скатанным в каком-то чулане, если вы хотите на него посмотреть.

НИКСОН (обращается к ЧЕМБЕРСУ). Вы давали ему ковер?

ЧЕМБЕРС. Это был подарок от коммунистической партии. Знак их благодарности.

НИКСОН. Благодарности за что?

ЧЕМБЕРС. Свидетельство братской любви.

ХИСС. Я его получил в счет оплаты аренды.

НИКСОН. Это у вас такая практика была: брать арендную плату коврами, а не деньгами.

ХИСС. У него никогда не было денег, за исключением тех, что он занимал у меня.

НИКСОН. Так вы давали ему и деньги?

ХИСС. Я одалживал ему деньги, раз или два. У него были жена и ребенок, которых нужно было содержать.

НИКСОН. То есть вы отдали ему свой автомобиль, давали ему деньги, отдали ему свою квартиру, и вы рассчитываете, будто мы поверим, что вы едва знали этого человека?

ХИСС. Я знал его, как знают того, кому сдают квартиру в субаренду.

НИКСОН (обращаясь к ЧЕМБЕРСУ). Вы брали квартиру в субаренду у этого человека?

ЧЕМБЕРС. Ничего не помню насчет субаренды. Я знаю, что проводил много времени в доме этого человека.

ХИСС. В моем доме?

ЧЕМБЕРС. Да.

ХИСС. Вы бывали в моем доме?

ЧЕМБЕРС. Многократно.

ХИСС. И я там был?

ЧЕМБЕРС. Разумеется, ты там был.

ХИСС. И что вы делали в моем доме?

ЧЕМБЕРС. Ты знаешь, что я там делал.

ХИСС. Я понятия не имею, что вы делали.

ЧЕМБЕРС. Я находился там, потому что был коммунистом. Я был коммунистом, и ты был коммунистом.

ХИСС. Это абсолютная фантазия.

НИКСОН. Так вы говорите, он никогда не был в вашем доме?

ХИСС. Мы перебрались в новую квартиру, и уже внесли двухмесячную арендную плату за старую, вот и сдали старую в субаренду.

НИКСОН. Он никогда не был в вашей новой квартире?

ХИСС. Он и его семья могли там оставаться на очень короткий промежуток времени.

НИКСОН. Значит, он жил с вами в вашей новой квартире?

ХИСС. Это была трехэтажная квартира. Верхним этажом мы тогда не пользовались, и позволили им остаться, пока не прибыла их мебель.

НИКСОН. Давайте поглядим, правильно ли я вам понял. Совершеннейший незнакомец заходит в ваш кабинет, чтобы задать вопросы о военной промышленности, а потом получает ваш автомобиль, ваши деньги и въезжает в вашу квартиру? Таковы ваши свидетельские показания?

ХИСС. Все происходило не совсем так.

НИКСОН. Почему вы позволили незнакомцу привезти свою семью в ваш дом?

ХИСС. Я их пожалел.

ЧЕМБЕРС. Пожалел?

ХИСС. Он выглядел таким жалким.

ЧЕМБЕРС. Жалким? Я выглядел жалким?

ХИСС. Ну, не то, чтобы жалким. Он выглядел каким-то ущемленным, обносившимся, словно путешествовал в товарных вагонах. Я вроде бы вспоминаю, что, по его словам, он так и делал.

НИКСОН. То есть вы пригласили бродягу в свой дом?

ХИСС. У него были жена и маленький ребенок, идти им было некуда, вот мы их и приютили.

ЧЕМБЕРС. Не испытывай жалости к моей семье, Элджер. Жалей свою семью. О моей я позабочусь без твоей помощи.

НИКСОН. Мистер Хисс, я нахожу вашу историю крайне неправдоподобной.