Командир хозяйственной части, майор Гусев, как и положено человеку его должности, был видным, тучного телосложения, с приземистыми взглядами да такими же выражениями и шутками, мужланом. И всем этим, как ни странно, он очень гордился. Но основной, никогда не скрываемой им гордостью, был его мощный командирский голос.
В силу своего положения и скверного характера, майор Гусев не терпел возражений. В связи с тем, что подчинённые, заглядывая ему в рот и не смея перечить, ловили каждое произнесённое им слово да улыбались каждой самой нелепой его шутке, в нём утвердилась мысль, что он красноречивый оратор и непревзойдённый шутник. Но были и осечки.
Как-то, воскресным летним днём, в наш полк был привезён новый допущенный цензурой фильм, и им лично тут же было принято твёрдое решение провести культурно-массовое мероприятие – просмотр этой киноленты. Тем самым он решил устроить личному составу в выходной своего рода праздник.
После построения на плацу нашего подразделения командир хозяйственной части торжественно объявил об этом решении, и не дожидаясь слов благодарности, дал команду, соблюдая дисциплину, заходить в зал. Судя по его искромётной, полной различными словесными поворотами речи, в которой временами проскакивали плоские шутки, настроение у майора Гусева в тот день было не просто хорошее, а отличное. Казалось бы никто и ничто не может его испортить.
А вот в связи с тем, что его решение было стихийным и у многих были свои планы на выходной, у них естественно настроение оказалось неисправимо испорчено. Да и у кого таких планов не было, то они не очень горели желанием заходить со свежего воздуха в прогретое солнцем, душное, построенное на скорую руку помещение клуба гарнизона. Но приказ, есть приказ.
Пытаясь хоть что-то урвать от испорченного дня, некоторые дурачась, начали пробиваться в проход зала первыми, стремясь занять выгодные места и при этом превращая обычную суету в давку. Но там их ждал сюрприз. Большая часть зала уже была заполнена другими, и их удивление перешло в открытое возмущение, которое выражалось звуком: «У-У-У-У!»
Как только личный состав занял свободные места, тут же был выключен свет и настала полная тишина. Все с нетерпением ждали компенсации за испорченный день, а может быть даже чудо под названием «Кино», как вдруг открылась дверь и в её проёме появилась неповторимая фигура майора Гусева.
Очевидно желая подчеркнуть, что он главный затейник этого праздника жизни, и при этом наверное надеясь всё-таки услышать хоть какие-нибудь слова благодарности, инициатор не успокаивался и продолжал бродить, как «Медведь Шатун», будоража весь личный состав части. Зайдя с солнечной улицы и попав кромешную тьму с полной тишиной, он получил секундную растерянность.
Чтобы никто из присутствующих не засомневался в том, что наш командир хозяйственной части в любой ситуации не теряет чувство юмора, он своим мощным командирским голосом произнёс: «Темно как у негра в жопе!» На сколько же ему самому понравилась своя шутка, что он не удержался и, наслаждаясь самим собой, таким же мощным голосом захохотал: «Ха! ХА! Ха!»
После того, как непревзойдённый шутник от души обхохотался, видимо в предвкушении истеричного смеха от его шутки всего зала, настала гробовая тишина с соответствующей сюжету паузой. Но тут произошло непредвиденное. Из темноты зала, словно из преисподней, громом с чистого неба, грянул полностью дублирующий майора Гусева голос, который произнёс: «И всё-то ты знаешь, и везде-то ты был! – при этом не забыв повторить его: – Ха! Ха! Ха!» И тут, зал словно прорвало и он закатился в истерике хохотом.
Единственное, что я могу добавить к этому рассказу, что из всех тогда присутствующих на просмотре этого фильма так никто не только не проникся сюжетом этой киноленты, но даже и не узнал, как она называлась. А получилось так потому, что под чётким руководством командира хозяйственной части майора Гусева все зрители следующие два часа подряд занимались на плацу строевой подготовкой. Может быть занятия продлились и дольше, да ужин помешал.
Мне лично этот фильм очень понравился, и я его для себя назвал просто «Жопа». Вроде бы и не прилично, но зато широко, с размахом, по-русски. Ведь разве кино может быть ярче и интересней самой жизни? Я считаю никогда!
Этот рассказ приурочен к дате 23 февраля, и посвящён нашей доблестной армии, благодаря которой мы живём в мире с чистым небом над головой. Спасибо!
18.02.2015г
Когда мне было четырнадцать лет, в СССР, где я тогда жил, из всех существующих средств массовой информации неутомимо освещались достижения, превосходство и особенно непобедимость социалистического строя. Так как в некоторых семьях не было даже радио, то партия и правительство тратило громадные народные средства для того, чтобы донести эту информацию тому же народу другими способами.
Таким образом, как по «щучьему велению» всюду появлялись агитационные плакаты, стенды, и неизменный Ленин, твёрдой рукой указывающий путь, по которому всем необходимо идти.
Так как таких Лениных было множество, и все они указывали различные направления, то мы, подрастающая молодёжь, не забивая головы играми взрослых, занимались своими более серьёзными делами: бегая с луками, самопалами и строя земляки – готовились к третьей мировой войне. Ведь ежедневно трудиться на земле это так скучно, а на войне по врагу с винтовки «бац» и ты уже Герой. Тогда все фильмы, которые нам «крутили» в ДК, твердили, что именно так оно и будет.
В связи с этим, все или почти все хотели быть если не космонавтами, то в худшем случае военными лётчиками. Тех, кто не хотел ходить в школу, родители пугали: « Не будешь учиться, останешься в колхозе коровам хвосты крутить». Ведь уже тогда пахать на земле было не модно, а вот шашкой махать – вот это совсем другое дело.
Но неожиданно по указанию партии и правительства в стране начался бум под названием БАМ. В школы начали поступать директивы об обязательном освещении учащимся основных достижений этой масштабной стройки, из которых я вдруг узнал, что ещё есть Герои труда. Так как достижений и героев было много, нас ежедневно целыми уроками выматывали какими-то большими цифрами и фамилиями людей, свершивших там великие трудовые подвиги.
В связи с тем, что цифры были ничем не подтверждённые, а люди невидимые, то всё это не лезло нам в головы и наводило на нас дремоту со скукой. Чтобы не заснуть и не умереть от тоски, мы начинали просто «валять дурака». Один пример такого валяния тех лет я вам сейчас приведу.
Это было 8 октября 1976 года. После инкубационного периода пионеров настал новый, под названием Комсомол. Нас заведомо и тщательно готовили к (Великой) миссии вступления в его ряды.
Может быть кто-то и проникался идеологическими лозунгами, историей и свершениями ВЛКСМ, но лично меня всё это раздражало. Вся эта процедура была очень похожа на представление с заранее подготовленным сценарием и расстановкой ролей – театр и только. Мы были невольными актерами массового спектакля устроенного для самих себя взрослыми, и мне это уже тогда казалось унизительным.
Выучив наизусть историю ВЛКСМ и одев белую рубашку с повязанным на воротник алым галстуком, я отправился с одноклассниками в районный центр, покорять очередную мыльную вершину. Так как «желающих» из разных школ было много, церемония несколько затянулась.
Пионервожатые бегали за привезёнными группами, как квочки за цыплятами, и кричали: «Ребята только не расходитесь! – или, – Ребята, держитесь вместе!» – боясь, что не выдержавшие долгого ожидания несознательные малолетние очередники разбредутся по районному центру под названием Кировское. Короче говоря, был бардак и хаос, от которого все уже прилично устали.
Кому повезло быстренько пройти приёмную комиссию, вскоре выбегал из здания Райкома Комсомола с галстуком в руках, что обозначало – «Проскочил!» Это очень раздражало пионервожатых, которые неутомимо всем объясняли, что смена галстука на значок будет только после определения комиссией достоин ты высокого звания комсомолец или нет. И с каждым «вылетом» очередного кандидата с галстуком в руках они называя фамилию, кричали: «Иванов, а ну быстренько одел его обратно!» – что очень заводило всех остальных.
И вот настала моя очередь. Зная наизусть всё о наградах комсомола, которых было шесть, я решил поиздеваться.
Зайдя в зал, где заседала уставшая от монотонности процедуры приёмная комиссия, я лихо ответил на вопросы о истории, героического и легендарного ВЛКСМ.
И когда задали вопрос:
– Сколько у него наград и какие? –
я так же лихо ответил:
– Семь!
Председатель комиссии с ухмылкой спросил:
– И за что же дали седьмую?
Я чётко, не запинаясь и не моргнув глазом, ответил:
– За БАМ.
Председатель уже более серьезно:
– И какую?
Я не вздрогнув:
– Орден Ленина.
Председатель уже привставая с кресла с округленными глазами и каплями пота на лбу, дрожащим голосом:
– Когда?
Я с полной уверенностью в голосе:
– Вчера.
Настала пауза, то ли от шока, то ли от представления, что будет дальше.
Тут я решил их добить и спросил:
– А вы, что радио не слушаете?
Меня срочно попросили выйти. Быстро удалившись, я представлял, какая паника разразилась на тонущем корабле по имени Комсомол. Представляете, пацан с глубинки знает об очередном награждении, а члены комиссии во главе с её председателем, который явно был коммунистом, нет. Получается, что принимали в комсомол не владея информацией, а это ЧП. По тем временам это была катастрофа!
Так я своей выходкой, на целых полчаса заблокировал работу центральной районной комиссии ВЛКСМ, члены которой, звоня во все инстанции, выясняли правдивость поступившей им информации. Я был морально удовлетворён, хотя дома от отца – коммуниста получил приличную взбучку.
Строительство Байкало-Амурской магистрали затянулось, и седьмой награды за БАМ комсомолу так и не дали.
01.04.2015г.
Один раз, как-то «случайно» попав в нашу местную стационарную больницу, я задержался там на довольно долго – на целых полтора месяца. За это время в палате, где мне пришлось проходить курс лечения, постепенно подобрался довольно сплочённый, весёлый коллектив примерно моего же возраста. Одним словом, ни остальным больным, ни обслуживающему персоналу с нами тогда там было нескучно.
Как-то ночью, также «случайно», медсестры к нам подселили очередного пациента, при этом уважительно называя его Николаем Петровичем. Некоторое время, безучастно слушая наши разговоры, этот больной только тяжело вздыхая кряхтел, кашлял и от испытываемого напряжения произвольно выпускал газы – выдавая всем находящимся вокруг своё дерьмовое внутреннее состояние.
Лишь только один раз в перерыве между этими занятиями Николай Петрович (видимо уже исповедуясь) признался нам, что когда его в этот раз «прихватило», то он ремонтировал крышу на церкви и оттуда нашего исповедуемого снимал лично сам батюшка.
Прошло время, и после определённых хлопот врачей, постепенно отойдя от гипертонического криза, этот больной заговорил. Его потянуло на философию и откровения. «Знаете, ребята, ведь Бог есть», – произнёс неожиданно Николай Петрович, с видом блаженного.
Все присутствующие в палате приутихли, прислушиваясь к словам этого превышающего их в возрасте и, казалось бы на первый взгляд, мудрого человека. Но заговоривший, со значимым видом посматривая на аудиторию, сделал таинственную многообещающую паузу.
И, убедившись, что все присутствующие прониклись изречённым, он, чтобы донести слушателям правдивость им сказанного, уже с гордым видом настоятеля начал свой рассказ: «Я ведь раньше тоже не верил, но расскажу вам ребята один произошедший со мной случай, который полностью перевернул моё мировоззрение».
Видимо, то ли от испытываемого волнения, то ли взятого высокого тона голоса, лицо его после этих слов сильно покраснело и ему, прокашлявшись, пришлось взять вынужденную паузу.
Но боясь потерять контроль над аудиторией, Николай Петрович тут же взял себя в руки. И пытаясь донести нам важность изречённого, он, уже снизив интонацию, с видом проповедника произнёс: «Как-то работая на здешнем мясокомбинате, я решил опохмелиться».
Все присутствующие настороженно переглянулись, наверное подумав: «При чём здесь это? Может у него опять, давление поднялось?» Но Николай Петрович не обращая на нас внимание, с тем же невозмутимым видом вымолвил: «Помню мне в то утро хреново было. Да так хреново – даже хуже чем сейчас».
Сурово посмотрев на наши лица и поняв, что мы всё-таки начали проникаться драматизмом того так тяжело начавшегося дня, он продолжил:
– Иду я на работу, а меня бросает со стороны в сторону – словно маятник. В голове только одна мысль: «Как бы опохмелиться». Мы ведь с моими корешами в прошедшую ночь одно дельце обмывали да так обмыли, что от стола прямо на работу пошли.
Так вот, иду я «никакой», как тут меня осенило: сегодня же смена моей Люськи, и она в охране на проходной стоит. Я быстренько к одному знакомому забежал и пузырь самогона у него в долг взял. Тот мне постоянно давал. Я ведь тогда на разделке туш работал, мясо всегда под рукой было, почему же такому нужному человеку в долг не дать, а мне ему в ответ кусок хорошей мясной вырезки не выделить да не вынести.
Выносил я нашу продукцию запросто, ведь Люська та, с охраны, у меня в любовницах ходила. Тут конечно и козе понятно, что взаимная у нас с ней тогда любовь была: у неё проходная – у меня мясо.
Так она на проходной глаза закроет, что я с полной торбой прусь – глядишь и ей на халяву что-то перепадёт. Дети у неё тогда ещё совсем малые были, ведь как то же надо ей с ними выживать. Об наших отношениях даже моя жена знала, но молчала. А куда денешься, иначе на мели вся семья осталась бы. Вот из-за этого и молчала.
Короче говоря, на мне тогда не только моя, но и Люськина семья держалась. Если бы не я, то все они магазинными объедками пользовались. Ведь без меня они никто, без меня они никуда, – с гордым видом благодетеля, подчеркнул свою значимость для опекаемых семей сердобольный Николай Петрович, посматривая на ожидавших продолжения рассказа слушателей.
Поняв, что вся присутствующая публика проявляет к его рассказу интерес, Николай Петрович окончательно ожил. И он, используя полную силу своего артистического таланта, в зависимости от передаваемого им сюжета, уже на ходу менял не только голос и общий вид, но и даже, мимику своего лица.
О проекте
О подписке