Часть первая. «Рождение звезды»

Глава I, в которой главный герой представляется читателю, рассказывает, в каком медучреждении работает, и как оно готовилось к приёму пациентов с COVID-19

Меня зовут Андрей Разгон, мне 47 лет, и я работаю в больнице № 1 провинциального города N-ска, являющейся «музеем доисторической медицины», – по оценке одного японского доктора, побывавшего у нас на экскурсии. У нас есть урологическое, травматологическое, хирургическое, реанимационное, гастроэнтерологическое, терапевтическое отделения, а также отделение медицинской реабилитации и лаборатория. По оснащённости и снабжению нам далеко до крупных многопрофильных стационаров, но, по большому счёту, мы справляемся имеющимся оборудованием: 2 рентген-аппарата, 3 УЗИ, 6 ИВЛ, ФГС, лабораторное и физиотерапевтическое оборудование, ЭКГ и так по мелочи. Если есть необходимость в высокотехнологичных исследованиях, мы направляем пациентов в другие стационары.

Ситуация с коронавирусом стала предметом обсуждения на утренних рапортах с начала 2020 года. В феврале – начале марта областной комитет здравоохранения стал планировать работу медучреждений в условиях эпидемии. Планировалось создание трёх эшелонов – первой пациентов с COVID-19 должна принимать инфекционная больница, вторыми – ещё три больницы, перепрофилированные под инфекционные, мы были в третьем эшелоне.

По мере нагнетания коронавирусной истерии количество перепрофилируемых больниц увеличивалось. К концу апреля их стало 16 на миллион городского населения и полтора миллиона жителей области.

В первых числах апреля мы выписали всех пациентов, полностью освободив 300 коек стационара. Реанимационные пациенты были переведены в больницы, которые продолжали работать в обычном режиме и не были перепрофилированы под инфекцию. Все остальные, в том числе тяжёлые лежачие, были отправлены домой.

Параллельно с выпиской начался ремонт. На каждом этаже четырёхэтажного здания стали делать санпропускники для перехода из чистой зоны в грязную (или наоборот). Каждый санпропускник – это анфилада из двух-трёх помещений, в первом медработник снимает защитный комбинезон, во втором моется, в третьем одевается в обычную одежду (или наоборот, снимает обычную одежду, одевает защитный комбинезон, проходит через следующую пустую комнату, из которой проходит уже в грязную зону). В санпропускниках хранятся СИЗы (средства индивидуальной защиты), дезинфектанты, на стенах развешаны инструкции, что в какой последовательности одевать и снимать, какими растворами обрабатываться, и так далее.

Для того, чтобы приспособить имеющиеся помещения под санпропускники, потребовалась некоторая перестройка – одни проходы замуровывались, другие пробивались в стенах, ломались одни перегородки и возводились другие.

Также, оборудовались помещения для нового рентген-аппарата и компьютерного томографа, монтировалась кислородная разводка. Каждую палату необходимо было обеспечить подачей кислорода на 2 пациентов (вместо 300 обычных больных больница должна принимать 150 инфекционных).

Сотрудники проходили онлайн-обучение по диагностике и лечению пациентов с COVID-19.

Удивительным образом в этот критический момент удалось преодолеть неизбежные трудности – проволочки с оплатой товаров и услуг, проблемы со строителями. К этим обычным проблемам добавились новые, связанные с коронавирусным психозом: дефицит необходимых материалов и запредельное повышение цен на них. Средства индивидуальной защиты, бактерицидные рециркуляторы, дезинфектанты, пульсоксиметры, бесконтактные термометры – цены на эти и другие необходимые товары выросли в 5–6 и более раз. Цена на обычную одноразовую маску выросла на 1000 %!!!

Маски мы шили сами, например, из марли. Потом больница заказала в ателье по 4 маски на каждого сотрудника.

Ближе к концу апреля главного врача стали одолевать руководители комитета здравоохранения: когда вы откроетесь как инфекционная больница и начнёте принимать пациентов с ковидом? При том, что они инспектировали строительные мероприятия, знали положение дел, но это не мешало им долбить главного звонками: когда?! когда?! когда?! Могли позвонить в любое время дня и ночи, и он терпеливо объяснял: не подвезли ещё из Ижевска кислородные краны, гипсокартон с защитным покрытием для рентгенкабинета в пути – везут из Краснодара, вывозим строительный мусор и отмываем помещения… и прочая и прочая…

В какой-то степени развлечением стала установка большой армейской палатки возле входа в приёмное отделение. На тот случай, если в приёмное отделение поступит больше трёх пациентов одновременно, следующие пациенты будут приниматься в палатке.

Неделю она простояла, потом приехал руководитель облздравотдела со свитой… походили они вокруг да около… и велели перенести её в другое место. Им не понравилось, что у палатки один вход-выход. Её установили таким образом, что вторым выходом невозможно было воспользваться, мало места возле приёмного отделения. А начальникам было нужно (что характерно, только им!), чтобы каталка с пациентом могла закатиться в один вход, а выехать через другой, на противоположном конце.

И рабочим пришлось разбирать палатку, а также деревянный помост, и переносить всё хозяйство в другое место, и там заново устанавливать. Место было выбрано «идеально» – на служебной автостоянке со стороны, противоположной приёмному отделению. По мнению начальства, это очень удобно для госпитализации пациента с особо опасной инфекцией, когда он будет доставлен «скорой помощью», помещён в палатку, осмотрен, затем по ухабам на больничной каталке будет трястись 100 метров до приёмного отделения.

Далее, их не устроило то, что въезд на территорию больницы всего один. Нужен как минимум ещё один, чтобы карета «скорой помощи» могла заехать с одной стороны, выгрузить пациента, отъехать на специальную площадку для дезинфекции, и выехать с другой, противоположной, стороны.

Главврач невозмутимо на это ответил:

– Хорошо, сделаем. Дайте денег, дайте время, согласуйте проект во всех инстанциях, согласуйте вырубку деревьев с прокуратурой и природо-охранными организациями.

Заместитель руководителя облздрава сказала, что денег нет, времени нет, надо скорее открываться и принимать больных. И они продолжили осмотр. Классика жанра: им не нравилось всё, что им показывали. Вход не на месте – приёмное отделение и главный вход надо поменять местами. И бесполезно доказывать им, что это невозможно сделать за неделю. И, опять же, на это нет денег.

Внутри, при осмотре помещений, в каждом из них, одна из замов говорила одно и то же: «Да у вас тут конь не валялся!», а другой задавал один и тот же вопрос: «А почему в такой большой палате всего две койки? Здесь можно установить в три раза больше. А почему кислородная разводка всего на двух пациентов? Нельзя было заказать краны на шестерых?»

Вообще, это их, высокопоставленных чиновников, конёк, задавать неумные вопросы. И я поражаюсь терпению практикующих врачей. Мне приходилось участвовать в выездных проверках, и меня всегда удивляла бесстрастность, с которой главврачи и начмеды проверяемых больниц отражали наезды комитетских чиновников. И отвечали на «тупые лошадиные предъявы», иначе никак не назовёшь обвинения в духе «докопаться до столба».

Касаемо вопроса про «почему две койки, а не десять» – по-хорошему в инфекционной больнице должна быть одна койка в боксе. И этот бокс должен иметь санузел и один-единственный выход – на улицу. И никоим образом не сообщаться с коридорами и какими-либо другими помещениями больницы. Персонал заходит к пациенту только с улицы, еду и лекарства передают через окошко. Это я не сам придумал, видел такое в одной из городских инфекционных больниц. При таком расположении боксов возможность распространения внутрибольничной инфекции сведена к минимуму.

Единственными помещениями, к которым [почти] не было претензий, оказались санпропускники.

– Вот и чудненько! – резюмировал главврач. – Раз они вам понравились, извольте за них заплатить, всего миллион двести тысяч.

– Это не было предусмотрено сметой, на это денег нет! – парировал заместитель руководителя облздрава.

Главврач опешил:

– То есть… как «не предусмотрено»?

И он напомнил самому руководителю, как тот подстёгивал главврачей перепрофилируемых больниц, мол, делайте всё, что нужно, не стесняйтесь залезать в долг, выполняйте работы, закупайте материалы и оборудование, потом всё поставщикам оплатим, и так далее. Конкретно по поводу санпропускников было дано «добро», на словах было обещано оплатить все работы.

И главврач резонно заметил, что, если не заплатить строителям за уже выполненные работы, они не приступят к следующим, и тогда мы сорвём все сроки и не откроемся как инфекционный стационар. Руководитель облздрава согласился с доводами и поручил заместителям найти для нас эти несчастные миллион двести тысяч.

Несмотря на то, что комитетским работникам каждый день по несколько раз в мельчайших подробностях рассказывали о ремонтных работах, они продолжали одолевать совершенно тупыми звонками: «Ну что, завтра начнёте принимать коронавирус?! Мы уже подготовили соответствующий приказ»…

В один из дней во второй половине апреля руководитель облздравотдела позвонил нашему главврачу и предложил, давай, мол, скажем губернатору, что ваша больница готова к приёму коронавирусных больных, но реально возить к вам никого пока не будем… просто губернатор должен доложить президенту о готовности № 1 и что у нас развёрнуто достаточное количество коек… «скорую помощь» я предупрежу.

Главврач ответил: «Ну, только если «скорая» действительно никого не будет нам возить».

На том и договорились.

Глава II, посвящённая напиткам, которая может показаться ненужной в этой великой коронавирусной саге, но которая была включена сюда автором по некоторым соображениям

Синяя вечность

Все литературные герои что-то выпивают. Например:

Профессор Ф. Ф. Преображенский – водка (не английская, а обыкновенная русская водка… она должна быть в сорок градусов, а не в тридцать, «Собачье сердце», М. Булгаков)

Пол Кемп – ром («Ромовый дневник», Т. Томпсон).

Пан Данило – горилка («Вечера на хуторе близ Диканьки», Н. Гоголь).

Джей Макинтош – ежевичное вино («Ежевичное вино», Д. Харрис)

Тарзан – абсент («Возвращение в джунгли», Эд. Берроуз)

Лео Блум – виски и джинджер («Улисс» Д. Джойс)

Евгений Онегин – шампанское «Вдова Клико» или «Моэт» («Евгений Онегин», А. С. Пушкин, сам автор предпочитал шампанское Аи и красное Бордо).

Понтий Пилат – Цекубское вино («Мастер и Маргарита», М. Булгаков)

Штабс-капитан Овчинников – настойка на арбузе («Штабс-капитанская сласть» Саша Чёрный)

Штирлиц – армянский коньяк (а на 23-е февраля – шнапс), Мюллер – водка («Семнадцать мгновений весны»)

Настойка Абрама Кунце «Рижский бальзам» у Далии Трускиновской («Рецепт на тот свет»)

Комиссар Мегрэ – пиво (детективы Жоржа Сименона)

Пульхерия Ивановна – разнообразные целебные настойки на водке («Старосветские помещики», Н. Гоголь)

Николай Абрамыч – чай с ромом («Пошехонская старина» Салтыков-Щедрин М. Е.)

Root beer у Стивена Кинга 11/22/63

Эркюль Пуаро – Crème de menthe, Crème de Cassis

Коктейль Mint Julep с мятой и виски, Великий Гэтсби Ф. С. Фицджеральд

Джеймс Бонд – водка + мартини

Джеффри Лебовски – коктейль «Белый Русский» с водкой, кофейным ликёром, сливками, сахарным сиропом и какао (фильм «Большой Лебовски»).

Ниро Вульф – пиво (детективы Рекса Стаута)

«Под покровом дня» (Джеймс Холл): Рики Труман – ром со специями, Кейт Труман и Сара Райан – ром и кока-кола, Сара отдельно от Кейт – джин, Грейсон – безалкогольное пиво и вино, Ирв Макман – коктейль из водки и сока лайма, отец Брайан – бренди, Торн – курит травку с Сарой, пьёт вино и мешает виски с пивом и текилой

Герои произведений А. Франса – разнообразные вина.

И прочая, и прочая…

В американских детективах мне нравится наблюдать за работой сыщика, особенно за тем, как он подзаряжается энергией для того, чтобы лучше работать. Если подсчитать количество шотов, что он заливает в себя во время многочисленных встреч или просто во время ожидания в барах и ночных клубах, или просто дома в конце трудного дня, по объёму получится не менее литра крепкого алкоголя в сутки.

Среди медийных персонажей встречаются и те, кто использует альтернативные источники энергии, например, молоко. Вот, Турецкий в фильме Гая Ричи «Snatch». Хотя тут дело не в молоке как таковом – по сюжету пакет молока играет важную роль, он выбрасывается из окна машины, в которой едет Турецкий, и попадает в лобовое стекло едущей следом машины, что становится причиной аварии. Молоко здесь нужно чисто для развития сюжета. Хотя, я бы на месте Гая Ричи снабдил главного героя коктейлем Пина Колада.

И тут начинается следующий вопрос: за каким чёртом постоянно глушит молоко Арчи Гудвин, помощник детектива Ниро Вульфа (который, как нормальный мужик, пьёт пиво)? Употребление молока никак не влияет на развитие сюжета, и только заставляет читателя недоумевать: а всё ли в порядке у Гудвина?!

То же самое с Гайто Газдановым в его эмигрантских и в какой-то степени автобиографических литературных произведениях. Судя по всему, автор в реальной жизни действительно постоянно заливал в себя молоко.

Выглядит это весьма своеобычно, когда, например, герой романа «Ночные дороги» (= сам Гайто Газданов), русский эмигрант парижский таксист, проводя много времени в ночных барах и притонах в компании проституток и сомнительных личностей, употреблявших соответствующие месту и времени напитки, общаясь с ними, иной раз оплачивая их заказы, сам неизменно пьёт МОЛОКО. Вероятно, он что-то хочет этим доказать. Осмелюсь предположить, что употреблением напитка, который много чего олицетворяет, типа чистота и невинность (там по книге он ещё отказывается от секса с очень красивыми, но очень падшими женщинами), он огораживает себя от описываемой им откровенной грязи, отбросов и всякой падали, с которой ему пришлось столкнуться, работая в такси. Он цветёт, как роза на помойке, он рыцарь в белых сверкающих латах, сумевший подняться над дном Парижа.

Сомневаюсь, что в 20-х годах прошлого века в парижских гадюшниках продавали молоко, но, поверим на слово господину Г. Газданову. Возможно, специально для него, элитного русского таксиста.

…Что касается моих алкогольных предпочтений… стакановец я ещё тот)))