Глава 24

Утро было не только мудренее вечера, но и оригинальней. Когда уже достаточно рассвело, проснулся оттого, что кто-то звал меня то ли наяву, то ли во сне, причем достаточно оригинальным способом:

«Старлей!.. Денис, просыпайся!..»

«Ну, и что это за глюки такие?»

«Это не глюки, а Денис, которого ты зовешь Первым».

«Доброго вам утречка, милостивый государь! Столько времени молчал, и на тебе – проснулся в самый неподходящий момент. Не мог потерпеть до возвращения? Захотелось в очередной раз в жилетку поплакаться?»

«А вот и не угадал, «номер два»! Давай перестанем пикироваться, и ты послушаешь меня. Это недолго, потом будешь дальше своим храпом майских лягушек пугать».

«О-па! Вот это что-то новенькое. Шутить научились, вашбродь?»

«Ты же сам говорил: «С кем поведешься – так тебе и надо!»»

«Так!.. Не хочу я сейчас соревноваться в изящной словесности. Слушаю внимательно».

«Во-первых, хочу серьезно и искренне сказать тебе «БОЛЬШОЕ СПАСИБО»! В прошлый разговор ты пообещал, что скучно не будет. Я не сразу тебе поверил, все это время просто смотрел, что ты делаешь и думаешь. Но когда начались боевые выходы, то понял, что имелось в виду. И, самое интересное, мне тоже захотелось принимать в этом участие. Умирать я больше не хочу! Хочу воевать по-настоящему, а не торчать в окопах и гонять солдат на пулеметы. Мешать тебе я не собираюсь, буду смотреть со стороны и иногда подавать голос, когда посчитаю нужным. Я не слишком сумбурно объясняю?»

«Нет, все предельно ясно. Типа будешь стоять в сторонке и подсказывать, когда в голову взбредет. Хорошо придумал! А потом тебе надоест, и ты начнешь мне мешать. В результате – сдохнем оба».

«Не угадал. Буду учиться у тебя и в некоторых случаях – страховать. Если ты, например, с дивизионным батюшкой будешь часто общаться, он сразу заподозрит неладное. Простейших вещей не знаешь, фразы не так строишь… Еще перечислять?.. Ты, как православный, должен знать наизусть «Символ веры», «Отче наш» и «Богородицу». Ты все это можешь вот так сразу рассказать? Я уж не говорю про правила политеса и комплименты дамам».

«Ну, тут ты прав. Не могу».

«Или разговор с кем-то будет важным, а ты не заметишь и скажешь что-нибудь не так. А я в таких случаях буду рядом и подскажу. И вот тебе первая подсказка: вспомни, про что рассказывал Анатоль Дольский, когда твои звездочки обмывали».

«Да этот балабол о чем только не рассказывал. Рот не закрывался».

«Он, в частности, рассказывал про одного польского пана-аристократа… Не помнишь? Где тот пан обитал, а?»

Вот тут я окончательно проснулся. И вспомнил… Правила и нравы офицерской пирушки практически не изменились за прошедшие для меня десятилетия. Чаще всего встречалось два возможных сценария: когда позабыв на время о причине и виновнике торжества, крепко спаянный коллектив распадается на небольшие группы «по интересам», либо общим вниманием завладевает тот, кто заслуженно считается душой компании. Именно таким человеком и был Анатолий Иванович. А разговоры на войне, так или иначе, сводятся к ностальгическим воспоминаниям о маленьких прелестях мирной жизни. В перечень оных непременно входят карты, рыбалка, охота, баня, скачки и, естественно, дамы. Причем очередность обсуждения зависит от личных пристрастий рассказчика и общего градуса компании. Но в данном, конкретном случае Дольский превзошел самого себя, а быть может, и своего знаменитого предшественника, воспетого в стихах Дениса Давыдова, ротмистра Бурцева:

– Помнится, господа, аккурат после юбилея Отечественной войны двенадцатого года, служил я в этих местах старшим адъютантом штаба дивизии. Да, кстати, господин подпоручик, а почему бокал ваш опустел? Непорядок, сейчас исправим… Так вот, командир нашей дивизии был большим любителем охоты и особенно – парфорсной. Говорят, заразился сей страстью еще в академии. И на сим увлечении близко сошелся с местным польским аристократом…

Далее следовал рассказ, как Анатоль несколько раз сопровождал своего командира в весьма приятных вояжах в некий «охотничий домик», который, по сути, был двухэтажным каменным строением, стилизованным под рыцарский замок. Хозяином сего гостеприимного места был граф то ли Взбздышек-Храповницкий, то ли Хрен Его Знает Как Еще, который, по его собственным словам, состоял в родстве с несколькими «фамилиями» Пруссии, Австрии и, естественно, Польши. Впрочем, его гостей гораздо больше интересовали родословные графских охотничьих собак, чем «правдивое» генеалогическое древо самого графа. В стаю их сиятельство умудрился собрать польских гончих самых чистых кровей и закономерно гордился этим… А находились его охотничьи угодья недалеко от городка Лович – той самой станции, где мы сегодня были. Со слов Дольского, граф даже хвастался, что название местечку было дано в честь охот – «ловитв», которые устраивали его предки…

«Хорошо, «номер раз», мысль интересную подкинул. Давай посмотрим, что получится из нашего дуэта. Но учти: Даша – это только моё! Понял?! Не смей вмешиваться!»

«Да, понял, понял… Мне с женщинами все равно не везет. Так что, тут ты – вне конкуренции. Думай, старлей…»

А думать особенно было не о чем. Покемарив до подъема, я поделился мыслью с Михалычем, и тот ее полностью одобрил. В смысле – сходить, посмотреть. В самом лучшем случае мы могли бы там пару раз переночевать, отсидеться в случае чего, а потом двинуть дальше. В худшем – не для нас, разумеется, – разжиться «источником информации» якобы очень благородного происхождения. В пророссийский патриотизм польского графа я не верил ни секунды.

Аристократы – вообще космополитичная банда, в смысле – каста. Многие не побоялись с российским мундиром носить траурные повязки по германскому принцу. И это было воспринято с пониманием. Как же – бомонд, блин!..

Короче, собираемся и идем на северо-запад, Анатоль говорил тогда про это направление. Опознавательным знаком, опять-таки с его слов, должна быть ветряная установка, вырабатывающая электричество для поместья.

Когда все поднялись и позавтракали, объявляю следующий этап нашего «забега на длинные дистанции»:

– Слушаем все. Сейчас наводим здесь порядок, убираем лишний мусор и выдвигаемся к лесу западнее нашего лагеря. Там обустраиваемся и парами рассыпаемся веером по окрестностям. Ищем место, где есть поле, небольшой лесок и ветряная мельница. Как она примерно выглядит – сейчас нарисую. Рядом с ветряком должен стоять двухэтажный каменный дом. Кто найдет, себя не обнаруживать, к дому близко не подходить. Понаблюдать немного, и назад…

– Ваше благородие, дозвольте обратиться! – Семен уже закончил с переодеванием и решил подать голос. – Мы когда к фронту бежали, видели такое место отсюда недалече. И дом каменный, и меленка вот такая ажурная с крыльями, и луг огромный рядышком. Возьмите меня проводником, я дорогу запомнил… Ежели доверяете…

Глава 25

За ночь его лицо немного посветлело, синяк спал со скулы, ссадина почти затянулась. То ли травки помогли, то ли здоровья в нем много. Смотрит просяще, но с достоинством. Видно, действительно, хочет помочь.

– Добро, пойдешь впереди с Гриней… И вот еще, – внезапно принимаю решение, наклоняюсь, поднимаю с земли трофейный «маузер», протягиваю сибиряку. Краем глаза ловлю одобрительный кивок Михалыча. – Будем считать, что ты временно прикомандирован к нашей группе.

Семен бережно принимает карабин, ласково, как кошку, гладит цевье, клацает затвором. Потом поднимает на меня вроде как повлажневшие глаза.

– Поверили, значитца… Земной поклон вам за веру вашу… Не подведу…

Чтобы скрыть его и свое смущение, подзываю Савелия и тоже вручаю ему винтовку. Остается безоружным только Платошка. Ну да что-нибудь придумаем… О, штык трофейный ему в руки, чтобы от врага отбиваться!..

Все-таки, если Бог есть, то он – на нашей стороне. Мы только подошли к кромке леса, собирались уже выходить, как откуда-то сверху послышалось очень зловещее стрекотание. Наверное, у меня сработал киношный стереотип, когда, заслышав звук летящего вертолета, все рембы и терминаторы вдруг желают заделаться шахтерами и закопаться куда-нибудь поглубже от такой очень опасной «стрекозы»:

– Воздух! Всем под деревья! Живо!!! Не шевелиться!

Несколько секунд – и все исчезли. Тормоза Платошку, недоуменно хлопающего глазами, чья-то рука, схватив за ремень, буквально зашвырнула в кусты, хорошим тумаком откорректировав направление полета. Над нами, не торопясь, проплывала пара аэропланов. Они шли так низко, что помимо черных крестов и прочих обозначений можно было разглядеть мелкие детали фюзеляжа и крыльев. Нас они не заметили, да и, скорее всего, не искали. Летят по прямой, примерно в нужном нам направлении. Проводив их нехорошими взглядами, мы двигаемся дальше.

До искомого места добрались к полудню, оборудовали дневку, и, наскоро перекусив, я с группой Митяя, ведомой сибиряком, отправился смотреть «коттедж». Проплутав по лесу часа три, мы вышли на этот охотничий домик.

Домик представлял собой двухэтажное строение с остроконечной крестообразной крышей, крытой красной черепицей. Углы крыши были украшены зубчатыми башенками, которые и придавали дому вид замка. Первый этаж был выложен из неотесанного камня, второй напоминал старинные голландские дома – весь в горизонтальных и вертикальных балках. Парадное и служебное крылечки, и даже торцевой балкон, имели свои крыши. Неплохая, в общем, дачка. Поодаль стоял одноэтажный флигель – наверное, жилье для прислуги, и два длинных деревянных сарая – конюшня и псарня, похоже. Еще дальше, на краю леса, стоял бревенчатый сарай с трубой на крыше и метрах в трех от него – ажурная металлическая конструкция с четырехлопастным пропеллером наверху. Примерно посередине между ветряком и домом, на берегу круглого, скорее всего искусственного, пруда стояла та самая, генеральская и еще не знаю чья, банька, которая сейчас протапливалась, видимо, в ожидании гостей.

Учитывая, что нас тут точно никто не ждет, гости должны появиться в ближайшее время. Будто бы в ответ на мои мысли просигналил клаксон и к крыльцу подъехал легковой автомобиль. Водитель в мгновение ока подлетел к задней дверце, открыл ее и замер в очень интересной позе. Нужно быть очень талантливым, чтобы так совместить строевую стойку с отданием чести и профессионально-угодливый лакейский поклон. Первым из автомобиля выходит оберст-лейтенант с объемистым портфелем в руках, после него – гауптман. Продолжая о чем-то разговаривать, они подходят к крыльцу, на котором уже ждет их коренастый усач в охотничьем костюме. Поклонившись, он впускает их в дом, заходит следом и закрывает дверь. Едва они скрылись из виду, к дому подкатывает еще одна машина, на этот раз небольшой грузовичок, из которого высыпается десяток солдат и строится перед крыльцом.

И как это понимать? Это что – почетный караул и охрана в одном флаконе? Ладно, смотрим дальше…

Командует десятком ефрейтор, к которому тут же подходит штабной водила. И куда только девалась прежняя угодливость? Задранный подбородок, правая рука заложена за отворот мундира, левая – за спиной, ноги широко расставлены… Ну, прям, вылитый Наполеон в час триумфа. Правда, тоже с погонами ефрейтора. Жестом, по-королевски величавым, он останавливает своего коллегу и, насколько можно было понять из дальнейшей пантомимы, дает указание выгрузить из его машины вещи офицеров и занести в дом. Данное предложение не вызывает энтузиазма и понимания у оппонента, который, опять-таки судя по жестикуляции, предлагает шоферу заняться этим увлекательным делом самому и не отвлекать по всяким пустякам героические войска кайзера Вильгельма, которые должны выполнять свою задачу. И ставить эту задачу будет его непосредственный начальник, а не непонятная прокладка между рулем и сиденьем. Во всяком случае, примерно так я представлял беседу, происходившую возле крыльца. А молодец ефрейтор, видно опытного вояку, не гнется перед штабной крысой, хотя понимает, что тот может напакостить…

Спор был разрешен внезапно, и не в пользу штабного. На дороге, ведущей к дому из Ловича, показывается автоколонна. Сначала мотоциклист, затем – грузовик с бочками в кузове, наверняка с горючкой. За ними идет машина с кузовом, отдаленно напоминавшим кунг, за ней – фургон с пародией на антенну на крыше. Скорее всего – радиостанция. Шествие замыкают два тентованных грузовика, последний из которых тащит на прицепе «гуляшную пушку» – полевую кухню, прозванную так немцами за длинную дымовую трубу. Автомобили останавливаются рядом с ранее приехавшим, из них выпрыгивает еще два десятка солдат. Долговязый фельдфебель подходит к спорщикам, выслушивает доклад «своего» ефрейтора, затем поворачивается к несостоявшемуся Наполеону и что-то коротко ему говорит, сопроводив слова недвусмысленным жестом руки, мол: «Работай, негр, солнце еще высоко!» Шофер буквально на глазах сникает и плетется к своему авто. Фельдфебель строит всех прибывших в две шеренги и заходит в дом, видимо, для доклада о прибытии и получения дальнейших указаний.

Через пять минут снова появляется на крыльце, сопровождая гауптмана. Тот, увидев бездействие шофера, что-то недовольно ему выговаривает, показав рукой на дом, после чего отправляется к грузовику. Пока штабной шофер изображает ослика, нагруженного чемоданами, грузовик отъезжает на край луга, солдаты двигаются туда же, и мы становимся зрителями спектакля с рабочим названием «Оборудование полевого аэродрома в минимальные сроки». Рассыпавшись редкой цепью, гансы по команде и под руководством гауптмана прочесывают луг вдоль и поперек, потом достают из грузовика инструмент и начинают огораживать необходимую им площадь, вбивая в землю колья и натягивая между ними веревку с белыми флажками. Выкроив себе квадрат примерно четыреста на четыреста метров, притаскивают высокую лесину, которую закрепляют вертикально с привязанным наверху длинным красным вымпелом, очевидно, для указания летчикам направления ветра при взлете и посадке. После этого четверо самых невезучих начинают таскать на носилках землю и засыпать обнаруженные ямы, остальные ставят большую, минимум на взвод, палатку.

Вот чему у немцев надо поучиться, так это тому, как организовывать работу. Господин фельдфебель сказал копать (засыпать, рубить, таскать и т. д.) – значит, «яволь!» и бегом выполнять. Никаких вопросов типа «почему я?» или «А зачем мне это надо?». Землекопы и земленосы управились в полчаса. Гауптман все это время просидел на переднем сиденье грузовика, изредка поглядывая на наручные часы и посматривая на небо. После доклада фельдфебеля он еще раз прошелся по полю, видимо, проверяя качество засыпки, и вернулся обратно к автомобилю. Внезапно он встрепенулся, приложил руку козырьком ко лбу и что-то скомандовал своему помощнику. Тот гораздо громче продублировал команду, после которой немцев как ветром сдуло с поля. Теперь и до нас донесся усиливающийся, уже знакомый треск моторов. Два аэроплана вынырнули из-за верхушек деревьев, сделали круг над полем. Гауптман пускает вверх белую ракету, и дедушки люфтваффе по очереди заходят на посадку на правую сторону летного поля. Притормозив где-то посередине, пара заруливает на импровизированную стоянку, где солдаты аэродромной команды разворачивают самолеты в линию. Так, зарисовываем где они стоят, чтобы потом в темноте не пройти мимо. Глядя на эти «этажерки», чувствую острое и непреодолимое желание стать пироманьяком, хотя бы временно… А вот интересно, куда подевалась та парочка, которую мы засекли еще на подходе? Летали на разведку?.. Наверное, да…