Цитаты из книги «Свобода от воспитания»

Нам не дано заглянуть в завтра. Но мы точно знаем, что те, кому сегодня шесть лет, вскоре предложат нам собственный мир. Не знаю, каким он будет, но мне хотелось бы, чтобы у меня там было свое место. Чтобы у меня осталось право на себя. Чтобы мне было интересно в этом будущем. Поэтому я буду учить и учиться взаимодействию. Чего и вам желаю.

Вот и даем мы в ответ на простой вопрос: «Зачем учиться?» взаимоисключающие ответы: «Учиться нужно для себя, но на оценку других». Как это? Сами подумайте!

В чем же разница? Не в том ли, что младший не может дать отпор старшему и наше умиление кажется достаточной причиной для таких проявлений? «Ну что вы, я же с благими намерениями!» – отвечают в таких случаях. «У меня и в мыслях не было обидеть ребенка!» (Уверен, это можно отнести и к женщине, которую встретила моя дочь.) В том-то и дело, что такое поведение часто считается нормой. Если именно сейчас взрослому захотелось поговорить («Сколько тебе лет?», «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?», «Сколько будет пятью пять?», «Почему мы не улыбаемся?») – вынь да положь ему взаимодействие. Ребенок должен отвечать, не имеет права на стеснение, на молчание, на элементарный отпор. Ему следует безропотно терпеть чужие прикосновения, глупые комплименты, неискренние вопросы. Мало того – он обязан вести себя в соответствии с представлениями окружающих, иначе его еще и оценка взрослого настигнет: «Хорошие детки так себя не ведут!», «Я же тебе столько раз говорила!», «А почему мы не отвечаем, мы что, стесняемся?». О, это «мы»!.. «Не отвечаю, потому что не хочу!», «Уберите свои руки!», «Мне не до вас сейчас!» – эти ответы кажутся вполне логичными, но у детей нет такого права. Мы сильнее, мы заставим, мы вытащим из них нужное нам поведение. В подобном положении оказывались в разных странах и в разные эпохи многие группы людей: рабы, женщины, чернокожие. Что перечислять – много кто еще.

прививкой от распутства и пошлости. Ответьте себе честно на вопрос о том, что вас пугает, это станет чудесным первым шагом.

Итак, могут ли родители вообще говорить с детьми о сексе? Ответ однозначен: должны! Да, именно так: не могут, когда их спрашивают (ибо есть вероятность и не дождаться вопроса), а ДОЛЖНЫ! Как и что говорить? Да правду говорить. О том, что люди любят друг друга. О том, что часто им хочется прижаться друг к другу тесно-тесно – так тесно, что они практически проникают друг в друга. О том, почему такие отношения называются интимными. О том, что бывают такие отношения между любящими людьми и что это настоящее счастье – испытывать такую любовь. О том, что это часть волшебных любовных приключений, до которых еще предстоит дорасти (да-да, у человека не возникает желания попробовать все, о чем он узнает, прямо здесь и сейчас – он хорошо понимает, что до многого нужно дорасти). О том, что речь идет о настоящем удовольствии – таком, что словами объяснить трудно. О том, что вы завидуете им, потому что когда-то у них будет их первый раз, которого у вас уже не будет. О том, что у женщин есть вагина, а у мужчин – пенис и что эти органы играют важнейшую роль в нашей жизни вообще и в любви в частности. О том, что друг к другу нужно относиться бережно. О том, что дети появляются в результате настоящей любви… И еще много о чем… Смущаетесь? Объясните – почему. Только говорите! Разговор о сексе не имеет ничего общего с развратом, напротив, в определенном смысле сам факт такой беседы уже является

И мы совершаем очередное предательство, бросая близкого человека наедине с собой просто потому, что нам тяжело (мы не хотим, не умеем, нам страшно) говорить о том, что для него важно. Пугая себя, мы смешиваем все неудобные темы в кучу: секс с менструацией, мастурбацию с родами, зачатие с порнографией. А в результате – сколько детей узнали о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной в таких словах и выражениях, что и повторить-то их не представляется возможным? Скольким заботливые старшие друзья рассказали о том, что сексуальные отношения – это грязь, в которой вымазаны все взрослые и в которой непременно вымажутся и сами дети?

Если же мы чувствуем, как сами впадаем в пограничное состояние, пришло время заняться собой: тот же стакан воды, глубокий вздох, наблюдение за собственным физическим состоянием нам наверняка помогут (см. об этом подробнее в главе «Тело как педагогический инструмент»). Если и мы окажемся «там же», ничего хорошего не выйдет, мы попросту не сможем помочь человеку и защитить его. Поэтому, если мы действительно хотим быть опорой для ребенка в этой непростой для него ситуации, нам следует заниматься собой. Здесь и сейчас

Далее. Предлагайте помощь. Спрашивайте в первую очередь о том, что нужно человеку, чтобы справиться с этим тяжелым состоянием. Принесите стакан воды, отведите умыться. Не уставайте помогать. Если помощь отвергнута, просто отойдите – пусть он побудет наедине с собой. Предоставьте ему возможность проверить собственные механизмы перехода в другое состояние. Третье. Стоит объяснить нашу позицию. В частности, что мы не умеем, не готовы общаться сейчас и таким образом (что чаще всего является правдой). Это может звучать примерно так: «Честное слово, мне очень тебя жаль, я с радостью помогу тебе, чем могу, но разговаривать в такой форме не стану, поскольку не умею (мне это неприятно, мы ничего не достигнем, я нервничаю и т. п.)»

Думаю, что в первую очередь человека в истерике жаль. Это нормально – жалеть того, кому плохо, не так ли? Вот и давайте сообщим ему об этом. Ведь так важно услышать, что тебя жалеют

У меня ведь совсем нет такого качества – надо бы перенять его от сына», «Какая же чувствительная у меня дочь. Буду учиться этому у нее». И конечно, противоположная ситуация: когда дети могут воспринимать подобным образом собственных родителей.