Метранпажи

Сёма отскочил в сторону: светлая клеточка, на которой он стоял, пропала, выключилась вслед за лампой на потолке.

Теперь цельной дорожки до деревянного бруска нет, тёмное перечёркивает её дважды: через пять квадратов и потом совсем далеко – уже у выхода. Отсюда и не сосчитаешь, через сколько именно. Темнота подъела сразу два квадрата подряд, но вроде бы можно наискосок. Отсюда кажется, что можно. Конечно, если хорошо прыгнуть…

Сёма посмотрел на правую стену: кусочка света около неё теперь тоже нет. Как только центральный плафон перестал трещать и моргать усталым красным, правой стороне уже не перепадает даже мутного сумеречного пятна. Сплошная стена темени, такая плотная, что её, кажется, можно потрогать.

Сёма заворожённо протянул к этой чёрной глыбе лапу, но сразу отдёрнул – ему показалось, что лапа тоже начинает чернеть. Это, конечно, ерунда. Так не бывает. Просто немного страшно. Здесь всем немного страшно, и ему тоже. Это так и полагается. Это такое специальное место.

Сам не понимая зачем, маленький медведь пригнул голову и вжался в пол. Теперь он не шёл, а почти полз вперёд, зацепившись взглядом за рассохшийся деревянный брусок на линии горизонта. Отсюда деревяшка выглядит просто мелким мусором, помаркой на чистом полу или чёрточкой на круге света. Но Сёма уже дважды подходил к ней вплотную и поэтому знает, что она такое. Медведь запомнил её во всех деталях. И запах, и какая она на ощупь. Очень приятная: шершавая и совсем не холодная, как остальное вокруг. И за ней сразу всё заканчивается – из-под створок ворот уже бьёт совсем другой свет. Можно встать на тёплое, толкнуть лапой облезлое железо двери и выйти. Совсем выйти.

Сёма сосредоточенно полз и ещё какое-то время прыгал по квадратам. Со стороны могло показаться, что он играет в гигантские классики, только подходит к игре уж слишком всерьёз: долго готовится к следующему ходу, выбирает место, прицеливается. Ритм игры сломался только там, где из освещённой дорожки были выбиты две секции. Медведь постоял, оценивая, можно ли будет как-то перебросить через них динозавра. Скорее всего, нет. Ему здесь не разбежаться.

И промахнётся он – Яша очень неуклюжий.

Попробовал примериться к другим путям – нет других путей.

И тут моргнула лампочка.

Это была всего секунда. Маленькая, ничего не значащая секунда, на которую три квадрата перед деревяшкой провалились и перестали быть частью пути. Сёма зажмурился от ужаса. Нет-нет, она надёжная! Она никогда раньше так не делала и больше не будет! Сёма через силу снова открыл глаза и заставил себя уставиться на лампу. Она действительно больше не мигала. Медведь караулил лампу не меньше десяти минут и только после этого решился продолжить свой поход.

Наискосок перепрыгнуть и в самом деле получилось. Приземлился даже с запасом. До деревяшки добрался без проблем и ещё раз убедился – здесь всё по-прежнему. Чуть приоткрытая створка ворот, валяются гнутые гвозди и кусок будто бы жёваной резины.

Сегодня. Надо идти сегодня. В крайнем случае – завтра. А то действительно и эта заморгает… Сёма ещё раз оглянулся на лампочку. Светит ровно. Очень хорошо так, уверенно, будто бы ничего и не было. Ну и пусть её. Ну и ладно.

Назад, как обычно, пропрыгал в два раза быстрее. Рассматривая побитое пятнами чёрных дыр световое поле, снова вспомнил про динозавра и снова ничего не придумал. Вот ведь беда.

Некогда уже размышлять. Думали-думали, а оно вон как выходит – уже на четыре клетки больше погасло. И Катю всё равно потеряли из-за этого Второго фронта…

Он выбрался со склада и оказался перед завалом из металлических мусорных контейнеров. Они были составлены один на другой и рядом друг с другом – как кубики из конструктора. Те, что внизу, – пустые, а в верхних, если посветить фонариком, что-то блестит. Но никто лезть не захотел. Блестит и блестит. Мало ли.

Сёма повернул налево и обогнул циклопическую железную кювету, на которой было жирно выведено чёрной краской: «Ёбанные интилигенты». Здесь уже почти совсем темно, со склада свет не добивает. Ещё шагов пятьдесят – и дальше на ощупь.

Маленький медведь пробирался мимо завалов из гнутой арматуры, каких-то раздавленных механизмов и старых вагонов-саркофагов корпорации Русмикро. В нескольких из них ещё даже аварийное освещение горит. Тускло совсем, но ориентироваться можно. Поначалу в депо даже радио работало, но это когда было-то…

На пороге Кукольного дома его никто не встретил. А ведь договаривались, что должны дежурить по очереди. Сёма несколько минут подождал, разглядывая солнце: из шести ламп лучатся три – к вечеру, значит, дело. Он уже собрался спускаться, как вдруг услышал грохот. Из правого шкафа прихожей выкатился Руся вместе со своими любимыми консервными банками на верёвочке.

Смешной тряпичный жираф с выпученными глазами. Не жёлтый, как полагается, а ярко-оранжевый. И не как все – опытный образец, а уже серийный, поэтому с пришитым логотипом Русмикро на боку. Ни у кого нет, а у Руслана есть. Ну и он из-за этого задаётся, конечно.

– Руся! – обрадованно крикнул Сёма, и жираф дёрнул в его сторону ушастую голову. – Вы почему не караулите?

Он не ответит. Никогда не отвечает.

– Иди, зови соседей, – заявил Сёма. – Доклад нужно сделать.

– Что-то нашёл? – оживился жираф. – Проход? Ещё какие-то?

– Ты позови, – уклончиво ответил медведь. – Расскажу же вот-вот.

Руслан недовольно топнул копытом, но промолчал. Задумчиво покачался, будто его трепало сильным ветром, и вдруг резко унёсся куда-то направо – наверное, к Ларе.

Дольше всех ждали Джека. Даже попугай приковылял, а щенка всё не было. Когда он наконец примчался со стороны ванной, динозавр уже яростно лупил по полу хвостом, а Лара достала из шляпки пяльцы и вышивала. У щенка были дикие глаза, одно ухо мокрое, а голос опять почти не слышен. Правда, Джек этим уже никого не удивляет.

Три робота, два зайца, жираф, попугай, щенок и динозавр. Плюс Лара.

– Говори-говори уже! – крикнул синий заяц, аж подпрыгивая от нетерпения. – Все же теперь. Давно все уже. Говори!

Сёма сделал вид, что не обращает на него внимания, и стал разглядывать свою лапу. Она плоская, с еле заметными жилками ниточек, на пальцах кружочки из кожзаменителя и ещё один побольше внизу ладошки… А заяц всегда спешит. Торопыга. И никак не получается запомнить, как его зовут – он же в японской серии должен был выпускаться. Второго зовут Лека, а этого… Как-то на «ка», что ли. Вот был бы он «Костя» – и всё понятно, а то морока одна.

– Сёма, это уже надоедает, – подала голос Лара. – Хватит твоего театра. Можно пройти или нет?

Лара, конечно, не глупый заяц. Лара настоящая. Но она тоже не понимает. Тут нельзя говорить сразу – это даже оловянные знают. Надо приготовиться, надо чтобы все почувствовали этот… как же его… момент. Да-да, так он называется. А как же они почувствуют, если Сёма сразу станет говорить?

– Я сейчас уйду, – предупредил Руслан.

– Владимир Кириллович, позвольте засвидетельствовать! – зло выкрикнул попугай.

Он всегда это говорит. Вместо речевого блока у него мини-диск с записью – поздравление и стих. Только по тому, как попугай выбирает слова, и можно понять, чтó он сейчас думает.

Сёма вздохнул.

– Вы просто какие-то метранпажи, – сказал он, задрав глаза к потолку.

Никто не стал уточнять, чтó он имеет в виду.

– В общем, так, – сказал Сёма, немного растягивая слова. – Проход есть. Очень слабый, меркнет местами, но есть. Я нормально сходил и туда, и обратно. И копошиться нечего – дальше будет только темнее. Сегодня надо собираться. – Он подумал и добавил: – Без всяких.

Один из роботов принялся ездить взад-вперёд. Заволновался, видимо. Зайцы совсем встали на уши: разгалделись и распрыгались.

– А что с Яшей? – спросила Лара. – Для динозаврика там нормально?

Сёма кивнул. Уверенно так, со знанием дела.

– …в этот прекрасный вечер! – одобрительно крикнул попугай.

– Битые квадраты будем фонариками подсвечивать, – продолжил Сёма, – и тогда пройдём. Только сразу два надо.

– У нас всего один, – зачем-то сказал жираф. Все и так знали.

Под потолком хрустнуло, и собравшиеся задрали головы – трещина от солнца к сводам Дома расползлась ещё сильнее. Теперь она уже не казалась маленькой паутинкой. Чёрная грибница подъела всё пространство вокруг светила, и солнце выглядывало будто бы из огромной тёмной тарелки. От этого небо стало ещё ниже.

– Ой, – прикрывшись ладошкой, всхлипнула Лара.

– Это всё конец верхнего света, – шёпотом сказал Руслан. – Орфей его обещал.

Сёме трещина тоже не понравилась. Не вовремя она. Лучше бы завтра или вообще потом. Но он бодро крутанул головой и снисходительно посмотрел на остальных: мол, что вы, в самом деле, как трусливые мыши.

Ему следует именно так смотреть. Он же командир.

– Надо идти к оловянным, – сказал он, не дожидаясь, пока обитатели Дома насмотрятся на обновлённое небо.

Красный заяц испуганно забарабанил лапой.

– Не надо. Без толку. Они не дадут, – запричитал заяц, который на «ка». – Давайте так.

– Нет, – отрезал Сёма, – так не выйдет. Нам фонарик нужен. Руся, идёшь со мной?

Жираф выглянул из-за Лары.

– Мы уже говорили, – сказал он, – мы слабые. Оловянные не любят слабых. Они разговаривать не будут.

– Мы будем не разговаривать, а меняться.

– Меняться? – удивился Руся. – Чем меняться?

– Это секрет, – строго сказал Сёма. – Там узнаете.

Динозавр раздражённо рыкнул и саданул хвостом так, что вокруг началось маленькое землетрясение. Один из роботов упал, и два других принялись его поднимать. Соломенная шляпка Лары съехала набок, и кукла огорчённо вздохнула.

– Ах, Семён, – произнесла она укоризненно, поправляя причёску, – сколько уже можно? Это совершенно ненужные тайны!

Но на сей раз Сёма не поддался. Есть план, и он будет всё делать по плану. Хотите идти – пожалуйста. Не хотите – дело ваше. Он и один справится. Вернётся и скажет: «Фонарик лежит на пороге восьмой комнаты, можете забирать». И всем станет стыдно. А он накинет на шею шарф и пойдёт вперёд, не оглядываясь. И пусть тогда бегут следом и просят прощения.

Сёма так замечтался, что даже закрыл глаза. Он стал представлять себе весь путь до Комнаты мальчиков и вспомнил его довольно подробно. Вот только неясно, как в одиночку через баррикаду на пороге перелазить. Там обычно подсаживает кто-то. А если никого не будет…

Препирательства и бессмысленные разговоры всё не кончались. Сёма уже окончательно собрался идти один, когда к нему вдруг подошёл Джек и уселся у самых лап. Он что-то пробормотал, но разговорный блок снова не сработал. Все враз замолкли, а Сёма погладил щенка по голове.

После этого захотел идти динозавр Яша. Он проковылял через всю площадку и встал за спиной Сёмы. Маленький медведь слышал, как он фыркает и посвистывает. А в последний момент вызвался и Руся. Он начал болтать что-то высокопарное, но Сёма не слушал. Он сгрёб жирафа за шею и прижался к его смешной пятнистой шкуре из кожзаменителя.

Выходить решили ещё до выключения солнца.