Глава 3

Он проснулся ровно в 17:30. Умиротворяюще шелестел весенний дождь, наступил очередной хмурый питерский вечер. Пять часов сна полностью освежили его, а сообщение о денежном переводе из «Росметаллстроя» улучшило настроение. Пальцы нащупали рукоять ножа под подушкой. Глупо. Если они хотели его застать врасплох, нож бы не пригодился.

Он поднялся с кровати, чувствуя странное ощущение в организме. Бреясь и принимая контрастный душ, Авдеев пытался проанализировать свои ощущения. Чего-то не хватает. Чего именно?! Он наспех изучил свое тело, где малоисследованной областью являлась только спина. Привычно нащупал глубокий шрам над правым коленом, изогнутым, словно запятая, упирающаяся в пах. Памятный сувенир из провинции Кун ар. Наступил на «итальянку», как называли противопехотные мины итальянского производства. «Итальянки» получили свое прозвище в том числе благодаря непредсказуемому характеру. Тяжелая техника пройдет – мина не дрогнет, а от слабого касания рванет так, что мало не покажется!

– Везучий ты, солдатик! – сказал полевой хирург, деловито изучая кровавое месиво. – Яйца целы!

На животе были два круглых, почти идентичных шрама. Это уже на гражданке. В девяностые годы, когда армия переживала бедственное положение, нанимался на любую работу, лишь бы платили. Проникающие ножевые ранения привез в качестве сюрприза с Камчатки, где калымил с местными урками. Золото мыл. Но от предложения податься в «братву» уже здесь, в Питере, отказался.

– Не готов я ни в чем не повинному человеку утюгом брюхо жечь! – объяснил свой отказ корешу по спорту, Андрею Макееву.

Тот получил завидную кликуху Макей, за пару лет поднялся как на дрожжах, рассекал по городу на черном тонированном «джипе-чероки». Авдеев в то время разгружал по ночам вагоны, а днем давал частные уроки бокса детишкам обеспеченных россиян. Платили копейки, а унижения выше крыши! От общих знакомых узнал, что Макея порешили. Сожгли вместе с джипом.

Ну и прочие увечья по мелочи. Мелкие шрамы не в счет. След от «розочки» на плече, как в советские времена называли отбитую бутылку с рваным острым краем, два пореза на бицепсе. Проникающее ранение в брюшной полости. Опять повезло, прав военный хирург, он везунчик – пуля прошла в сантиметре от печени и вышла навылет через боковые мышцы пресса. Надя говорила, что его туловище можно студентам показывать. Ни капли жира, мышцы до сих пор не теряют упругости, недаром он три раза в неделю в спортзале по полтора часа пашет, ну главная достопримечательность – шрамы! А вообще, на нем все заживало как на собаке. Он задел маленький шрам в основании большого пальца левой руки. Наверное, память дала сбой. Два кривых стежка, сделанные наспех. Где это его угораздило?

Зазвонил сотовый телефон, Авдеев выскочил из ванной комнаты, оставляя мокрые следы на полу. Смартфон замолчал, абонент был неизвестен. Он насухо растерся полотенцем, поставил чайник, бросил на сковороду три яйца. Что дальше? Авдеев рассеянно помял пачку сигарет, заглянул вовнутрь, там сиротливо желтели три круглых фильтра. Он не хочет курить!

– Чушь!

Поднес сигарету к губам, нагнулся к синему огоньку конфорки, жадно затянулся. Вместо ожидаемого легкого дурмана к горлу подступил тошнотворный комок, во рту скопилась горькая слюна. Он выбросил сигарету в помойное ведро, задумчиво выбил короткий марш пальцами по столу. Радоваться или огорчаться? Мало того что курение в один миг стало вызывать физическое отвращение, он утратил психологическое влечение к тягостной привычке! Как говорил всезнайка Ершов, бросающий курить в пятый или шестой раз:

– Я понимаю – бухать! Хоть кайф есть! А от курева только шляпа плохо стоит и бабло на ветер!

И при этом победоносно посматривал по сторонам, хотя уже через неделю стрелял сигаретку. Авдеев насыпал растворимого кофе в кружку, залил кипятком. Почему-то ему стало грустно. Курево неразрывно было связано с молодостью, годами лихолетья, промелькнувшими, как светящиеся окна курьерского поезда. Он гнал от себя мысль о явной связи между фразой Жанны о кодировке и его нынешним состоянием. Фраза, брошенная небрежно, как оброненная мелочь. Если она играючи избавила его против воли от многолетней привычки, чего еще можно ожидать от сексуальной блондинки?!

Он без особого аппетита проглотил яичницу, собрал спортивную сумку. Впереди почти неделя безделья. Раньше он бы рванул к армейскому товарищу Виталику Сомову. Тот уже пять лет обосновался на берегу Ладоги. Продал квартиру в Питере, купил участок земли, собственноручно выстроил дом. Сомов тоже был в завязке, но бросил пить благодаря религии. Каждое воскресенье на старенькой «Ниве» он ездил на церковную службу в маленький храм, дружил с местным священником. Они любили после жаркой баньки, которую Сомов топил своим, одному ему известным способом, посидеть на берегу озера, наслаждаясь ароматным чаем, слушая хрустальную ночную тишину, прозрачную и бездонную, как сама вечность, и беспрестанно смолить сигареты. Без табачного ритуала поездка теряла смысл. Все равно что жрать сало без хлеба.

Сомов был единственным человеком, с кем он мог поделиться историей с «грузчиками». Перед выходом из дома он наспех проверил пропущенные вызовы в смартфоне. Два от Ершова, тот, видать, узнал про несанкционированные выходные напарника и теперь метал икру, как взбесившийся сом. Одно сообщение от Нади. Авдеев открыл папку входящих.

«Урод!!! Я забыла косметичку и еще кое-что! Буду звонить, бери трубку, понял???»

С вопросительными знаками она переборщила. И еще один короткий номер значился в числе пропущенных вызовов. Бесстрастный электронный мозг зафиксировал вызов тридцать шесть минут назад. Он подавил желание позвонить загадочному абоненту, захлопнул дверь и спустился по лестнице. Уже на улице Сергей вспомнил, что оставил «каратель» под подушкой. Как и следовало ожидать, синего «форда» он нигде не увидел. Хуже другое. Он слишком хорошо знал свою натуру. Халатность с оружием была не в его правилах.

Зал был заполнен на две трети. Авдеев провел обязательную разминку, включающую разогрев основных групп мышц, совершил комплексный сет по приседаниям, пожал лежа штангу с груди и совершил три подхода по десять раз с подтягиваниями на турнике. Праздно шатающаяся по залу гламурная молодежь действовала на нервы, он вздохнул с облегчением, когда пришел в зал единоборств. Около мешка работал одинокий мужчина, лет на десять его моложе. Павел Марченко – местный тренер, в прошлом мастер спорта по боксу, двукратный чемпион города. Марченко приветственно махнул перчаткой:

– Здорово!

– Привет! – Сергей привычно накрутил бинты на запястье.

– Как сам, как плечо?

Полгода назад Авдеев травмировал суставную связку, при нагрузках возникала тянущая боль, по утрам левая рука ощущалась скованной.

– Водка – сила, спорт – могила!

Мужчины рассмеялись. Старая как мир шутка, не утрачивающая актуальности.

Он начал с приставных шагов и хлесткого джеба. Бой с тенью. Мышцы привычно откликнулись на нагрузку.

– Поработаем? – Марченко явно наскучило колотить мешок.

– Давай!

Тренер нажал свободным от перчатки большим пальцем таймер на смартфоне, пропищали десять секунд. Авдеев ощутил радостный зуд во всем теле. Эйфория бойца. Если он больше недели пропускает тренировку, краски жизни, и без того достаточно блеклые в его индивидуальном спектре, тускнеют до двух тонов. Реальность предстает окрашенной черно-белыми тонами. Марченко был отличным спортсменом и чутким, в меру агрессивным спарринг-партнером. Он умело сбивал джебы противника, а от прямого кросса правой держался на почтительном расстоянии. За пару лет они неплохо изучили манеру боя соперника, но всякий раз спарринг доставлял обоим боксерам истинное удовольствие.

– Им нас не понять… – любил повторять Сомов, любуясь волшебной изумрудной водой тихой Ладоги и малиновым закатом солнца над озером.

Лишь одно обстоятельство смущало Авдеева во время пребывания в гостях у армейского друга. Сны. С удручающей однообразностью он видел один и тот же сон.

Заброшенный ангар, под крышей свила гнездо семья ласточек, быстрые птицы рассекают горячий воздух. Он стоит на коленях над окровавленным телом смуглой женщины. Поодаль лежит труп мужчины, такого же черноволосого, похожего на испанца или грека. Вкусовые ощущения – редкость для сна, так утверждают психологи, но он в своем сне явственно чувствует привкус крови во рту. Он целует мертвую женщину в губы, они твердые, как мрамор, и холодные, как лед. Из глаз сочатся слезы, их горечь смешивается с металлическим вкусом крови, он громко кричит, как бешеные носятся под сводами ангара быстрокрылые ласточки. На этом он просыпается…^[1]

Однажды он рассказал содержание сна Сомову, вопреки ожиданиям, тот выслушал очень серьезно и посоветовал поговорить с батюшкой.

– На кой черт?! – раздраженно спросил Сергей. Он не особо доверял попам. – Тут скорее психолог нужен!

Сомов не ответил, а как-то неопределенно пожал плечами, мол, решай сам, мое дело предложить!

Они отработали пять раундов, ближе к окончанию шестого раунда Марченко поднял руки в воздух.

– Хорош!

Он вынул изо рта капу, согнулся, опираясь ладонями о колени. Широкая грудная клетка тяжело вздымалась. Он весил на пять килограммов больше противника и никогда не отличался хорошей выносливостью. Типичное свойство короткорукого панчера-нокаутера.

– Ты в порядке? – спросил Сергей. Он пританцовывал на месте, не чувствуя усталости боя.

– Я-то нормально… – Марченко сел на подоконник, остановил таймер. – Ты ничего не принимал, Серега?

– Похож на наркота?

– Танцуешь как юноша!

– Курить бросил! – усмехнулся Авдеев.

– Давно? – Павел снял перчатки, разматывал бинты.

– Сегодня утром.

– Ну-ну…

И хотя Сергей чувствовал, что не «наелся» спортом, решил компенсировать недостаток парилкой. Он попрощался с тренером, и после получаса активного парения и обливания холодной водой палитра чувств обогатилась пестрым разнообразием цветов и оттенков. Он вышел из зала с ощущением сытого кота на подоконнике. Погода благоприятствовала добрым эмоциям, дождь закончился, тучи покинули вечерний небосклон, на западе догорал закат. Решение отправиться к Сомову выглядело заманчиво. Он набрал номер и выслушал длинные гудки. Только после восьмого сигнала на том конце ответили:

– Алло… Слушаю вас!

Незнакомый мужской голос.

– Сомова позовите, пожалуйста!

Возникла короткая пауза, было слышно, как кто-то задал вопрос, ему ответили. Слов было не разобрать.

– А кто его спрашивает? – спросил вежливый мужской баритон.

– А вы сами-то кто?! – грубовато спросил Сергей. Хорошее настроение улетучилось, как винные пары с похмелья.

– Одну минуту…

Было слышно шуршание, вмешался женский голос:

– Буквально одну минуту! Слышите?!

Авдеев переложил трубку в другую руку, поправил лямку спортивной сумки. Недобрые известия, как болезни, приходят гурьбой.

– Здорово, Серый!

Сомов разговаривал тихо, будто на своей любимой рыбалке, боялся спугнуть прикормленного сазана.

– Здорово, Сом! Что там у тебя?!

– Модная зараза… – Сомов закашлялся. – Его величество инфаркт!

– … твою мать!

– Вот и я то самое сказал, когда очухался в своей избушке! Лежу на полу, как утырок набухавшийся, весь в дерьме и блевотине. Хорошо, батюшка заехал, а так бы уже чертям анекдоты травил!

– Ты в какой больнице? Когда приехать можно?!

– Спасибо, Серый! Только ни к чему все это, – сказал Сомов. – Мы ведь с тобой из одного теста слеплены. Теперь уже жду на кладбище! Мне там и так давно прогулы ставят!

– Не говори ерунды, Виталий! – послышался мужской голос. – Ты будешь жить теперь долго и счастливо! Инфаркт – не приговор!

– Буду, буду… – Сомов рассмеялся, и было слышно, что такое простое действие дается ему с трудом. – Бывай, Серый! Насчет избы все в порядке, батюшка присмотрит. Как оклемаюсь, позвоню!

Авдеев тупо посмотрел на экран смартфона. Их оставалось двое. Двое из тех, кто уцелел после Афгана, остался на сверхсрочную службу, прошел через сито горячих точек и девяностых годов, когда пьянство выкашивало крепких мужиков страшнее ковровых бомбардировок. Выживших и сумевших сохранить целостность рассудка и крепость здоровья. Сомов сказал – «из одного теста слеплены». Он, как никто другой, понимал однополчанина. Сам не хотел бы, чтобы его видели слабым, беспомощным, с исколотыми, как у наркомана, синими венами и уткой в подножии больничной кровати.

На диване обосновалась целая семья бомжей. Бутылку портвейна заботливо прикрывал пластиковый стаканчик. Авдеев поймал себя на том, что смотрит на темную жидкость с остервенелой жадностью. Так бродячая собака провожает взглядом сумку с мясной вырезкой. Старый знакомец обрадовался ему, как родственнику.

– Рембо! Здорово! – Он подмигнул корешам. – Я вам сегодня рассказывал! Одному – раз, в рожу!!! И пятки в небо! Другому – прямо по яйцам! Точно?! – Он пожирал взглядом обретенного кумира.

– Здорово! – усмехнулся Сергей, но от рукопожатия воздержался. – Наших знакомых не видел?