Глава 3

Царский указ о построении на реке Самаре крепости Новобогородицкой. Протест по этому поводу со стороны запорожских казаков. Письмо запорожцев к гетману Ивану Мазепе в Батурин и дворянину Семену Москалю на остров Кодак. Просьба, отправленная запорожцами к царям о нестроении на запорожской земле городов, и ответ на то запорожцам со стороны царей. Построение городов Новобогородицкого и Новосергиевского. Награда, данная Мазепе и генеральной малороссийской старшине за построение крепостей. Присылка запорожцам царского жалованья и благодарность за то от войска царям. Посольство от кызыкерменского бея к запорожским казакам и волнения по тому поводу в Запорожье. Розмир запорожцев с татарами и походы их на Низ к турецким городкам

Возникшие пререкания между запорожскими казаками и гетманом Мазепой, на время было прекратившиеся, снова возобновились по поводу затеянного московским правительством сооружения русских крепостей на реке Самаре, у северо-западных пределов запорожских вольностей. Сооружение самарских крепостей взял на себя Мазепа уже в самый день избрания его в гетманы. По первоначальному плану Москвы таких крепостей должно было быть несколько: в царской грамоте на пожалование Мазепе гетманского уряда говорилось, чтобы он «для утеснения и для удержания Крыма от нахождения поганских орд на великороссийские и малороссийские украйные города, сделал на сей стороне Днепра, против Кодака, шанец, а на реке Самаре, на речке Орели и на устьях речек Берестовой и Корчика (Орчика) построил бы города и населил бы их охочими малороссийскими людьми»^[71].

Однако на первых порах дело ограничилось пока построением двух крепостей на реке Самаре. С этой целью апреля 18-го числа 1688 года гетману Мазепе через стольника Андрея Ивановича Лызлова послана была царская грамота с приказанием собрать 20 000 человек войска малороссийских казаков для строения самарских крепостей и для промысла над Крымом. В помощь гетману назначен был и воевода Григорий Иванович Косагов^[72].

Со стороны московского правительства построение крепостей на границе Запорожья, кроме открытой цели иметь постоянный базис для войны с басурманами, заключало в себе и скрытую цель занять наблюдательный пост в виду поселений запорожских казаков и обезвредить действия их, а потом, с течением времени, и совсем прибрать к своим рукам. Запорожцы ясно видели, какую цель соединяла Москва с построением самарско-орельских крепостей, и стали на страже своих собственных интересов.

Первая весть о приказании построения на реке Самаре городов дошла до запорожцев не от гетмана, а от их посланца Филона Лихопоя, находившегося в то время в Москве и отправленного туда за получением царского жалованья для войска. Запорожские казаки, узнав о таком распоряжении московского правительства, поспешили написать (апреля 24-го дня) лист к гетману Мазепе с извещением, что ни кошевой атаман Григорий Сагайдачный, ни все войско запорожское низовое, верховое, днепровое, кошевое, будучее на лугах, на полях, на паланках, и на урочищах днепровых и полевых со всем поспольством старшим и меньшим, не позволят ставить никаких городов на реке Самаре. Войско немало дивится приезду на реку Самара от воеводы Леонтия Романовича Неплюева дворянина Семена Григорьеича Москаля с острова Кодака, где он оставлен был после первого похода на Крым при «государских» хлебных и военных запасах. Этот дворянин Семен Москаль вместе с полтавским хорунжим явился неожиданно для запорожцев «в лесную пущу и пасеку векуистую дедизную войсковую» и стал осматривать там на Кильчени и на Самаре места для сооружения крепости. «На каком основании, каким способом, чьим советом и поводом это делается, мы немало тому дивимся: от века в векуистой пуще нашей никто не ставил никаких городов; не было этого даже и тогда, когда мы находились под владением панов отчизных, ляхов, которые не выпирали нас из праде дезны нашей и из пасеки войсковой и никаких, кроме Кодака, не строили у нас городов».

Запорожцы просили гетмана Мазепу, как законного рейментаря своего, заступиться за них перед великими государями и исхлопотать царский указ о нестроении никаких городов на реке Самаре и тем «не вкорочать» им их вольностей войсковых, за что обещали «барзо и горячо» молить Господа Бога подать помощь богохранимым силам монаршим, также самому гетману вельможному, всем православным людям и всем рыцарям христианским против «агарян, неприятелей креста Господня», все их крепости в ничто обратить, всю реку Днепр от них очистить и все выходы, давние козацкие проторить. Не за грунт, не за маетности и не за роскоши луговые, а за вольности войсковые, за превысокую славу монархов и за набитки людей посполитых запорожцы всегда верно великим государям служили. Да и теперь они всегда «с достоинством груди свои подставляют, головы свои молодецкие покладают и нещадно кровь свою и пот проливают не за что другое, не за какие-нибудь ужитки, а только за помянутые вольности и за церкви божии».

Посылая Мазепе этот лист, запорожцы вместе с тем отправили к нему одного татарского языка, пойманного под турецким городком, и напоминали гетману о недавней отправке к нему трех своих казаков с изложением потребностей и нужд как самого войска, так и стоявшей в ту пору запорожской сторожи на Низу для своей сторожи запорожцы просили прислать две тысячи рублей денег, потому что само войско, по своей бедности и по израсходованию всех медных денег, находившихся в скарбнице войсковой, не имело чем стороже от себя заплатить^[73].

Вслед за посланным письмом гетману Мазепе запорожцы послали письмо на остров Кодак дворянину Семену Григорьевичу Москалю с тем же извещением, что они ни в коем случае не позволят строить на Самаре городов, хотя с полным самоотвержением готовы воевать против неверных и за имя Бога и за царя^[74].

Не довольствуясь письмами к Мазепе и к дворянину Москалю, запорожцы июня 5-го дня отправили в Москву посланцев со взятым ими татарским языком и через них заявили свою жалобу на построение самарских крепостей самим государям и правительнице Софье Алексеевне.

Из Москвы на жалобу запорожских казаков послана была июня 14-го дня на имя кошевого атамана Григория Сагайдачного царская грамота, в которой говорилось, что гетман Мазепа вышел из Украины не для чего иного, как для похода против басурман и строит самарские крепости не против запорожцев, а против исконных врагов святого креста.

«Божюю милостию от пресветлейших и державнейших великих государей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича и великой государыни благоверной царевны и великой княжны Софии Алексеевны, всея Великие и Малые, и Белые России самодержцев и многих государств и земель восточных, и западных, и северных отчичей и дедичей, и наследников, и государей, и обладателей нашего царского величества подданному низового войска запорожского кошевому атаману Григорию Сагайдачному и всему будучему при тебе поспольству наше царского величества милостивое слово. Указали мы, великие государи – наше царское величество, ближнему нашему окольничему и наместнику карачевскому Леонтью Романовичу Неплюеву с великороссийскими конными и пешими ратными многими людьми да верному подданному нашему войска запорожского обоих сторон Днепра гетману Ивану Степановичу с малороссийскими полками идти на нашу великих государей службу для промысла над неприятельскими крымскими людьми и под городки, под Кызыкермень и иные. Да им же окольничему нашему и воеводе, и подданному нашему гетману, указали мы, великие государи, за помощиею божиего и за предстательством пресвятые Богородицы и за молитвами московских и киевопечерских чудотворцев на реке Самаре для наивящего неприятелю утеснения и для защищения от их же неприятельского приходу на великороссийские и малороссийские городы, а паче защищая самих вас, наших царского величества подданных в Сече живущих, построить город и быти тому городу для пристанища нашим царского величества ратным людям и для склада всяких запасов впредь, даст Бог, воинского на Крым походу. А ныне нам, великим государям, нашему царскому величеству, ведомо учинилось, что у тебя, атамана и у всего войска низового, о том городовом строении некое сомнение быти имеет, будто бы тем строением права и вольности ваши были нарушены и в рыбных ловлях, и в пасеках, и в звериных добычах учинились убытки, о чем вы и к подданному нашему, гетману, писали. И мы, великие государи, наше царское величество, вас, атамана и все низовое войско, сею нашею царского величества грамотою милостивою обнадеживаем, что вам, кошевому атаману и всему войска низового запорожского поспольству, та на Самаре крепость в тяготу и во отнятие пожитков ваших ничем быти не имеет и права ваши и вольности нарушены никогда не будут, а пасеки и рыбные ловли и всякую добычь на обыклых местах имети б вам по-прежнему без всякого сомнения, а обидимы ни от кого не будете; в том бы вам на нашу царского величества милость быти надежными; а когда по милости божией у нас, великих государей, у нашего царского величества, нынешняя война с крымскими людьми престанет, и тогда в той Самарской крепости наш царского величества указ милостивый учинен вам будет. А то вышепомянутое городовое строение делается не для иного чего, только для славы имени божия и на защищение великороссийским и малороссийским народам, а паче и самих вас, от нашествия поганых басурман и для промысла над ними. И вам бы, кошевому атаману и всему войска низового запорожского поспольству, сей наш великих государей указ ведать и нам, великим государям, нашему царскому величеству, служить верно и над общими всех християн неприятелями, над турскими и крымскими людьми, воинский промысел, при помощи божией, чинить обще с нашими царского величества великороссийскими и малороссийскими ратьми, а с крымским ханом и с турскими городками не мириться и ни о чем с ними не ссылаться; а служба ваша у нас, великих государей, никогда забвенна и милость наша государская от вас отъемлема не будет»^[75].

Одновременно с царской грамотой отправлен был к запорожским казакам и гетманский лист. Гетман, подобно царям, писал запорожцам, что возводимые на Самаре крепости строятся по приказанию великих государей, перечить воле которых ни в коем случае нельзя, и что цель построения этих крепостей не «утиск и обида» для низового запорожского войска, а защита его и всего малороссийского народа от неприятелей. Письмо Мазепы отправлено было запорожскому войску через казака Семена Вергуна, который вместе с тем вез кошевому атаману Григорию Сагайдачному подарок от гетмана в тысячу червонцев. Отправляя своего посланца в Запорожскую Сечь, гетман Мазепа через него же извещал казаков о предпринимаемом походе своем на самарские броды и о намерении от Самары идти на Крым, а также о скором прибытии с той же целью воеводы Григория Косагова на Запорожье^[76].

После всего этого запорожцам ничего другого не оставалось ответить гетману, кроме того, что перечить воле государей они не смеют^[77], и тогда гетман Мазепа поспешил известить о том царей через особо посланное (июня 23-го дня) письмо в Москву. В своем письме Мазепа писал, что кошевой атаман Григорий Сагайдачный с покорностью явился на остров Кодак и взял оттуда новые пушки, присланные из Москвы взамен старых для запорожского войска. Князю Василию Голицыну гетман Мазепа сообщил, независимо от письма к царям, «о несопротивлении запорожцев царской воле касательно построения крепости на реке Самаре»^[78].

Затаив в себе на время чувство недовольства за построение русских крепостей на реке Самаре, запорожские казаки перенесли свое внимание на ближайших своих соседей, турок и татар. Весной 1688 года куренные атаманы Кузьма Порывай да Иван Шумейко с 15 товарищами отправились для воинского промысла из Сечи к устью Днепра. Выйдя к морю и миновав турецкие городки, Порывай и Шумейко заняли там наблюдательный пост и оставались в таком положении до Петрова дня. Накануне самого Петрова дня они узнали, что к ним ехали еще три конных казака с шестью конями. Но об этом проведал кызыкерменский бей и послал за ними «для взятия языка» на двух лодках турок, 35 человек. Посланные турки, отошед от Кызыкерменя на 3 дня пути, остановились в урочище Кардаш-Урман и пробыли там 17 дней; на 18-й день наехали к ним на стан три конных запорожских казака, и турки немедленно обступили их кругом. Но так как в том месте было болото, то турки могли схватить только одного казака с шестью конями, а другие два ушли в болото и «оттопились» от своих преследователей. Захваченного в плен казака турки послали в город Кызыкермень лодкой, а взятые при нем шесть голов коней отправили туда же полем с двумя турками, между коими был Ахмет Рамазанов из Кемлова. Но когда турки, шедшие полем, отошли всего лишь на три часа пути от урочища Кардаш-Урма, то на них наскочили казаки, стоявшие при устье Днепра, отбили всех коней у них, захватили в полон турчина Ахмета Рамазанова и с этой добычей поспешили в Сечь^[79].

В Сечи бывший на ту пору кошевой атаман Филон Лихопой дал Кузьме Порываю и Ивану Шумейку свой лист и отпустил их с четырьмя товарищами к гетману Мазепе, выехавшему в то время на реку Самару в виду постройки на ней московского городка. Кошевой просил гетмана наградить посланных казаков «за их верные труды» и отправить к великим государям в Москву. Мазепа, приняв июля 20-го дня Кузьму Порывая и Ивана Шумейка и расспросив их обо всем случившемся с ними на устье Днепра, отпустил их в числе семи человек^[80], после совета с воеводой Неплюевым, в Москву.

Кузьма Порывай и Иван Шумейко прибыли в Москву августа 10-го дня, были у царской руки и, рассказав там о бывшем деле на устье Днепра, прибавили к тому несколько вестей о крымском хане, польском короле, запорожском войске и о действии русских строителей крепости на реке Самаре. Крымский хан, по их словам, находился в Крыму; польский король стоял на Глиняном поле; запорожские казаки – в розмирье с турками, а русские люди – при постройке крепости на Самаре-реке: «Как были они на Самаре-реке, то при них городовой стены сделано было в вышину человека в два. А что город тут построен, то им от того утеснения никакого в том нет и о том (они) благодарят Господа Бога».

В Москве пожелали отобрать сведения и у самого турчина Ахмета Рамазанова. К сказанному казаками Ахмет Рамазанов прибавил вести о калга-султане, который, по его словам, воротившись из Венгрии, стоял за Бугом над Делигулом, выше Кочубеева (теперь Одессы), с сорока или тридцатью тысячами человек орды татар калга-султан имел приказ от хана оберегать Крым и турские на Днепре городки от христианских войск. Самому хану от турского султана было извещено, чтобы он не надеялся на помощь от него и самолично защищал Крым от врагов. Турецкий султан с визирем живет в Царьграде, а султанские войска с сераскер-пашой стоят в Бабе. В городе Кызыкермене находится не больше 1000 человек «всяких чинов людей», остальные, вследствие голода, разбежались еще в прошлом году, и хотя в Кызыкермень прислано из Царьграда 20 с хлебом стругов, но того хлеба не станет и на полмесяца жителям городка. Об Ураз-мурзе и его белогородской орде слышно то, что с ним польские сенаторы чинят договор, чтобы сделать размен пленных с той и другой стороны. А с запорожцами у турок никаких пересылок нет^[81].

Не успели Кузьма Порывай и Иван Шумейко отъехать из Москвы, как тут же явились новые от запорожского войска посланцы, куренные атаманы Иван Лотва и Макар Донской с товарищами.

Причина их приезда в Москву была такова. Гетман Иван Мазепа и воевода Леонтий Неплюев, стоя таборами на речке Кильчени, получили известие от каких-то людей, будто бы «запорожцы взяли себе намерение учинитися упорными против монаршеского указу и учинили перемирие с крымским ханом и с турскими городками». Желая проверить это известие на месте, гетман Мазепа и воевода Неплюев отправили июля 11-го дня в Запорожье нарочных посланных с увещательными письмами к низовым казакам. Запорожцы, прочитав те письма, стали «выговариваться из такового оболгания» и сперва написали о том гетману и воеводе письмо; а потом послали двух своих куренных атаманов Ивана Лотву да Макара Донского с шестьюдесятью товарищами, выбранных всем войском^[82]