© «Центрполиграф», 2017

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2017

Предисловие

Весь второй том «Истории запорожских казаков» написан при самых неблагоприятных условиях: автор труда находился вдали от столицы больше чем на пять тысяч верст. Живя то в Ташкенте, то в Самарканде, автор испытывал нередко такое затруднение, о котором ученый Европейской России и самого слабого представления не может иметь: какая-нибудь ничтожнейшая справка, стоящая в столице двадцать минут, в Туркестанском крае стоит два месяца. К этому надо прибавить полное отсутствие в крае людей, интересующихся историей вообще и историей Южной России в частности: ни спросить совета, ни поделиться мыслями, ни выслушать дельного замечания – ничего того нельзя было найти ни в Ташкенте, ни в Самарканде. Оттого написать «Историю запорожских казаков» в Туркестанском крае было почти такой же задачей, как переплыть в первобытной лодке Каспийское море. Независимо от расстояния немалую трудность составляла при написании «Истории» новизна самого дела: от начала запорожского казачества до первой половины XVIII столетия история низовых казаков представляла собой настоящую terra incognita, или непочатое поле, если не считать отдельных, и то весьма немногих, статей по отдельным и опять-таки весьма немногим вопросам. Поэтому возможно, что многие найдут немало пробелов в настоящем труде автора; но автор, свято уважая мнение всякого человека, нисколько не будет смущен указанием на все недостатки «Истории». В основание второго тома положены главным образом подлинные письма исторических лиц и современные событиям акты. После писем и актов брались во внимание летописцы, малороссийские и польские, а потом – исследователи настоящего и прошлого столетия. Автор избегал давать обобщения событиям и давал их лишь в такой мере, сколько позволяли делать то самые материалы. Весь второй том заключает в себе пространство времени от 1471 до 1686 год и может быть разделен на три периода: период образования запорожского казачества с 1471 по 1583 год; период борьбы против Польши за религиозно-национальную независимость Южной Руси с 1583 по 1657 год; период участия в борьбе за религиозно-национальную независимость Правобережной Украины против Польши, Крыма и Турции с 1657 по 1686 год.

Глава 1

Происхождение казаков. Казаки татарские; казаки южнорусские; казаки низовые и запорожские. Причины появления южнорусского казачества. Начало отделения запорожских казаков от украинских. Шесть периодов исторической жизни запорожских казаков. Смешивание запорожских казаков с украинскими в Москве и строгое различение их самих от гетманских казаков. Первые вожди, соединившие для общей цели казаков. Князь Дмитрий Вишневецкий, его поход на низовье Днепра, первая попытка основания Сечи на острове Хортице, служба русскому царю, польскому королю, поход в Молдавию и трагическая кончина в Царьграде

Как все основы нашей политической и религиозной жизни коренятся в колыбели рода человеческого, Средней Азии, так и начала казачества надо искать не в Европе, а в Азии. К этому приводят нас как филологические соображения, так и исторические данные. Слово «казак» – несомненно, восточное слово, подобно словам «аксак», «арак», «байрак», «бузак», «бурчак», «гайдамак», «инак», «кабак», «кишлак», «кулак», «кунак», «сугак», «табак», «чу(а)прак», «чумак» и многим другим в этом роде словам, имеющим весьма распространенное во многих тюркских словах окончание «ак». У туземцев Средней Азии, сартов, в настоящее время в употреблении слово «казакы», что значит пороховница^[1]. Название это заимствовано сартами от киргизов, кочевого и воинственного народа Средней Азии, которые сами себя всегда называли и теперь называют не киргизами, а казаками: «кыркыз», или «киргиз», есть только один из многочисленных родов, на которые делятся «казаки». Многие из называемых нами «киргизами» вовсе даже не знают этого названия и при вопросе, кто они, всегда отвечают, что они «казаки». «Казак» с гордостью отличает себя от сарта, таджика, таранчи – от всех оседлых, невоинственных, обленившихся, обнежившихся людей.

Сами оседлые жители Средней Азии, произнося слово «казак», разумеют под ним человека неоседлого, подвижного, всегда готового к войне, склонного к разбоям, грабежам, захватам. Искони веков «казаки», обитавшие в Средней Азии, называли себя этим именем (казак, кайсак); с этим именем они известны туземным среднеазиатским историкам, каков, между прочим, кокандский повествователь Ниаз-Мухаммад; с этим же именем они уже в первой половине XVII столетия делали приступы к большим и многолюдным городам Средней Азии, много раз побеждали правителей их^[2] и под конец уступили только силе могущественного бухарского эмира^[3].

Ученые-языковеды в слове «казак», или, полнее, «кай-сак», видят два слова: «кай» – легко и «сак» – вьюк, то есть легковьючный. Те же ученые слово «сак» видят в имени древнейших обитателей Турана (теперешнего Туркестана), саков, народа арийского происхождения; для туранских арийцев название «сак» было таким же нарицательным, как в наше время название «чернокожий», «желтокожий». Это же слово «сак» и с тем же значением – «мешок» или «походный вьюк» – сделалось достоянием большинства народов арийского происхождения, не исключая даже и славян, у которых было в употреблении слово «сак-ва» в значении вьючной сетки. У древнейших арийцев слово «сак» переняли тюрки и образовали из него сложное «кай-сак», то есть, как мы уже говорили, легковьючный. Об этом, в частности, пишет господин Фирсов в альманахе «Новости» в 1893 году.

Таким образом, и понятие, и слово «казак» впервые встречается в Средней Азии, откуда оно, очевидно, перешло и в Европейскую Россию. Перейти же в Россию оно могло только с приходом в нее тюркотатар, на что указывает и то обстоятельство, что до появления тюркотатар на юге Руси ни в одном списке русских летописей не встречается слово «казак».

Впервые это слово делается известным у половцев, опять же народов тюркского происхождения, с XII века. Голубовский в своей книге «Печенеги, торки и половцы» пишет, что на языке половцев «казак» означало «стража, передового, ночного и дневного». В течение XII, XIII и XIV веков известий о казаках ни в каких источниках не имеется. Зато с конца XV века барону Герберштейну, приезжавшему на Русь от немецкого императора Максимилиана к великому князю Василию III, известна была уже целая орда кайсацкая^[4]. С этого же времени идут последовательные указания о существовании казаков в разных местах Южной России.

В 1469 году многочисленное татарское войско, составившееся за Волгой из беглецов, разбойников и изгнанников и назвавшееся казаками, по словам польского историка Длугоша, прошло от Волги за Днепр и опустошило Подолию^[5]. В 1492 году, при князе Иване III и крымском хане Менгли-Гирее, стали известны ордынские казаки. В 1601 году Иван III жаловался турецкому султану на азовских казаков, от которых сильно страдали наши послы и купцы^[6]. Несколько позже этого сын Ивана III, Василий Иванович, требовал от султана, чтобы он запретил азовским и белогородским казакам подавать помощь Литве, воевавшей с Москвой; в то же время, когда русский посол Коробов, бывший в Азове, потребовал себе провожатых для проезда через степи, то ему отвечали, что в провожатые, за отсутствием азовских казаков, ему некого дать^[7]. В 1510 году известны были казаки в Белогороде, или Аккермане, Перекопе и Крыму. В Крыму все татары этого времени разделялись на три сословия: углан, или улан^[8], князей и казаков; улане принадлежали к верхнему сословию; князья – к среднему, владевшему поземельной собственностью, но зато постоянно воевавшему и от этого получавшему добычу; казаки – к низшему сословию^[9]. Крымский хан Менгли-Гирей, заключая договор с русским царем Иваном Васильевичем Грозным, обещал не дозволять воевать «ни уланам, ни князьям, ни казакам»^[10]. В этом же 1510 году великий князь литовский Сигизмунд II жаловался крымскому хану на перекопских казаков, нападавших на литовские области. В 1516 году крымский хан Мухаммед-Гирей писал Сигизмунду II, что происшедшее нападение татар на Украину сделано было белогородскими казаками^[11]. В 1550 году литовский писатель Михалон Литвин между разными татарскими ордами упоминает и о казацкой орде^[12].

В 1561 году перекопский царь писал польскому королю Сигизмунду-Августу о желании 24 белогородских татарских казаков «оказать службу литовскому государю идти на землю московскую»; приложенные при письме перекопского царя имена белогородских казаков все восточного происхождения, каковы: Аглаберды, Аличембей, Акмалла-ага, Бакай-ага, Бассан-али, Джарлы-ага, Чабан-ага и другие^[13].

Вслед за известием о татарских казаках находим известие и о южнорусских. По мнению Максимовича, исторически известными становятся на Украине казаки уже с 1471 года, когда Киевское княжество обращено было в воеводство^[14]. По известию летописца XVII века Мартина Бельского, в 1489 году, во время преследования татар, ворвавшихся в Подолию, сыном короля Казимира IV, Яном Альбрехтом, впереди литовского войска шли до притока Буга, Саврана, казаки, хорошо знавшие местность Побужья^[15]. По указанию Антоновича, именем казаков, в 1491 году, назвались крестьяне в Червонной Руси, восставшие на защиту своих прав^[16]. Но документальное свидетельство о существовании украинских казаков в первый раз встречается в 1499 году в уставной грамоте великого князя Литовского Александра о воеводских доходах, данной киевскому войту и мещанам: «Который казаки з верху Днепра и с инших сторон ходят водою на низ, до Черкас и далей, а што там здобудуть, с того со всего воеводе десятое (десятую долю) мають давати; а коли рыбы привозят з верху, або з низу, просолныи(ой) и вялыи(ой) до места киевского, тоди мает осичник воеводин то осмотрети и обмитити (пометить) и мает на город взяти от бочки рыб по шести грошей, а от вялых рыб и свежих десятое (десятую штуку). А коли привезут до места киевского рыбу свежую, осетры, тогды не мают их целиком продавати, оли-ж (но) мусить осинник от каждого осетра по хребтине взяти, а любо (либо) от десяти осетров десятого осетра»^[17]. В 1503 году, по свидетельству Архива Юго-Западной России, становятся известными черкасские казаки и казаки князя Дмитрия^[18]. Те и другие составляли уже иррегулярное войско в Литве; они организованы были по мысли правительства для защиты границ Литвы от набегов татар и состояли в ведении так называемых старост, то есть управителей областей, городов и замков государства^[19]. Такие казаки набирались самими старостами и нередко прозывались именами или фамилиями самих же старост: казаки князя Дмитрия, казаки князя Ружинского, казаки Мировицкого^[20]. В это же время становятся известными особые роты, или военные отряды в казачьем быту: так, под 1503 годом польский хронист Пясецкий упоминает о Щуровой казачьей роте в городе Черкассах^[21]. В 1508 году одна часть казаков, под начальством брацлавского и виленского старосты, князя Константина Ивановича Острожского, разгромила наголову загон татар, грабивших пограничные области Литовской Руси; другая часть казаков, под начальством «славного казака Полюса-русака», разбила другой загон татар^[22]. В 1512 году казаки, вместе с поляками и украинскими насельниками, участвовали в погоне за татарской ордой, ворвавшейся в южные пределы Литовского великого княжества. Начальниками над казаками и поляками были князь Константин Иванович Острожский и каменецкий староста Предслав Ландскоронский.

Последний известен был как лучший полководец своего времени, много путешествовавший по разным странам Европы и Азии, изучивший все боевые приемы лучших европейских и азиатских полководцев. Во время столкновения казаков с татарами первые ударили на врагов казаки; сами поляки уступили казакам право первого нападения на татар только после настоятельных убеждений со стороны Острожского, находившего казаков хотя и мало «збройными», но зато считавшего их в войнах с мусульманами более опытными, чем поляков. В 1516 году казаки, под начальством Ландскоронского, ходили походом под турецкий город Белгород, захватили там множество лошадей, рогатого скота и овец, но на обратном пути были настигнуты татарами и турками у озера Овидова, под Очаковом, разбили наголову неприятелей и возвратились домой с большой татарской и турецкой добычей^[23]. Этот год считается у польских летописцев уже годом значительного развития южнорусского казачества. В 1527 году на казаков черкасских и каневских жаловался крымский хан Саип-Гирей королю Сигизмунду II за то, что они, становясь под татарскими улусами, делали нападения на татар: «Приходят к нам черкасские и каневские казаки, становятся над улусами нашими на Днепре и вред наносят нашим людям; я много раз посылал к вашей милости, чтоб вы остановили их, но вы их остановить не хотели; я шел на московского князя, 30 человек за болезнью вернулись от моего войска: казаки поранили их и коней побрали. Хорошо ли это? Черкасские и каневские властители пускают казаков вместе с казаками неприятеля твоего и моего (то есть московского князя) казаками путивльскими по Днепру под наши улусы, и что только в нашем панстве узнают, дают весть в Москву»^[24]. В 1528 году те же казаки, под начальством Хмельницкого старосты Предслава Ландскоронского, черкасского старосты Евстафия Дашковича, а также старост винницкого и брацлавского, принимали участие в походе под турецкий город Очаков; в этом походе казаки три раза разбили татар и взяли в добычу 500 коней и 30 000 голов скота^[25].

С этого времени казаки стали приобретать особенную известность, и этому способствовал немало «знаменитый казак» Евстафий, или Остап-Дашкович, сперва литовский воевода, потом черкасско-каневский староста, уроженец города Овруча, человек православной веры. Евстафий Дашкович воевал сперва против турок и побывал в плену у татар (в 1523 году), служил несколько лет великим русским князьям, Ивану и Василию, помогая им в войне против поляков, затем снова возвратился в Литву к Сигизмунду^[26] и получил в управление города Черкассы и Канев^[27], на правом берегу Днепра ниже Киева. Управляя этими городами, он привлек к себе такое множество казаков, что сделал оба города надолго ядром всего южнорусского казачества. В 1531 году на город Черкассы сделал нападение крымский хан Саадат-Гирей; Дашкович мужественно оборонял черкасский замок от татар, а потом, через два года после этого, представил на сейме в Пиотркове особый проект защиты границ Литовского княжества против татарских вторжений. В этом проекте Дашкович высказал необходимость построения поблизости к татарам, на одном из малодоступных островов Днепра, замка и содержания в нем постоянной стражи из казаков в 2000 человек, которая, плавая по реке на чайках, препятствовала бы татарам переправляться через Днепр. К этим 2000 казаков Дашкович предлагал прибавить еще несколько сот человек, которые бы добывали в окружностях необходимые припасы и доставляли их казакам на острова. Предложение Дашковича всем участникам сейма понравилось, но не было приведено в исполнение^[28].

В 1530 году, при споре каневских мещан со своим старостою Пеньком, который «кривды великия и утиски чинил и новины вводил», а кроме того, «порог их звечный мещанский, на имя Звонец, на Днепре, на себя отнимал» и половину имущества умершего или попавшегося в плен казака на себя отбирал, постановлено было киевским воеводой Немировичем: Звонецкого порога старосте совсем не касаться, а из имущества казака, если он, не имея ни жены, ни детей, умрет или попадется к татарам, одну половину отдавать на помин души тому, кому он сам завещает^[29]. Так говорят нам «Акты Южной и Западной России», уже упоминаемые мною в первом томе. В 1540 году казаки черкасско-каневского старосты, князя Михайла Вишневецкого, боясь наказания за своих товарищей, ушедших на Москву, оставили замки и засели ниже их на реке Днепре; князь Михайло Вишневецкий ходатайствовал за них перед королем Сигизмундом-Августом о высылке им охранного листа для возвращения в замки^[30]. В 1541 году король Сигизмунд-Август писал князю Коширскому, старосте Киевского воеводства, что он уже много раз приказывал ему, и с лаской, и с угрозой, удерживать «тамошних» казаков от того, чтобы они не ходили на татарские улусы и не чинили там никакой «шкоды», но князь никогда не действовал сообразно королевскому приказанию, казаков от «шкод» не удерживал и даже сам позволял им чинить то: «И теперь через нашего посла, пана Горностая, перекопский царь пишет нам, что наши казаки прошлыми разами, неизвестно откуда пришедши на людей его, которые шли воевать Москву, ударили на Кайры^[31]