Суматоха на месте первых взрывов замедлила натиск тварей, а те, что прорвались, налетели на вторую порцию бомбочек. Я же схватил ружье и рванул к батиплану, на ходу включая прицел. Как же хорошо, что я не бросил ружье! Смотреть на радарные метки преследующих меня патрульников было не в пример легче, чем постоянно оглядываться. К тому же взрывами подняло в воздух целое облако пыли, и через него вообще мало что можно было разглядеть. Метки же были четкими, и показывали только живых биотехов, точно выдавая их местоположение и дистанцию до меня. Это позволило мне принять взвешенное решение – остановиться и добить бомбочками оставшихся тварей. Для гарантии я швырнул двенадцать бомбочек, но легли они не очень удачно, троих патрульников покосило, но один все же прорвался и ринулся на меня.

– Ложись! – раздался голос Чернухи у меня в наушниках.

Я понял, к чему это она, и, не смотря на стремительно сокращающееся расстояние до твари, бросился в развалины ближайшего дома. Тут же надо мной воздух прошила пулеметная очередь, оставляя в воздухе дымные следы трассирующих пуль. Чернуха, похоже, додумалась включить автомат наведения по радарным меткам, потому что все пули попали точно в цель, человек так стрелять не может. Пулемет оказался мощным, патрульника прошило пулями на сверхзвуковой скорости, выдирая из панциря куски, размером в две ладони и оставляя в воздухе облако кровавой взвеси. На землю тварь рухнула уже дохлой, но мое положение, не смотря на все усилия, становилось лишь хуже.

Еще три стаи, примерно по десятку, особей выбрались на берег в трех разных местах и бросились на меня, что чудовищно осложнило мою задачу. У меня не хватало скорости нашвырять нужное количество бомбочек, поэтому я выкрикнул в микрофон гарнитуры:

– Я гашу правую стаю!

Это дало возможность Чернухе сосредоточить всю плотность огня на двух десятках тварей, находившихся ближе ко мне, а я залег за остатками стены дома и принялся лупить из ружья по тварям, готовым вырваться из воды на сушу.

– Ползи к батиплану! – крикнула мне Чернуха. – У меня патронов не хватит в бункере!

Она была права, мой огонь из ружья хотя и произвел заметный эффект, но если я останусь на занимаемой позиции, мне все равно конец, так как заряды в патронташе скоро кончатся, патроны в пулеметном бункере тоже, а бомбочками я точно не отшвыряюсь, когда твари полезут со всех сторон. Пока Чернуха может меня прикрывать, надо мчаться к батиплану, так как только добравшись до него я окажусь хотя бы в относительной безопасности.

Так что я перемахнул через стену под грохот брошенных мной бомбочек и, со всех ног рванул к батиплану, зная, что нахожусь точно на линии пулеметного огня. Для нервов это еще та нагрузочка, но я старался об этом не думать. Я вообще ни о чем старался не думать, даже на прицел не смотрел, потому что меня уже так обложили, что я все равно сделать уже ничего не мог. Мне оставалось надеяться только на пулеметный огонь с батиплана и на то, что Чернуха не даст тварям подобраться ко мне слишком близко. Тревожило, что у нее почти нет опыта в управлении средствами стрелкового комплекса, и, тем более, автоматом огневого контроля, но никто, кроме нее, прикрыть меня не мог, а сам я и вовсе оказался беспомощным.

Время от времени я принимал из лючка-подавателя очередную бомбочку и швырял ее за спину без всякого прицела, но понял, что в этом нет смысла, когда группа патрульников выбралась из воды в непосредственной близости от пирсовой зоны и устремилась мне наперерез. Я понял, что нам в любом случае не хватит огня, так как контроллер стрелкового комплекса при всей его прыти не успеет переводить огонь по углам больше девяноста градусов.

Это побудило меня швырять бомбочки не за спину, где я ничего не видел, а влево от себя, чтобы посечь патрульников, бросившихся наперерез. Это возымело действие – южный пирс ограничивал маневренность тварей, им приходилось выбираться из воды слишком густо, и бомбочки легли так хорошо, что выкосили почти всю стаю.

– Ложись! – крикнула в эфире Чернуха.

Тут уж медлить было нельзя, и я лягухой шлепнулся в заросли пушистого вейника между камнями. Надо мной басовито прошили воздух пулеметные пули, но насколько успешно они поражали цели, я видеть не мог. Зато я заметил, как два уцелевших патрульника из выкошенной мною стаи ломятся в мою сторону, прикрывшись невысокой скалистой грядой. Их Чернуха из пулемета точно достать не могла, да ей и без того было куда стрелять, поэтому я выхватил бомбочку, метнул ее, затем еще и еще. Я не мог метать далеко, так как у меня не было возможности приподняться из-за мчащихся над головой пуль. В результате я только спугнул тварей, но следующим броском мне одну все же удалось срезать. Второму патрульнику до меня было секунд пять ходу, но и мне до батиплана оставалось не далеко.

– Беги! – велела Чернуха.

Все же оглянувшись, я с трудом поверил глазам, столько тварей накосила она из пулемета. Позади меня, и правее, лежали, без преувеличения, груды шипастых панцирных тел, но и через них уже карабкались новые твари, толпами выбирающиеся из воды. Меня выручало лишь то, что в непосредственной близости от батиплана при выстреле ультразвуковой пушки выжить ничего не могло, поэтому у патрульников уже не получалось ни отрезать меня от цели, ни даже атаковать с левого фланга. Они вынуждены были выбираться из воды дальше к югу, оставляя мне запас метров в семьдесят.

Я уже готов был выскочить на пирс, ведущий к батиплану, когда понял, что снова недооценил тварей. Да, ультразвуковая пушка уничтожала все вблизи батиплана, но только не за пирсом. Его подводная часть была, как стена, и за этой стеной скопилось несколько тварей, умудрившихся до нее добраться. Стоит любой из них взорваться, и мне конец. Хотя патрульники взрывались лишь в самом крайнем случае, но это для них как раз и был крайний случай.

Чернуха отсекала от меня тварей, пытающихся прорваться с тыла и с правого фланга, но я понимал, что патронов в бункере хватит хорошо если еще секунд на десять. Тут я снова порадовался, что не бросил ружье. Снарядив реактивную глубинную бомбу, я шарахнул в воду у края пирса с короткой дистанции, почти прямой наводкой, боясь, что программа наведения не была на это рассчитана. Но все же наши кибернетики не зря ели свой хлеб. Бомба вошла в воду на активном участке траектории и шарахнула, вызвав две вторичных детонации. Ввысь полетели оторванные от пирса куски строительного композита и полимерной арматуры, но, кроме них, заметны были и фрагменты тел биотехов. Мне оставалось надеяться, что я убил всех, а другие не смогут прийти им на смену из-за ультразвуковой пушки. В любом случае, не теряя времени, надо было промчаться по пирсу до батиплана и нырнуть в спасительный шлюзовой люк. Ничего другого меня уже спасти не могло.

Я бросился вперед. Мне так еще никогда в жизни бегать не приходилось, я всю душу вложил в этот рывок.

– Патронов на пять секунд! – сообщила Чернуха.

Я понял, что успеваю, что когда кончатся патроны в бункере, тварям с правого фланга еще понадобится секунд десять, чтобы добраться до пирса, а потом еще по нему пробежать. А он узкий, патрульники-то намного крупнее меня. Эта уверенность придала мне сил и я еще поднажал.

Но когда мне уже меньше десятка шагов оставалось до черного борта батиплана, между ним и мной выскочил из воды на пирс уцелевший партульник.

Я как-то сразу понял, что он не взорвется. Я был для него слишком легкой мишенью, он без труда за миг убил бы меня боевыми конечностями. Чернуха не могла мне помочь, не получится стрелять в патрульника, когда я прямо за ним, его прошьет из пулемета навылет, а следом меня. Бомбочки тоже не применить – времени не хватит выставить замедлитель. Да и прямой наводкой из ружья я не мог пальнуть, потому что мощным взрывом, попади я в цель, меня тоже накроет. Был бы у меня гарпунный карабин, пусть даже легкий, это бы кардинально изменило ситуацию в мою пользу. Но карабина я не взял. Тактическая ошибка.

Но тут я вспомнил про трофейный БМФ-400, заткнутый за пояс. Я его выхватил, помня, что он выставлен на автоматический огонь, навел ствол на патрульника и, почти в упор, выпустил ему в морду все оставшиеся двадцать пуль одной очередью.

Тварь чуть отпрянула, опустила боевые конечности, просела на ходовых, а затем медленно, как во сне, покосилась на бок и соскользнула с пирса в воду, почти не подняв брызг. Я же преодолел оставшееся расстояние и нырнул в люк.

– Внутри! – сообщил я Чернухе.

Она дистанционно включила механизм запирания, но с места батиплан не сдвинулся. Я сообразил, что Чернуха не в рубке, а в огневом комплексе, так как с дополнительного пульта нельзя было управлять пулеметом. Чтобы дать задний ход, ей нужно время добежать по узкому коридору до рубки, сесть в кресло и дать тягу маневровым турбинам. Но за это время патрульники с правого фланга легко могли добраться до воды, и, прикрывшись пирсом от ультразвуковой пушки, подорваться в непосредственной близости от батиплана. Пара таких взрывов, и маневровым турбинам конец, и датчикам сонаров конец, и, возможно, конец линзам ходовых камер. Мы ослепнем, оглохнем и потеряем любой ход, кроме маршевого мотора, но на нем нам, особенно вслепую, не выйти из извилистой бухты.

Что мне оставалось делать? Я шлепнул рукой по кнопке отпирания внешнего люка, и пока его лепестки расходились в стороны, снарядил ружье бомбой из патронташа. Высунувшись, я увидел именно то, что и ожидал – патрульники бросались в воду за пирсом, но часть из них, самые хитрые, решили гуськом прорваться по самому пирсу до батиплана. Те, что в воде, представляли опасность для батиплана, те, что на пирсе, угрожали мне самому. Это был отличный тактический ход со стороны противника, но и я был не лыком шит. Сначала я пальнул из ружья в воду, уже по опыту зная, что это вдоль пирса никого в живых не оставит, а затем начал доставать из подавателя каркаса ручные бомбочки, и метать их на пирс с минимальным замедлением. Пока они подрывались, сметая тварей в воду ударной волной, я перезарядил ружье и снова из него шарахнул. Тварей, что упали по нашу сторону пирса, убила в воде ультразвуковая пушка, а тех, что повалились за пирс, прикончила выпущенная из ружья бомба.

К этому времени Чернуха добралась до панели управления и дала средний назад на маневровых турбинах. Я улыбнулся, убрался в шлюз, врубил запирание верхнего люка и открытие нижнего. Пора было занять место в стрелковом комплексе, но сначала требовалось заменить кассету с патронами в пулеметном бункере.