После выстрела отклонение оси гироскопа при перемещении оружия формировало сигнал управления снарядом. Нужный угол было легко отслеживать по прицелу и корректировать сколько понадобится.

Я еще отклонил ствол влево, целясь в самый центр гущи торпед. Они тут же бросились врассыпную, но я выпустил еще один снаряд, через несколько секунд после первого. Куда бы теперь твари ни двигались, у меня была возможность отследить место их наибольшей концентрации. Но как только они это поняли по изменяющейся траектории снаряда, тут же выдвинули пару «Стрелок» на его перехват. Понятно было, что перехватят. Поэтому я выстрели еще раз. И тут же еще.

Первым перехватили гарпун Алекса. Хотя слово «перехватили» не совсем соответствовало ситуации. Скорее собирались перехватить. Но одна из «Стрелок» рванула слишком загодя, чуть переоценив мощь своего заряда. Гарпун от этого не сдетонировал, а вот второй «Стрелке» досталось крепко.

Ее оглушило подводной ударной волной, и, потеряв ориентацию, она закрутилась в штопор, после чего взорвалась, не чувствуя цели, на удачу. В это время гарпун уже пересек ее траекторию и вышел на дистанцию поражения рассредоточивающихся биотехов.

От ударной волны он сдетонировал, взрывом зацепив две тяжелые торпеды. Те ахнули уже основательно, временно выведя часть стаи из строя. Оглушенные торпеды начали метаться, некоторые сдуру взрывались, заставляя сородичей спасаться бегством.

Первый из четырех моих снарядов перехватили на половине дистанции, так что весь толк от него оказался в уничтожении двух «Стрелок». Зато второй зацепил часть сгруппированного фланга и вызвал целую цепь детонаций.

Ударная волна зацепила и двух тварей, вышедших на перехват третьего снаряда, так что они, оглушенные, не среагировали вовремя. Снаряд прорвался внутрь боевого охранения, а дальше я уже скорректировал его траекторию так, чтобы угодить в самую гущу торпед.

Стало ясно, что четвертый снаряд останавливать будет попросту некому, так что им я тоже влепил точно в цель, но уже по другому флангу.

Оценив эффективность своего выступления, я передал Алексу по коммуникатору, чтобы он не жалел боеприпасов и молотил во все, что движется, кроме меня. Через несколько секунд, сначала справа, потом слева пронеслось штук пять гарпунов. Я не стал их дальше считать, мне надо было пользоваться ситуацией и закреплять успех.

Как-то раз Док заметил, что боевые столкновения с биотехами сильно напоминают плавание по бурной реке против течения. Сначала, пока у тебя полно сил, ты можешь довольно не слабо продвинуться в выбранном направлении. Но преимущество тварей состояло не только в разумности поведения, но и в численности. Причем численность, на мой взгляд, играла более важную роль.

Их можно было обмануть, даже подавить огневой мощью и скоростью, как мы делали, пока не погиб «Коча». Но, в конце концов, этот победный результат будет сведен к нулю. Это действительно похоже на попытку плыть против течения. Биотехов в океане не счесть, и сколько их ни бей с любой эффективностью, к месту боя будут подтягиваться новые и новые, пока у боевого пловца не кончатся боеприпасы.

Поэтому, как и в плавании против течения, необходимо было продвинуться как можно ближе к цели за как можно меньшее количество времени, а не радоваться числу убитых тварей.

Как говорил Борис, первые столкновения людей с биотехами были проиграны именно из-за непонимания этого факта. Морские пехотинцы с ними именно дрались. Дрались. А на них надо было просто охотиться. Делать вылазку, уничтожать, и как можно быстрее сматываться.

Тогда можно было получить шанс на вторую вылазку и угробить еще хотя бы парочку тварей. В этом и состояла суть нашей охоты.

Вот и сейчас мне надо было быстро и точно провернуть действия по закреплению начального успеха. Покуда в обороне платформы удалось пробить брешь, то следовало теперь в эту брешь сунуться и самому, наконец. Иначе ради чего все? Так, перышки пощипать биотехам? Нет, нам необходимо было выполнить поставленную задачу.

Алекс, умница, вел неспешный, но вполне эффективный, огонь из гарпунного карабина, а я вновь набил стволы торпедомета, подровнялся по горизонту и продолжил скольжение вниз, к главной цели.

Теперь на меня реагировали только одиночные торпеды, тем или иным образом избежавшие оглушения в сумятице взрывов. Против них лучшим средством всегда оказывался гарпунный карабин. Док его и придумал в свое время именно для поражения одиночных целей. Так что перезаряженный торпедомет я вернул обратно на каркас, а карабин снял и изготовил к стрельбе.

По радарным меткам на стекле шлема я четко видел все действия противника. Большая часть тварей с моей стороны пребывала в полностью небоеспособном состоянии из-за цепи детонации сородичей. Оставшиеся же в строю перестали тупо кидаться на все, что движется, а начали действовать более разумно.

Во-первых, они рассредоточились, чтобы исключить паразитные детонации.

Во-вторых, перестали реагировать на гарпуны, здраво сообразив, что если уж попадет, то все равно попадет и будет минус одна торпеда, а если не попадет, то потерь вовсе получится избежать.

Перехватывать же гарпуны было действительно не очень умно, хотя каждая стая, я заметил, начинала именно с этого, и только потом, приобретя опыт, начинала действовать более осмысленно и эффективно. Тут-то собственно и начинались сложности.

Теперь даже «Стрелки», существа по сути парные, не стали нападать привычным для них способом. После устроенной мной заварухи на перехват вышла только одна. Я тут же взял ее на прицел и пустил гарпун.

Она начала уворачиваться, я сместил ствол, искривляя траекторию гарпуна, но все равно мне не удалось ее зацепить. На самом деле большой беды в таком промахе не было, ведь чем короче дистанция до цели, тем больше шансов ее поразить, учитывая скорость гарпуна. Так что я решил подпустить торпеду поближе, а не тратить заряды попусту.

Я погружался по довольно крутой траектории на крыльях каркаса, но уже понял, что надо врубать водометы. Все больше ощущалась нехватка скорости. И как только химические движки толкнули меня в спину, атакующая «Стрелка» отреагировала, резко изменив траекторию.

Теперь она перла не на меня, а по более привычной для нее дуге эллипса. Она, таким образом, разрывала между нами дистанцию до момента непосредственной атаки. Ну и пусть. Стрелять на таком удалении я не собирался.

Плохо было лишь то, что такой маневр был для меня очень опасен, потому что теперь торпеда заходила с фланга, а это самое неудобное положение цели. Обогнать «Стрелку» немыслимо, она под водой полных сорок узлов делает, а может и больше, если припрет.

А совсем плохо я себя ощутил, когда мне на лобовой перехват вышла «Сирена». Эти твари использовали ультразвук не только для ориентации, но и для эффективного поражения целей. У них морда представляла собой хрящевой рупор, через который мощными мышечными усилиями прогонялась вода. Причем с такой интенсивностью, что поток ультразвуковых колебаний с расстояния метров в сто мог нанести боевому пловцу серьезные повреждения вплоть до отслаивания всего кожного покрова. После такого не выживают, даже если человека целиком в магнитный регенератор засунуть.

Так что с «Сиренами» разговор всегда был особый. Они никогда не спешили взрываться, в результате чего стычка с такой тварью превращалась в короткий, но очень опасный огневой контакт. Точнее даже дуэль, но с явным преимуществом одного из противников.

Алекс продолжал стрелять, хотя ни о какой прицельности на такой дистанции речи не было. И все же он мне помогал. Именно его усилиями «Стрелка» была вынуждена то и дело чуть изменять траекторию движения, уворачиваясь от гарпунов, а это замедляло ее ход.

Я сложил стабилизаторы каркаса и начал отвесно падать в глубину. В этом был смысл, поскольку нам уже было известно, что вертикальные маневры «Стрелки» просчитывают хуже горизонтальных. Это дало мне еще небольшой выигрыш во времени, торпеда замедлилась, определяя для себя новую траекторию.

В какой-то момент я оказался почти точно под ней. Это был идеальный момент для выстрела. И я не промахнулся. Гарпун рванул метрах в трех от цели, вызвав ее детонацию.

Взрывом достало и чуткую «Сирену». Она хоть и не взорвалась, но рефлекторно отпрянула. Я выстрелил в нее, но она молниеносно рванула в сторону, так что я не успел скорректировать траекторию гарпуна. В результате он пронзил воду метрах в тридцати от торпеды. На таких удалениях детонатор попросту не срабатывал.

Я начал перезаряжать карабин, уже понимая, что не успею, а «Сирена» выровнялась и пальнула в меня ультразвуком. Слишком далеко, меня лишь пощекотало, но она тут же начала сокращать дистанцию, а у меня еще затвор карабина не встал на место.

На экране прицела со стороны Алекса прошли два гарпуна. Для такого удаления напарник стрелял прямо-таки мастерски, но все же мимо «Сирены». Каково же было мое удивление, когда третьим гарпуном он ее все же снял.

Меня тукнуло ударной волной, но не сильно, зато теперь путь к платформе фактически был расчищен. С моей стороны торпед в опасной близости не осталось, поэтому я сосредоточил внимание на минах.

Маневренность у них никакая, поэтому никакого смысла тратить на них торпеды не было. Я расправил стабилизаторы каркаса, чтобы продолжить сближение с платформой, и начал по одной отстреливать мины из карабина. Прямо как резиновых уточек в тире.

Постепенно до платформы расчистился прямой коридор. Я снова врубил водометы и попер вперед на максимально возможной скорости, на ходу приторочив карабин к каркасу и сняв торпедомет. Операция вступила в заключительную фазу. Точнее, в кульминационную.

«Сближайся со мной!» – отправил я Алексу сообщение.

Перехватив торпедомет, я взял на прицел платформу и разрядил его сразу весь. Шесть пусков секунды за три. А ведь остаточно одному снаряду достигнуть цели, и платформа обречена.

Не упуская времени я дал еще один залп, окончательно опустошив торпедный боезапас, затем отбросил бесполезное уже устройство и взял в руки карабин.

Двенадцать моих снарядов неслись вперед, точно к платформе. И разумные твари быстро поняли, что к чему. Отследив мой залп, они все, сколько их было, бросились на перехват, уже полностью меня игнорируя.

И я этого ждал. Все шло точно по плану. Теперь мне необходимо было расчистить моим снарядам путь. Сделать это можно было только с помощью карабина, поскольку его гарпуны пронизывают воду с огромной скоростью, с гораздо большей, чем скорость выпущенных из торпедомета торпед.

Сначала я сделал три выстрела с максимально возможной скоростью. Пока достаточно. Пора было переходить к завершающей части плана. К отступлению.

Врубив водометы, я устремился прочь от платформы, туда, где ждал меня Алекс с антигравитационным приводом. Включив изображение локатора, я смотрел, как гарпуны обогнали мой торпедный залп, не давая биотехам возможности атаковать главную для них цель. Гарпуны тоже мчались к платформе, и их тоже надо было останавливать.

И тварям приходилось взрываться раньше, чем они успевали перехватывать основные снаряды. Развернувшись, я выстрелил еще раз. Перезарядился, снова отступил, насколько успел, и снова выстрелил, стараясь направить гарпун точно по оси торпедного залпа. Тут подключился Алекс, и наша суммарная скорострельность значительно выросла.

Чтобы остановить мои торпеды и гарпуны, биотехи вынуждены были сгрудиться, оказаться большим числом в малом объеме пространства. И при первом же попадании гарпуна в цель это вызвало цепь вторичных детонаций.

Твари оказались в действительно парадоксальной ситуации. С одной стороны инстинкт велел им рассредоточиться, с другой они не могли этого сделать, ведь им надо было перехватывать скоростные цели, рвущиеся к платформе. Среди биотехов началась сумятица. Одни бросались на перехват, сталкиваясь между собой, попадая под гарпуны, взрываясь и заставляя взрываться сородичей, другие устремились прочь, перестав быть препятствием для залпа. Некоторые из них, влекомые заложенными в генах инстинктами, устремлялись обратно, но тут же попадали в общую свалку.

Это здорово походило на победу, но праздновать рано. Вот-вот должны прийти в себя после сумятицы «Стрелки». Стремительные мстители глубины.

Но пока этого не произошло, надо делать ноги. Все равно повлиять на ситуацию я больше не мог, поскольку дистанция между мной и платформой постоянно увеличивалась, что все больше затрудняло прицельную стрельбу из карабина.

Включив водометы, я рванул к Алексу. Он продолжал стрелять. Правильно делал. Ему-то отступать не надо, да и не на чем, а вот гарпуны, пусть и пущенные не прицельно, вносили в ряды биотехов дополнительную сумятицу.

Я мчался через черное, как нефть, пространство, прорезая себе путь тройным лучом налобного фонаря. Ощущение было странным, нечто средним между полетом и падением в бездну. Вестибулярный аппарат отказывался корректно работать в таких условиях.

Но я привык, а потому не столько сосредотачивался на переживаниях, сколько наблюдал за боем на экране локатора. «Стрелки» пришли в себя, разбились на четверки и начали атаковать мой торпедный залп со всех направлений по привычным для них дуговым траекториям. Вмешиваться уже поздно. Оставалось только уповать на удачу. На то, что хоть один из моих снарядов достигнет цели.

Первая четверка «Стрелок» рванула в авангарде моего залпа, выведя из строя первую торпеду, разметав сородичей и вызвав целую волну вторичных детонаций. Ударной волной зацепило вторую четверку биотехов, и она сдетонировала слишком далеко, вообще без всякого толка.

Третья четверка не успела, оказалась в арьергарде залпа, попыталась догнать его по линейной траектории, но когда начала отставать, взорвалась, выведя задний снаряд из строя.

Но оставшиеся десять моих смертоносных посланцев, постепенно растягиваясь по причине неодинаковой мощности двигателей, продолжали двигаться к цели.

Притаившаяся в последней линии обороны шестерка «Стрелок» отказалась от привычной парной тактики, атаковала растянувшийся залп по центру и успешно вышибла из него шесть снарядов. Почти сразу за ними взорвалась тяжелая ГАТ-26, сметя ударной волной две цели из авангарда залпа, но два оставшихся снаряда уже настолько приблизились к платформе, что тяжелые биотехи не могли взрываться без риска вызвать детонацию ракет в шахтах.

И тут среагировала платформа. Среагировала более чем разумно, выпустив из шахт все ракеты одна за другой. Но слишком поздно. Две моих торпеды с небольшим интервалом пробили плоть донной твари и взорвались в мышечно-хрящевой массе, проделав огромные раны и разорвав кровеносные сосуды.

Платформа была обречена. Даже одной торпеды достаточно для смертельного исхода. Рана такого размера вызывает быструю и неостановимую кровопотерю. А после двух попаданий платформа не проживет и двадцати минут.

Когда до Алекса оставалось метров триста, все боевое охранение поверженной платформы бросилось в нашу сторону. Не удивительно.

«Поспеши», – пришло мне сообщение на коммуникатор.

Я усмехнулся. И рад бы быстрее, да некуда.

За пятьдесят метров до Алекса сдохли водометы, исчерпав заряд порошкового топлива, реагирующего с водой.

«Погружайся!», – отбил он мне на клавиатуре.

Молодец, что среагировал первым, мне не пришлось тратить время на возню с коммуникатором.

Действительно, Алексу без разницы на каком глубинном эшелоне меня встретить, а мне гораздо удобнее и быстрее соскользнуть вниз на стабилизаторах, чем барахтаться по прямой. Вот только ему погружаться будет не сладко. Со сферой антигравитационного привода, да еще без перчаток.

Вскоре я разглядел впереди фонарь Алекса, и через несколько секунд мы, наконец, встретились. Но последний этап операции еще надо было довести до конца, так что не было времени на выражение эмоций.

Я пристегнулся к антигравитационному приводу вместе с Алексом и сдвинул штангу управления подъемной силой. Нас потянуло вверх все быстрее и быстрее, а из океана мы вылетели как пробка из бутылки.

Я поспешил чуть вернуть штангу обратно, и мы зависли метрах в восьмистах над водой. В полной безопасности, поскольку торпеды нас достать точно теперь не могли, а других ракетных платформ поблизости не было. Они всегда росли на приличном расстоянии одна от другой.

Вот только ветер нас сносил не к берегу, а в океан. Если раньше нам это было на руку, то тут уж никак. Мы разгерметизировали шлемы, сразу же, как следует, прокашлялись и проблевались водой, но ее необходимо было выгнать ее из легких, иначе отека не миновать.

Теперь можно было говорить, но мы оба молчали. Никто не хотел первым задать главный вопрос.

– И что теперь делать? – взял я на себя эту трудную миссию.

Алекс не ответил. Затем улыбнулся и произнес:

– Здорово мы надрали тварюкам задницу! Просто высший класс.

– Ну вот… – я понял, что развивать поднятую мной тему не стоит. – Теперь тебя можно поздравить с первой Охотой.

– Вставляет! – еще шире улыбнулся напарник. – Вот это фан так фан. Круче, наверное, только на серфе среди океанских волн.

Вопрос спорный, но я не стал вступать в дебаты. На самом деле это было не просто круто, а на грани невозможного. Мы не только уничтожили уйму тварей во главе с платформой, но и оба остались живы при этом.

Прошло минут сорок. Дремавший в начале операции инстинкт самосохранения начал во мне просыпаться и бить тревогу. Мне становилось совсем не до шуток.

Мы уже почти час висели в воздухе без всякого контроля над ситуацией, и нас уносило все дальше от берега. И не было никакого намека на кардинальную смену направления ветра. И забрать нас отсюда было решительно некому.

Если нас еще пару часов так будет тащить, то рано или поздно мы окажемся в зоне действия следующей донной платформы. И она уж точно не упустит случая отомстить за сородича. Как правило, платформы располагались километрах в сорока друг от друга. Так что времени у нас оставалось не много.

Но как выкрутиться из столь щекотливой ситуации, у меня не было ровным счетом никаких идей. И тут мы услышали приглушенный штормом свист гравилетных турбин. Сначала я ушам не поверил, но этот звук ни с чем нельзя было спутать.

Алекс изумленно глянул на меня. Я пожал плечами. Гравилет, судя по звуку, двигался точно на нас.

– Ольга? – предположил напарник.

– И как она могла нас найти в тучах посреди океана? Не реально.

– Тогда это кандидат в нашу команду, – усмехнулся Алекс. – Только идиот вроде нас может так вот попросту летать над океаном. Да и не верю я в подобные совпадения. Вот так случайный летчик взял и наткнулся на двух безумных охотников, висящих в тучах посреди океана.

Тут я с Алексом был согласен. Вероятность этого была равна ноль целых, одна миллионная. Приблизительно.

Вскоре силуэт гравилета стало видно через клубящиеся тучи. А еще через минуту я различил на лобовом обтекателе знак муниципалитета.

– Охренеть… – произнес Алекс.

Гравилет приближался. За ручкой управления сидел Урман Синх собственной персоной. Если бы к нам ангел с небес спустился, я бы удивился куда в меньшей степени.

– Вот вам и канцелярская крыса, – выдавил я из себя.