– Верно. Живым мозгам разумных торпед адекватно могут противостоять только живые мозги создавшего их человека. Полагаю, вы готовы предложить свои услуги за достойную плату, но для нашего масштаба вашей команды мало. Ситуация сложилась такая, что нам необходимо в кратчайшие сроки создать несколько трансокеанских путей сообщения, стабильно работоспособных и безопасных. Надеюсь, вы понимаете, что с вашими силами это немыслимо?

– Это спорный вопрос, – ответил я. – Но в любом случае мне импонирует сходство наших задач.

– Уже хорошо, – улыбнулся альбинос. – Думаю, из сказанного мною ты понял для чего нам нужны личинки торпед.

– Вы хотите использовать биотехов против биотехов.

– Верно.

– Тогда, теоретически, число моих врагов должно уменьшиться, а не возрасти, – прикинул я.

– Если считать, что своими врагами ты считаешь любую биотехнологическую тварь, то их число возрастет, – в голосе незнакомца появились стальные нотки. – И значительно. Потому что в качестве конечной задачи нашей корпорации мы хотим снова поставить биотехнологии на службу человечества. И об этом я говорю сразу, чтобы исключить недоразумения в будущем.

Я наконец поднес стакан с джином к губам. Окончательное решение в голове еще не созрело, мне еще трудно было понять, ввяжусь я в эту авантюру или нет, но одно было ясно – с корпорацией альбиноса у нас разные цели. Кардинально. А значит, беседа дошла до той точки, когда мне следует перехватывать инициативу.

Я сделал небольшой глоток джина, а затем резко дернулся в сторону ближайшего охранника. Вся надежда была на скорость его реакции – прояви он хоть долю заторможенности, мой план полетел бы к дьяволу.

Но здоровяк не подвел. Он моментально выхватил искровой шокер и стремительно распрямил руку с ним в мою сторону. Однако за долю секунды до проскочившей между электродами искры я выплеснул на разрядник джин из стакана, и все двадцать тысяч вольт, пройдя через жидкость по пути наименьшего сопротивления, шарахнули верзилу так, что он выгнулся дугой и рухнул на переборку спиной вперед.

Второй охранник тоже, не смотря на вес, прытью обижен не был. Мы с ним двигались по-разному, но в синхронном ритме, как фехтовальщики на турнире. Он выхватил разрядник, я ударил опустевший стакан о край стола. Он рванулся вперед, я тоже ему навстречу. Он от бедра попытался достать меня шокером, я увернулся, и всадил длинный, как кинжал, осколок стекла ему в глаз. Он выронил шокер и двумя руками ухватился за торчащее из глазницы донышко, я поймал разрядник и приложил контакты сначала к бедру противника, потом ткнул ими в шею.

Надо отдать должное альбиносу – он тоже не дремал. За две секунды, пока шла потасовка с неграми, он успел выхватить откуда-то крошечный пистолет.

Я прикинул положение ствола и чуть ушел в сторону, пропустив пулю мимо себя. Меня поразил звук выстрела – это был не грохот, а резкий хлопок, хотя ствол точно не был оснащен ничем, напоминающим глушитель. Правда, удивляться было некогда – я с размаху метнул шокер в лоб альбиносу. Машинка тяжелая, граммов триста – вырубила его наглухо.

Я поднял пистолет и с удивлением сообразил, что он пневматический. Пуля выбрасывалась из ствола посредством сжатого газа.

Бред собачий – это не оружие ни в каком виде. И дырочка от пули в кожаной обивке оказалась крошечной, миллиметра четыре. В общем, слишком игрушечным показался мне пистолет в свете прошедшего разговора. У такого матерого корпоративного мафиози за пазухой должно было бы находиться нечто в разы существеннее.

Я растерялся. Для меня оружие было одним из немаловажных факторов, по которому можно давать оценку его владельцу. Оружие приобретают сознательно, оно является немаловажным штрихом к психологическому портрету. А тут на тебе – плевательница с механическим приводом.

Это меня не только удивило, но и расстроило. Я надеялся завладеть куда более серьезным трофеем. Мне ведь еще придется как-то разбираться с оставшимися снаружи! Причем пулеметы-то они могли уже успеть зарядить, времени на беседу ушло изрядно.

Я решил чуть прийти в себя, отдышаться и принять соответствующее решение, но сделать этого мне не дали. Я совсем забыл про пилота. Ну, не то чтобы совсем забыл, но из салона, целиком обшитого кожей, видно его не было. А значит, непосредственной опасности во время стычки он не представлял. Вот только его невидимость для меня вовсе не означала мою невидимость для него. В мире ведь и видеокамеры существуют.

На самом деле я подумал об этом чуть раньше, чем пилот дал о себе знать, и успел испугаться, что он пустит в кабину газ. Но тут же откинул эту возможность, поскольку кроме охранников, жизнь которых и гроша не стоила, со мной тут находился потерявший сознание альбинос. Пилот же тем временем выкинул совершенно неожиданный номер – запустил турбины и резко поднял гравилет в воздух.

Я метнулся к двери, но она уже была заблокирована. Кругом броневые переборки, обитые дорогой кожей. Ловушка – лучше не придумаешь. Эдак меня можно доставить в любое место со всеми уликами моей агрессии, в том числе и в полицейский участок. Хотя я сомневался в подобной банальщине, но кто знает, какие инструкции у пилота? И не известно еще что хуже – попасть в руки полиции или в логово мафиози. Да и вообще состояние беспомощности не входило в мои планы. Я затеял стычку прямо с противоположной целью, так что сдаваться не собирался.

Когда мне было лет пятнадцать и я прибился к банде вора Баксы, он учил меня, что лучший способ выкрутиться из щекотливой ситуации – это использовать в своих целях то, что тебя туда загнало.

Честно говоря, я не часто этим принципом пользовался, но сейчас вспомнил о видеокамере. Она ведь не только демаскировала меня, но и давала, пусть одностороннюю, связь с пилотом. Грех было ей не воспользоваться.

Проблема была лишь в недостатке аргументов для принуждения к посадке. Разве что пневматический пистолет. Хотя, если рассуждать здраво, я мог сломать шею бесчувственному альбиносу и голыми руками. Вот только ломать мне ее не хотелось – я еще не принял решения как поступить с его предложением.

Нет, ломать шею определенно не следовало, нужно было лишь дать пилоту понять, что я готов это сделать. Вот только как? Не прыгать же обезьяной перед камерой и не объясняться же языком жестов! Вряд ли он меня слышал, ведь пилот должен контролировать ситуацию, а не подслушивать разговоры босса.

Пришлось все же использовать пистолет. В любом случае направленный в голову ствол говорит красноречивее любых слов. Вот только ствол никудышный. Но я знал как можно создать имитацию реальной угрозы жизни даже с помощью имеющейся плевательницы. Понять бы еще где камера установлена, я бы и лицо пилоту состроил должным образом, но это уже не суть важно. Надо было действовать, потому что счет времени шел не в мою пользу.

Я поставил пистолет на предохранитель, чтобы не пальнуть ненароком, и направил срез ствола точно в глаз начавшему приходить в себя альбиносу. Попадание в глаз с минимальной дистанции может оказаться смертельным даже при выстреле из пневматики.

Сделав необходимый грозный вид, я показал направленный вниз большой палец, намекая пилоту на необходимость скорейшего приземления. Он сообразил моментально. Хороший пилот. Профессионал. Для профессионала на первом месте жизнь босса, а уже на всех остальных все остальное, включая собственное лицо. Обожаю иметь профессионалов в противниках. С ними легко, предсказуемо и вполне безопасно. Любитель же всегда может отчебучить нечто совершенное неожиданное. Он похож на обезьяну с ручной гранатой.

У меня дух захватило от быстрого снижения гравилета. Я жестом показал пилоту, чтобы не забыл разблокировать замок люка. Альбинос между тем окончательно очухался, но шевельнуться боялся. Он неотрывно глядел на мой палец, прижатый к спусковому крючку. Тоже понимал, что при всех создавшихся раскладах я могу угробить его в один миг.

– Как это понимать? – спросил он, немного взяв себя в руки.

– Цену себе набиваю, – просто ответил я. – Чувствую, что продешевил. Хочу показать на что способен. К тому же не терплю беседовать на чужой территории, да еще под присмотром горилл. Может вам это и покажется дурновкусием, но таков уж я. Старомодное воспитание.

– Дело не в воспитании. – Он нашел в себе силы на ироническую усмешку. – Просто ты идиот.

– Не нравится, ищите нормального, – я тоже усмехнулся в ответ.

– Нормальных у нас полно, – вздохнул он. – Нам вот как раз такой придурок и нужен. Но уж очень трудно с вами, с придурками.

Гравилет тряхнуло, а через миг он коснулся земли посадочными полозьями. Я метнулся было к люку, но альбинос меня остановил:

– Прежде чем наделаешь еще больше глупостей, послушай.

– Ну? – обернулся я.

– Один из наших роботов после шторма обнаружил на побережье сейф. Сейф с документами, в числе которых координаты законсервированных баз. Ты не думаешь, что наши цели могут иметь точки пересечения?

Я замер. Конечно, он мог блефовать. И я обязан был рассчитывать, что он блефует. Но слишком уж лакомым показался мне предложенный кусок. На заброшенных военных шельфовых точках теоретически можно было отыскать ответы на многие важные для меня вопросы. Например, как извести биотехов под корень. Навсегда.

– Жду вас у себя на базе, – кивнул я. – Как очухаетесь. Но без горилл, с доказательствами и с предварительным уведомлением по коммуникатору. Побеседуем.

Я распахнул люк и сощурился от ударившего в глаза яркого света. Судя по времени полета, мы должны были удалиться от развалин минимум на километр в какую-либо сторону. Но пилот оказался хитрее. Он просто поднялся над руинами, описал круг, а потом опустился в то же место, откуда взлетел. А я, распахнув люк, оказался в луче прожектора под прицелом пяти пулеметов. Без сомнения уже заряженных. Наверное в этот момент альбинос должен был выкрикнуть: «Не стрелять!», но ничего подобного я не услышал.

Я давно усвоил, что безвыходных ситуаций не бывает. Проблема лишь в том, что из многих ситуаций выход лежит только в сторону крематория. Таких я старался избегать по мере возможности.

В первый миг я подумал, что вляпался. Но в следующий никто не выстрелил, а это означало, что из создавшейся ситуации выхода как минимум два. Один, как обычно, в сторону крематория, а второй сдаться. И при всей его постыдности, при всем его неудобстве, выбрать я решил именно этот, второй выход.

Крематорий от меня никуда не уйдет, и не в моих интересах было сокращать до него дорогу. К тому же у меня в руке оставался пистолет, пусть и плохонький, но вряд ли снаружи знали о том, что он пневматический. Пускать его в ход из моей позиции было безумием, поэтому я незаметно сунул его за пояс и поднял руки.

В любой момент мог подать голос альбинос и пустить под откос все мои задумки. Я был к этому внутренне готов, но лучше бы успеть сделать что-то значительное до смены правил игры.

Спрыгнув на землю, я сделал пару шагов вперед, но ко мне сразу подскочил один из охранников с пулеметом. Двое других выдвинулись вперед, не спуская с меня прицелов. А я решил использовать фактор, всегда выручавший меня в трудных случаях. Фактор неожиданности, когда происходит нечто, на анализ чего противнику нужна минимум секунда.

Люди редко считают секунды, но когда знаешь, как поступить, секунда превращается в бездну времени, за которую решается, жить тебе или умереть. Я подпустил ближайшего охранника почти вплотную, выхватил пистолет, одновременно перекинув большим пальцем флажок предохранителя, и всадил ему пулю точно в глаз.

Эффект от попадания превзошел все мои ожидания. Верзила выронил пулемет почти мне в руку, отшатнулся, сделал шаг назад, и тут же его голова с грохотом разлетелась в клочья, раскидав вокруг жирные кровавые комья. Это было похоже на попадание в арбуз из противотанковой пушки, а не в голову из пневматики.

Такое поведение малокалиберной пули, выпущенной из пневматического пистолета, шокировало меня самого, но теряться было некогда. Сообразив, что трофейное оружие обладает куда большей, чем казалось, разрушительной мощью, я оставил пулемет в левой руке и еще дважды пальнул из плевательницы альбиноса.

Одному охраннику попал в грудь, другому в шею. После короткой задержки прозвучали два взрыва и два тела рухнули неподалеку на бетонное крошево. Остальные тихо, спокойно сложили оружие и молящими взглядами уставились на меня.

С удивлением я понял, что убил только одного, которому снесло голову. Двое других ворочались на земле и постанывали, но бойцовские качества утратили полностью.

Я передернул затвор пулемета и усмехнулся. Патронов в нем по-прежнему не было. На испуг брали, умники. Ну-ну…

– Кто дернется, лишится башки, – предупредил я, хотя в этом уже отпала необходимость. – Быстро все в подвал, и не высовываться.

Можно было завладеть гравилетом и пленить альбиноса, но я посчитал это излишним. И так мне сильно повезло. Я решил не искушать судьбу, а просто выскочил из прожекторного луча и растворился в развалинах.

Спешно миновав три квартала, я сориентировался поточнее и прикинул, что от бара меня отделяет не более пятнадцати минут хорошего хода.

Двигать лучше всего было туда, поскольку Алекс был человеком исполнительным, и если получил сигнал прибыть на место, то будет там ждать, пока ситуация не изменится кардинальным образом.

Ночью бродить по трущебам, не самое безопасное занятие, но я чувствовал себя вполне уверенно, поигрывая крошечным пистолетом. Надо же, каким неожиданным оказался трофей! Причем, кроме вполне достаточного останавливающего действия, он обладал низкой, судя по всему, летальностью, но сокрушительным деморализующим эффектом, что зачастую важнее скорострельности и калибра. Особенно в условиях города.

Когда до бара оставалось метров двести, я не смог больше бороться с любопытством, остановился и извлек из пистолета магазин. Мне было до одури интересно, чем же он там снаряжен.

Часть магазина занимал баллончик со сжатым газом, а спереди от него виднелись готовые к подаче в ствол пули. Небольшие такие пульки калибром чуть больше четырех миллиметров и примерно сантиметр в длину. Двадцать четыре штуки. Но меня поразило, что они не имели и намека на металлический блеск. Более того, материал, из которого они были сделаны, показался мне аморфным и рыхлым. Вроде парафина. Непрозрачная белая масса. И этим может голову разнести?

Я был далек от мысли, что крохотную пульку можно оснастить детонатором и взрывчатой смесью. Ну, сколько там взрывчатки поместится? Хотя капелька нитрожира, выработанного боевыми железами биотехов, вполне могла произвести похожий эффект. Вот только найдется ли придурок, готовый таскать в кармане двадцать капель нитрожира, способного рвануть от неосторожного взгляда? Чушь.

Чтобы докопаться до истины, я извлек одну пульку. Она оказалась тяжелее, чем я ожидал. Это натолкнуло на мысль, что под мягкой парафиновой оболочкой может скрываться нечто весьма интересное.

Улыбнувшись, я сковырнул парафин и тут же громко выругался от боли. Палец чем-то всерьез обожгло. Пулька выпала в грязную лужицу возле ног, но не утонула, а начала вести себя уж совсем неожиданно. Она с огромной скоростью и громким шипением начала хаотично носиться по поверхности воды, подобно катеру, оставляя за собой хорошо видимый пузырящийся след.

От удивления я отшатнулся, и в этот миг воздух передо мной взорвался, чуть опалив лицо. В ушах засвистело.

Честно говоря, у меня челюсть отвисла от удивления и легкого шока. Ни с чем подобным мне отродясь сталкиваться не приходилось. Лично я не мог объяснить поведение маленькой пульки ни с точки зрения известной мне физики, ни с точки зрения известной мне химии. Колдовство какое-то, иначе не скажешь.

Ошеломленный, я осторожно вставил магазин на место, сунул пистолет за пояс и поспешил к бару. Через минуту мне навстречу из-за угла выскочил Алекс. В нем килограммов сто без малого, поэтому столкнуться с ним на полном ходу, все равно что с внедорожником на малой скорости. Если и не все равно, то разницы мало. Увернуться от столкновения я не успел, а потому кеглей отлетел и шлепнулся в грязь на краю улицы.

– Извини, – сказал Алекс, протягивая мне руку и помогая подняться. – Не ушибся?

– Переживу, – пробурчал я в ответ. Хотя шарахнул он меня действительно не слабо.

– Что там рвануло? Твоих рук дело? Что вообще происходит?

– Потом расскажу, – пообещал я. – Машина далеко?

– За углом, возле бара. Давай, колись. Знаю я твои «потом».

Пришлось вкратце рассказать Алексу о произошедшем. Он воодушевился. А когда я дошел до описания действия альбиносовой пули, он воскликнул:

– Щелочной метал! Натрий, скорее всего.

– Что? – удивился я.

– Натрий. Он с водой реагирует очень бурно, со взрывом. А тело человека, сам понимаешь, почти целиком из воды и состоит. Со всеми вытекающими последствиями. Но вода и в воздухе есть, так что натриевые пули должны быть чем-то непроницаемым покрыты. В лабораториях его под слоем керосина держат.

– А ты откуда знаешь? – удивился я.

– В школе надо было учиться, – с усмешкой ответил Алекс.

– Это уж точно, – невесело согласился я. – Ладно, пора на базу.

Мы завернули за угол, к машине. Алекс сел в пилотское кресло, я справа. Он запустил турбину нашего полуспортивного «Кросс-Эйра», и мы, с визгом резины развернувшись посреди улицы, помчались по ночному городу в сторону базы.

Когда миновали окраины, я закончил пересказывать историю с альбиносом.

– Ну и зачем ты заварушку устроил? – удивился Алекс. – Надо было соглашаться на все, потом разобрались бы.

Вот что мне в Алексе нравилось, это простая житейская мудрость. Но я как-то привык двигаться по пути наибольшего сопротивления. В не малой степени такой подход сформировался под влиянием Кочи, полудикого австралийца, с которым мы протопали вместе через всю Суматру.

– Не ищи простых путей, – сказал он мне как-то раз у костра в лесу. – В жизни пути как тропы. Легкие идут под гору и кончаются пропастью, а трудные ведут в гору, к сияющим в небесах вершинам.

– Иногда нет смысла попусту тратить энергию, – пожал я тогда плечами. – У нас, у русских, есть поговорка, что умный в гору не пойдет, умный гору обойдет.

– Умный да, – легко согласился Коча. – Но я говорю не про ум, а про мудрость. К тому же у каждого свой путь, Хай. Твой ведет вверх и простым не будет. Вселенная так устроена, что в ней не бывает случайностей. Случайностями нам кажутся события, причины которых скрыты от наших глаз. И если вдруг на гладкой воде побежала волна, значит где-то, за пределами твоего видения, в воду упал большой камень.

– Это к чему? – удивился я. – Не вижу связи.

– Тебя зовут Вершинский, – он с трудом выговорил русскую фамилию. – Ты сам говорил, что это имя имеет общий корень с вершиной.

– И что? – На самом деле я уже понял, к чему он клонит.

– Простые пути для других людей, – ответил он и подкинул пучок хвороста в жаркий огонь.

Из костра взметнулись искры и умчались к вершинам вселенского мироздания. С тех пор я заметил, что успех ожидал меня в конце трудных путей. Только попытаешься скатиться по траектории наименьшего сопротивления, только отпустишь весла, так сразу мир вокруг превращается в унылую трясину. А начнешь барахтаться, все выправляется.

Правда, не всегда хватало сил. После того, как затонул наш подводный корабль, мне стало так худо, что не хватало воли на активные действия. Но теперь, в машине, я ощущал какой-то перелом и в себе, и в окружающем пространстве. Конечно, можно было согласиться на условия альбиноса, а потом разобраться с трудностями по мере их появления.

Но мне надоело существование в виде овоща на грядке. Эти чертовы негры вывели меня из себя. И альбинос вывел. К дьяволу все!

– Мне показалось, что так будет лучше, – ответил я Алексу. – Теперь он сам приползет. Некуда ему будет сунуться. А мы сможем действовать, как выгодно нам.

– Буду рад, если ты окажешься прав.

– Я тоже, – невесело усмехнулся я.