3.

Черная «Волга» въехала во двор и остановилась рядом с микроавтобусом «скорой». Сумерки белой ночи вздрагивали сполохами мигалки.

Задняя дверь легковушки открылась и из нее вышел невысокий полноватый мужчина лет тридцати. Подошел к «скорой».

– Где участковый? – устало спросил он у водителя, показав милицейское удостоверение.

– Наверху, в квартире. – водитель нехотя оторвался от книжки. – Держит этого психа в наручниках. Третий этаж направо, вон, где свет.

Мужчина вздохнул, вошел в подъезд и не торопясь поднялся по лестнице. Нужная дверь не заперта. Он толкнул ее, и сразу услышал басовитый звериный рык.

– Здесь что, собака? – спросил он, не переступая порог.

– Нет, Максим Евгеньевич. – ответил мужской голос из кухни. – Заходите. Это задержанный так рычит. Псих, явное дело.

Пол в кухне был испачкан в крови, на нем валялся разбитый стакан, осколки бутылки и перевернутая сковорода. Рядом с плитой лежал крепкий мужик – руки в наручниках, ноги связаны широким ремнем, лицо все в крови.

У него на спине грузно сидел участковый, милицейская фуражка лежала на залитом коньяком столе.

– Врачи, заразы… – пожаловался он. – Не хотят его вниз тащить. Боятся. Сейчас должен патруль подъехать, тогда мы его спустим.

Мужик снова зарычал, на губах показалась кровавая пена.

Раздался мелодичный сигнал и Максим Евгеньевич снял с пояса сотовый телефон.

– Да, следователь Терентьев. На месте. Сейчас все узнаю и доложу. Ладно, хорошо. Утром будет рапорт. Но предварительно буйное помешательство, причем красавца явно кто-то угостил бутылкой по голове. Бытовуха. Да, хорошо.

– Это не просто красавец. – не слезая со спины задержанного, пояснил участковый. – Это Георгий Суашвили, довольно известный предприниматель. А бутылкой его, скорее всего, угостила доченька, которую он привез черте знает откуда.. Соседка видела, как после шума и крика девушка выскочила из подъезда с пятнами крови на футболке. Но милицию бабуля вызвала только после того, как услышала рык. Мой помощник с ней уже говорил.

Свихнувшийся предприниматель снова зарычал, словно демонстрируя возможности. Он несколько раз дернулся, но участковый сидел крепко, удерживая за шею наработанным хватом.

– Где этот, блин, наряд? – зло фыркнул он.

Внизу заурчал мотор подъехавшего «уазика».

– Легки на помине…

По лестнице загремели штурмовые ботинки, входная дверь распахнулась и в кухню вошли три здоровенных милиционера в бронежилетах. На плече одного висел автомат.

– Этот? – спросил он.

– Ага… – участковый привстал. – Только осторожнее с ним, эта зараза кусается.

Патрульный ухватил лежащего за воротник и брючный ремень, ловко поставил на ноги.

– Ноги развяжи. – повернулся он к участковому. – Не тащить же его на руках…

В этот момент псих извернулся и резко укусил патрульного за ухо. Брызнула кровь.

– А-а-а!!! – заорал укушенный. – Падла!

Он наотмашь шарахнул кулаком в оскаленные зубы, но сумасшедший даже от такого удара сумел устоять на ногах. Только дернулся и снова бросился с надсадным ревом.

Ремень у него на лодыжках лопнул с сухим треском.

Озверевший предприниматель снова бросился на патрульного и на этот раз нервы милиционера не выдержали. Он закрыл лицо руками, спасаясь от вымазанных в крови зубов, потерял равновесие и грохнулся на пол прихожей.

Двое оставшихся на ногах патрульных попытались преградить дорогу, но псих буквально смел их ударом тела. Цепь наручников не выдержала и разлетелась звенящими звеньями.

– Стреляй! – опомнился от первого шока следователь.

Участковый выхватил пистолет и звякнул затвором.

Выстрел грохнул так, что дрогнули стекла, тонкий дым заволок кухню. Тут же второй выстрел в удаляющуюся спину, почти в упор – бегущего отбросило до самой стены, но и в этот раз он устоял на ногах.

Через секунду рев раздался уже в подъезде.

– Вперед! – следователь закричал изо всех сил.

Участковый рванулся первым, за ним безоружный следователь и только потом поднялись на ноги патрульные. Укушенный сорвал с плеча автомат.

– Убью суку! – заорал он, передергивая затвор.

Следователь еще ничего толком не понял, но инстинкт преследования сработал помимо воли, ноги загрохотали по лестнице и вынесли во двор. В сумраке хлопнул еще один выстрел и тут же раздался истошный крик.

Когда следователь бегом обогнул «скорую», участковый уже лежал на асфальте и захлебывался в крови из разодранного горла.

– Я в него три раза… – прохрипел он. – В упор…

Сгорбленная фигура буйнопомешанного прыжками удалялась в сторону порта.

– Где врач «скорой»?! – выкрикнул следователь, подбирая с асфальта «ПМ».

Сзади уже ломились патрульные, но он успел прицельно послать три пули, прежде чем загрохотал автомат. Гильзы со звоном посыпались на асфальт, бегущий несколько раз споткнулся и побежал широким зигзагом.

– Заговоренный, гад! – вытаращился водитель наряда. – Сейчас я ему…

Он прыгнул за руль «уазика», запустил двигатель и со скрежетом вогнал передачу. Машина тремя судорожными рывками сорвалась с места и, набрав скорость, сбила далеко отбежавшего сумасшедшего. Тот повалился как сноп, несколько раз перевернулся под днищем, вскочил и снова побежал, сильно припадая на левую ногу. Автоматчик присел на одно колено и отстрелял в него остаток патронов. Одна из пуль попала предпринимателю в голову, куски черепа и кровавые брызги фонтаном разлетелись метра на полтора. Он пробежал еще с десяток шагов, повалился на колени и взвыл совершенно нечеловеческим голосом.

Водитель выскочил из «уазика», достал из кобуры «стечкин» и один за другим отстрелял в голову Георгия Суашвили десять патронов. Только после этого сумасшедший упал лицом на асфальт.

Стало тихо.

От мусорного контейнера через двор метнулась ошалевшая от пальбы черная кошка.

– Ни фига себе… – Максим Евгеньевич подошел к трупу. – Смотри что!

Ночной прохладой пороховой дым прибило к асфальту, от головы предпринимателя почти ничего не осталось. Обрубок шеи подрагивал во внезапно замершей кровавой луже.

– Господи Исусе Христе! – водила побелел и торопливо осенил себя крестным знамением. – Избави меня от лукавого!

– Как же девчонка с ним справилась? – Терентьев в лукавого не верил, он знал, что всему есть научное обоснование. – Н-да. Надо бы, чтобы паталогоанатомы получше с ним покопались. Может наркотик какой…

– Хрен знает что… Чертовщина какая-то! – начальник патруля весь перемазался в собственной крови. – Пойдем, а то эта тварь участкового сильно подрала. Чего только не придумают!

Начальнику патруля не волновала ни мистика, ни наука.

С медсестрой случилась истерика, врач «скорой» справлялся сам, торопливо прилаживая капельницу к руке участкового.

– Жить будет. – буркнул он.

Водитель помог уложить раненного на носилки.

* * *

«Тик-так» – говорили огромные часы из черного дерева.

Плотные бордовые шторы исключали белую ночь из цикла существования. Она была не нужна.

«Тик-так». Маятник метался серебряным блюдцем.

Ночь была настоящей, такой, какой и должна быть ночь.

Пусть по небу разливается отражение солнца, но в этой комнате все должно быть так, как решил хозяин. Иначе он не был бы хозяином. Разум должен повелевать пространством, а не наоборот.

«Тик-так». В комнате почти не было мебели. Только стеллажи книг по стенам, огромное черное кресло и такой же диван. Еще был несколько излишний стеклянный столик с хрустальным бокалом. Специально стеклянный, чтоб быть прозрачным и почти невидимым. А вот часы лишними не были, они задавали комнате ритм. У всего должен быть ритм, иначе как понять, что это реально?

Кроме книг на стеллажах были вещи. Подсвечник из бронзы, старинный барометр в деревянной оправе, древнее бронзовое зеркало и мягко светящийся кнопками телефон.

«Тик-так».

Глубоко за шторами по улице пролетел вой сирены. Очень тихо, на самой границе восприятия слуха. Хозяин нахмурился и потянулся к бокалу. Блестящая пуговица коротко звякнула о стекло столика.

Что-то пошло не так, что-то вмешалось в рассчитанный ход игры. Точнее кто-то. Странно, а ведь казалось, что еще немного усилий и эта жемчужина упадет в глубины сокровищницы. Хотя в таких делах всегда большой риск. Проще было бы уничтожить ее сразу, но иногда так приятно почувствовать вкус хоть и маленькой, но настоящей победы.

Игра.

Хозяин пригубил вино из бокала. Красное в темноте казалось почти черным – густое пламя в клетке хрустальных граней.

Да, мир определенно стал жестче, это всегда заметно по вкусу вина. Неприятно. Пожалуй, с этим что-то придется делать.

Маятник подталкивал мгновения ночи.

«Тик-так».

* * *

Город за окном машины казался почти прозрачным – игра света в отсутствии тени. Терентьев хмуро сидел на заднем сиденье «Волги», покачиваясь в такт разгонам и торможениям

– Странно… – водитель посмотрел в зеркало заднего вида. – В Москве нервный прессинг явно больше, а процент сумасшедших меньше, чем в Питере. Иногда я и себя ловлю на мысли, что от этого города меня разносит. От белой ночи, от этого гранита, от какой-то всеобщей отдаленности… Словно до других городов не расстояние надо мерять, а время. А еще вот такие, как сегодня! Это же тронуться можно! Где это видно, чтоб у человека кровь замерзла среди лета?

– Ты устал… – успокоил его Терентьев. – Третье дежурство подряд такая колбасня. Меня тоже скоро кошмары начнут доставать. Выбрось из головы, медики разберутся, что у него там с кровью. Может нажрался дряни какой. Сейчас чего только не пробуют ради кайфа.

– Я и говорю. Скоро всю милицию придется переодевать в белые халаты санитаров.

– Не придется. – Следователь устало прикрыл глаза. – Ты просто в Питере недавно. Привыкнешь.

– Ну, не знаю… Раньше мы явно реже выезжали на психов. Как-то тревожно мне, Максим Евгеньевич. Будто вокруг что-то меняется.

– В Питере это называется «лето». – улыбнулся Терентьев и удобно вжался в уголок между дверцей и спинкой сиденья.

4.

На ближайшей лавочке разлегся здоровенный рыжий кот. Он купался в брызгах яркого утра, он жмурился и вытягивал лапы так, словно утро, тепло и солнце включили специально, по его, котовому, указанию. Светка издали увидела Инну. Подруга шла беспрестанно оглядываясь, темные пижонские очки до смешного нелепо смотрелись в комплекте с ее простоватой одеждой.

– Ну и очки у тебя! – усмехнулась Светка вместо привета. – Где взяла-то? Баксов сто, не меньше тянут.

– Ну это… Одного друга. Что, хорошие?

– Держи скорее, а то растает. – Светка протянула Инне одно эскимо. – Чего это ты вся светишься? Влюбилась? В друга-то?

– А ты, что? Экстрасенс? – смутилась Инна.

– Если бы я была экстрасенсом, то не мучилась бы от любопытства – трахнула ты его или нет? Но то, что ты втюрилась по уши, написано у тебя прямо на лбу. Бегущей строкой.

– Не знаю… – Инна задумчиво развернула фольгу. – За три дня разве можно влюбиться? За это время можно затащить кого-то в постель. Но разве это имеет отношение к настоящему чувству?

– Имеет. А вообще, иди ты нафиг. Тоже мне «барышня тургеневская». – подковырнула Светка. – Гонишь всякую фигню. Влюбляются либо с первого раза, либо за деньги. Ешь эскимо, а то растает. Испачкаешься.

– За деньги не влюбляются… – сурово произнесла Инна.

По асфальтовым дорожкам прыгали пятна света и воробьи. Кот на них реагировал вяло, только лениво покачивал кончиком хвоста.

– Давай, рассказывай! Не томи! А то ведь лопнешь от избытка эмоций… – у Светки глаза так и сияли от любопытства. – Кто он? Где работает?

Инна откусила эскимо и задумчиво проводила взглядом малыша, гоняющего по скверику трехколесный велосипед.

– Этот Сергей совершенно необычный. – смущаясь, выговорила она мягким нежным голосом. – Хочешь скажу честно? Волшебный.

– Принц из сказки? – Светка растянула губы в ехидную улыбку.

– Представь себе – да. И зря ты прикалываешься!

Светка вздохнула:

– Я не прикалываюсь, я завидую. Я, может, сама о принце мечтаю… Хотела бы взглянуть на какого-нибудь мужика твоими глазами. Но как-то не получается. Или мне такие попадаются…

Она деловито лизнула эскимо и поправила фольгу обертки.

– Это потому, что ты их снимаешь, как шубу с вешалки. Говорю тебе – Сергей совершенно не вписывается в мой опыт общения с мужским полом. Ну прикинь, ни разу даже не намекнул, что я ему что-то должна. Хотя живу у него четвертый день.

– Да?! Прикольно. Может, у него серьезные намерения? – предположила Светка. – Прикольно. Обычно мужики один раз в кабак сводят и уже уверены, что им должны по уши. Или он гей?

– Никакой он не гей! – возмутилась Инна. – Я же говорю! И вообще он волшебный. Знаешь, как он двигается? Как кошка! И еще… – Инна оглянулась и понизила голос до шепота. – Я даже не знаю, чем он вообще занимается. Может быть, фотограф. У него куча фотографий, на которых просто снят город. Там, сям. Дома, мосты, кладбище, иногда люди. Переход на площади Труда, сфинксы на Ваське и ворота какого-то таксопарка. С разных ракурсов одно и тоже, только в разное время.

– По-моему он псих и занимается фигней. – разочарованно протянула Светка. – В Питере таких валом. Впрочем, вы с ним два сапога – пара. Хотя очки у него приличные… Ну и пусть псих. Выходи за него, пока есть возможность.

– Никакой он не псих! Он пишет стихи, читает по-японски и еще у него есть настоящий меч. Острый, как бритва. Где ты видела такого психа?

Светка пожала плечами:

– Именно это я и называю психом. Почему-то все сказочные принцы немного ненормальные. И как правило нищие. Я бы предпочла принца в белом открытом «мерсе», с домом, бассейном и сауной.

– Не бывает. – убежденно качнула головой Инна. – Большинство богатых людей – сволочи. Иначе как бы они стали такими богатыми? Заработать на открытый «мерс» и дом с бассейном, невозможно в принципе. Для этого обязательно надо кого-то убить.

– Да ладно тебе! – поморщилась Светка. – Люди поднимались на торговле, политике, шоу-бизнесе или рекламе. Для этого не надо никого убивать.

Инна вспыхнула:

– Ты все понимаешь до ужаса буквально. Убивать, это вовсе не значит впрямую душить, резать или стрелять. Можно быть политиком и развязать войну, заработав кучу денег на этом, а можно работать в рекламе и рекламировать отвратительные сигареты, от которых рак наступает после третьей затяжки. Даже в шоу-бизнесе можно убивать не только таланты или надежду, но и людей, устраивая истерию на концертах. Без этого миллион не заработать. Ладно. Ты конспекты принесла?

– На, прогульщица. – Светка достала из сумочки три толстых тетради. – Изучай.

Инна взяла тетрадку и открыла последние исписанные страницы. По широкой дорожке парка медленно профыркал милицейский «уазик».

– Блин… – она прикрыла тетрадкой лицо.

– Ты чего? Чего щемишься-то? – Светка посмотрела на подругу, как на сумасшедшую.

Инна прошипела, продолжая прятаться:

– Дурочка, меня же наверняка ищут! Еще не известно, что стало с папашей.

– А-а-а… – Светка довольно равнодушно позлорадствовала. – Я тебе говорила, что этим кончится. Он сам мечтал тебя трахнуть, но инстинкт запрещал. Вот и решил подложить корефану. Типичный инцест.

– Как это мерзко… – Инна непроизвольно закусила губу.

Эскимо совсем растаяло. Боясь испачкаться, она выбросила огрызок в траву. Кот тут же поднял голову, потянулся и лениво направился к случайному лакомству.

– На твоем месте я бы не щемилась, а постриглась бы и покрасилась. – деловито сказала Светка и выбросила пустую палочку от эскимо в урну. – Волосы накоротко и в красный цвет. Будет круто. Чем ярче, тем безопаснее. И шмотки унисекс. У тебя же хорошее лицо, фигура вполне нормальная. Чего ты ходишь, как клуша деревенская? Откуда у тебя этот дурацкий сарафан? С этими очками точно, как корове седло. Если бы я была ментом…

Светка выразительно поджала губы.

– Сергей купил. – с нежностью сообщила Инна и погладила легкую ткань. – Просто принес и все. А что, тебе не нравится?

– Точно чокнутый. – Светка придирчиво оглядела подругу. – Тебе нужны белые парусиновые брюки, не в облипку, но и чтоб не висели. Наверх лучше всего рубашку в клетку. Закатишь рукав, будет очень сексуально.

– Ты представляешь, на кого я буду похожа? Я такое никогда не носила!

– Что и требовалось доказать. Никто из знакомых тебя не узнает, а на фотографию ты и вовсе не будешь похожа. Дешево и сердито.

Инна упрямо помотала головой и поднялась с лавочки:

– Ладно, Светик, спасибо, что пришла. Ты извини. Мне пора. Я еще хочу заскочить кое-куда, а потом побегу к Сергею. Конспекты я просмотрю и завтра отдам – неохота отставать от программы. Ладно?

– Давай, подпольщица. Подумай насчет одежды-то. Хочешь, я принесу тебе что-нибудь. – Светка коротко чмокнула в щеку. – Беги, пока троллейбус…

Инна махнула рукой на прощание, бросила тетрадки в сумочку и побежала по дорожке в сторону остановки.

Она успела вскочить в заднюю дверь уже на ходу.