Глава 5

В которой Пичугин встречает нового начальника и признается, что у него ничего не было, а в награду получает новенький смартфон

Когда Наталья скрылась из виду за дверями Роспотребнадзора, Пичугин прикинул, как лучше исполнить ее просьбу о приобретении спортивного питания. Он представления не имел, где это можно быстро и без проблем приобрести в Воронеже.

– Станислав Аркадьевич! – произнес он, обращаясь к Кочергину. – Не в службу, а в дружбу, как говорится. Личная просьба от Натальи Викторовны. Как вы заметили, она дама очень спортивная, не просто за фигурой следит, а у нее пунктик на питании. Мы в таком темпе собирались, что она не успела взять с собой запас. Не будете ли вы так любезны, организуйте покупку пары ведер сухой смеси белкового состава для атлетов. И пару баночек аминокислот ZMA.

Кочергин улыбнулся:

– Хороша девочка! Сколько ей? Тридцатничка еще нет? Все организуем в лучшем виде, не волнуйтесь. Куда доставить?

– Я думал, вы нам какой-нибудь транспорт дадите? – намекнул Олег.

– Вот, – обвел рукой салон джипа Кочергин. – Все удобства. И простор, и кондишен, и персональный водитель! Скорость, правда, не высока, но нам тут гонять негде. Знакомьтесь, это Володя, сержант полиции. Насчет питания не беспокойтесь. Пока будете в УФСБ, он все доставит. Так, Володя?

Водитель кивнул, не отрываясь от дороги, но все-таки добавил:

– Так точно, сделаю!

– Володя! Меня отвезешь в РПН на совещание, а сам вернешься к Олегу Ивановичу и поступаешь в его распоряжение!

На этот раз водитель ответил коротко:

– Есть!

Уже выходя из «Патриота», Пичугин прошептал, наклонившись к уху Кочергина:

– Ей тридцать пять, Станислав Аркадьевич. Вот что делают спорт и здоровый образ жизни!

Он аккуратно закрыл дверцу, оставив изумленного генерала в машине.

Дежурный по управлению выслушал Пичугина, связался по телефону с кем-то, после чего выписал временный пропуск. В провожатые ему выделили женщину-лейтенанта, но у той, видимо, тоже было немало дел, поэтому она сопроводила аналитика до нужного коридора и подсказала, за какой дверью его ждут.

«Странная ситуация, – подумал Пичугин. – Что-то тут не так. Даже в глуши не видел, чтобы неизвестно кого отпускали разгуливать по управлению ФСБ. Проверка? Подстава?»

Верить хотелось в лучшее, но готовиться он привык к худшему. Собравшись с духом, перешагнул порог просторного кабинета, который имел вытянутую форму, из-за чего больше напоминал отгороженную стенами часть дворцового коридора. Убранство тоже было под стать дворцовому. На дальней длинной стене красовался герб, точнее, это была эмблема ФСБ, но от старинного герба со щитом и мечом она отличалась мало. Слева и справа от эмблемы возвышались два одинаковых остекленных шкафа из орехового массива. На их полках сверкали кубки, холодное оружие на подставках, привезенное из разных стран, дипломы в рамках, различные сувениры, от морских раковин до статуэтки из черного дерева, изображающей африканскую пару, совокупляющуюся стоя.

Торцевые короткие стены были по всей ширине затянуты плотными бордовыми портьерами. Вряд ли там были окна, скорее шторы скрывали двери в прилегающие помещения.

Вдоль шкафов, почти во всю длину кабинета, тянулся стол, тоже сделанный из цельного древесного массива. Массивную столешницу, толщиной не менее пятнадцати сантиметров, украшала инкрустация в виде звездной карты со стилизованными изображениями зодиакальных созвездий.

Пичугин уже много раз убеждался, что чем дальше от Москвы находится кабинет управления ФСБ, тем затейливее он обставлен.

За столом сидел генерал-майор, в мундире и при погонах, довольно молодой для своего звания и должности. По его лицу трудно было определить точный возраст, уж слишком много событий оставили на нем следы, но был точно моложе Пичугина.

– Давайте сразу договоримся общаться без званий. Меня зовут Эдуард Филиппович, – представился он, поднимаясь навстречу вошедшему.

– У меня и нет звания. – Пичугин с улыбкой пожал плечами.

– Лукавите, дорогой мой! Лукавите! Вы – капитан запаса.

Начало разговора Пичугину не понравилось. Обращение «дорогой мой» было свойственно генералу Ковалеву, у которого Пичугин работал внештатным аналитиком после увольнения из ФСБ. Любая ассоциация с человеком, нанявшим киллера для Натальи, вызывала теперь крайне неприятные воспоминания. У него даже улыбка невольно слетела с губ, что не укрылось от цепкого взгляда Эдуарда Филипповича.

– Устали? – спросил тот.

– Есть немного. Прошедшие сутки были непростыми, – честно ответил Пичугин. – Плюс не самый комфортный перелет. Полтора часа на турбовинтовом транспортном самолете… Сами понимаете, не пассажирский лайнер.

– Да, отвыкли мы, отвыкли… – Эдуард Филиппович откинулся на спинку кожаного кресла, не уточняя, от чего они отвыкли, но добавил: – Раньше на У-2 и «Аннушках» летали, и ничего. Вы присаживайтесь, Олег Иванович, не стесняйтесь.

Пичугин опустился на один из многочисленных стульев, устроившись прямо напротив генерала.

– Ладно, приступим к делу. – Начальник воронежской ФСБ говорил спокойно, никаких бумаг перед ним не было, даже экран компьютера не светился. – Генерал Трифонов сообщил мне о вашем прибытии и о цели этого прибытия. А также сообщил о вашей роли в выявлении преступного замысла генерала Ковалева. Отработали вы замечательно, прямо виртуозно. Но тут, насколько я понимаю, вам предстоит работа больше в стиле полицейского расследования. Или я ошибаюсь?

«Похоже, не все ему Трифонов рассказал, – с тревогой подумал Пичугин. – Интересно, почему? Не доверяет? Только ли чумой и мерами борьбы вызван такой интерес? Ведь в Москве мы справились, почти не прибегая к помощи этого ведомства. Почти».

Пугающая догадка забрезжила на границе сознания, и от нее пробил озноб. Пичугин, чтобы сохранить самообладание, запретил себе думать в этом направлении. Нельзя выдавать себя.

– Что вы считаете стилем полицейского расследования? – вопросом на вопрос ответил Пичугин.

Это была его любимая тактика. Кем бы ни был собеседник, мягко, корректно вынудить его выйти за рамки привычных поведенческих шаблонов. И посмотреть, что получится.

– Эээ… – Эдуард Филлипович замялся. – Ладно, сформулирую вопрос иначе. Более точно. Насколько текущие события в Воронеже отвечают нашему, так сказать, профилю? Еще точнее, насколько они угрожают национальной безопасности?

– Возможная эпидемия чумы? – Пичугин нахмурился. – Очень угрожает она национальной безопасности. Сверх всякой меры.

– Я не об этом… – Эдуард Филиппович, видимо, сообразил, что Пичугин куда более крепкий орешек, чем он решил при первом взгляде. – Понимаете, генерал Трифонов у нас известный… Ну, как бы помягче выразиться о высоком начальстве… С его точки зрения, перестраховка – страшный грех. Поэтому он всегда выдает ситуацию мягче, чем она есть на самом деле. Понимаете? Я бы хотел услышать ваше личное мнение как преуспевшего внештатного аналитика.

– Боюсь вас разочаровать, – честно признался Пичугин. – Я не уполномочен давать какие-то личные оценки за пределами мнения непосредственного начальства.

– Э… А вам не кажется, дорогой мой…

– Нет, не кажется, – отрезал Пичугин. – Я прибыл в Воронеж в составе комиссии РПН, а также и по приказу генерала Трифонова с конкретной задачей – помочь сотрудникам Роспотребнадзора в установлении личности неизвестного заболевшего, с чем не справляется местное УВД и, между прочим, вы тоже. Ибо пока неизвестно, кто он, откуда и с кем имел контакты до обнаружения, высок риск распространения инфекции. Сами специалисты РПН эту задачу решить не смогут. Только совместными усилиями с МЧС, МВД и ФСБ.

– Ха! Лихо! – Эдуард Филиппович рассмеялся. – С чего вы взяли, что мы не справляемся? Я хочу понять, дорогой мой, что от нас скрывает генерал Трифонов? Он бы не послал вас сюда из Москвы, если бы дело касалось только установления личности какого-то бездомного. Речь, вероятно, идет о теракте с применением бактериологического оружия?

– Мочало сначала… – Пичугин устало выдохнул. – Я не уполномочен…

Слева раздался громкий хлопок в ладоши. Пичугин повернул голову и увидел генерала Трифонова собственной персоной, вышедшего из-за портьеры и аплодирующего последней реплике.

– Браво! – произнес Трифонов. – С вами, Олег Иванович, можно смело в разведку ходить. Я, говорит, не уполномочен… Генералу ФСБ… Ай да молодец! Вот на таких людях, Эдик, и держится национальная безопасность. А не на таких лоботрясах, как ты, скороспело нацепивших генеральские эполеты.

– Товарищ генерал! – обиженно протянул Эдуард Филиппович.

– Цыц! – велел Трифонов. – А вы молодец, Олег Иванович. А то отпустишь кого в свободный полет, так тем только дай возможность начальство прополоскать.

– Проверяли? – удивленно спросил Пичугин.

На самом деле, процентов на семьдесят удивление пришлось сыграть, так как он интуитивно предполагал нечто подобное. Например, что компьютер на самом деле не выключен, а генерал на прямой линии в скайпе внимательно слушает разговор. По-настоящему удивило его, что генерал опередил их с Натальей. Вот это действительно был фокус, достойный Копперфилда. Страшное предположение опять возникло в голове, но Пичугин снова отстроился от него.

– А как же! – Трифонов обогнул стол, уселся рядом с Эдуардом Филипповичем и поднял с пола кейс с защищенным ноутбуком в армейском ударопрочном корпусе. – Проверял. Есть такая надобность. Понимаешь, Эдик, Олег Иванович у нас – золотая голова. Незаменимых у нас нет, это точно, но аналитиками такого уровня грех разбрасываться. Понятно, почему Ковалев его держал вне штата. Чтобы поменьше было информации в отчетах о его заслугах. И везучий он настолько, что я, когда читал досье, целый графин воды выпил от избытка чувств. Редко когда такие качества соединяются в одном человеке. Вот ты, Эдик, везучий, но при этом мало отличаешься от столицы Кампучии. Только та Пномпень, а ты пень пнем. С Олегом Ивановичем ситуация прямо противоположная. Он и везучий, и умный, и дотошный, и преданный, что твой бобик, как выяснилось. Не уполномочен он, дескать. Ну, фрукт! Рад я, Олег Иванович, что события с Ковалевым привели вас ко мне. Очень рад.

«Он бы не приехал сюда только из-за чумы, – с замиранием сердца подумал Пичугин. – Да еще так спешил, что обогнал нас с Натальей. Что-то еще случилось. Что-то из ряда вон выходящее».

Пичугин ощутил, как на руках под рубашкой зашевелились волосы от прилива адреналина. С вегетативной реакцией справляться очень трудно, но ему удалось заставить себя дышать спокойно и контролировать голос, чтобы не изменился. Может, зрачки расширились? Не должны, не хотелось бы…

Однако именно в этот момент генерал Трифонов отвел глаза.

– А теперь, Эдик, покинь помещение, пожалуйста.

– Ну, товарищ генерал! – возмутился хозяин кабинета.

– Твою же мать, Эдик! Я очень хорошо к тебе отношусь, и ты это знаешь. Но порой ты начинаешь так тупить, что мне хочется убедить моих московских коллег в кадрах в недостаточности твоей компетенции. Если я хочу поговорить с кем-то наедине и прошу тебя покинуть помещение, ты должен телепортироваться, не возражая. А если не умеешь телепортироваться, то будь любезен поменять пространственные координаты своей задницы любым доступным для тебя способом. Иди чаю попей или покури… или адъютанта трахни.

Пичугин подумал было, что казарменная шутка относилась к нетрадиционной ориентации Эдуарда Филипповича, но потом сообразил, что это могло быть частью психологической атаки на самого Пичугина. Это могло быть попыткой заставить его мозг искать ответы на вопросы, которые не имели ни малейшего смысла. Ведь адъютантом могла быть и та самая встретившая его женщина-офицер. Наверняка и провожатую ему выбрали, чтобы напомнить о существовании женщин в штате.

«Не слабо взялись, – подумал Пичугин. – Не к добру это».

– Ладно, не кипятитесь, товарищ генерал. Так бы и сказали, что не для моих ушей. Чего грубить-то все время? Да еще при посторонних и младших по званию.

«Снова всплыл вопрос моего звания, – отметил Пичугин. – Не может это быть случайностью. Не та контора».

– Во-первых, если кого я и сочту посторонним, то уж точно не Олега Ивановича. Во-вторых, я тебе не грублю. И желаю тебе никогда не услышать, как я тебе грублю.

«Льстит, – уверенно подумал Пичугин. – Льстит безбожно и грубо. И вообще эта перепалка сильно напоминает дешевое деревенское шапито. А по факту – театр для одного зрителя. Для меня. Ну-ну. Поглядим, что дальше. Наверняка будет доверительная беседа».

Эдуард Филиппович покинул кабинет и крепко закрыл за собой дверь.

Как только щелкнул замок, Трифонов стразу стал серьезным.

– Эдик очень хороший офицер, – произнес он. – Я его еще сопляком помню. Рос под моим началом, в Москве. Оперился, перевели в Воронеж, главой управления. Молодой, не очень умный, но старательный, исполнительный и на своем месте. Волевой, умеет слушать более мозговитых консультантов, принимать решения, ценить сотрудников и нести за них личную ответственность. Так что относитесь к нему с уважением и доверием.

– Понятно. А это все для чего нужно было? – напрямую спросил Пичугин.

– А это чтобы он не расслаблялся и берега не терял, – ответил Трифонов и неожиданно заржал совершенно солдафонским хохотом.

Пичугин сглотнул. Он понимал, что с момента, как покинул машину Кочергина и переступил порог управления ФСБ, находится в состоянии массированной психологической обработки. И показное панибратство Эдуарда Филипповича, и неожиданное появление Трифонова, и театральная перебранка между двумя генералами, и доля лести в адрес Пичугина, все это вписывалось в общую картину принципов психологической атаки. Важно эту атаку осознать, что уже сделано, потом пропустить мимо ушей, насколько это вообще возможно, и понять, ради чего все это было затеяно. А главное – не верить ни одному слову, которому, по мнению манипулятора, обрабатываемый непременно должен поверить. Впрочем, последнее тайной не останется. Ради чего все, ему сообщат, иначе смысла не будет. А вот попытка выдернуть «клиента» из привычного психического состояния нужна для установки каких-то психологических якорей, которые отследить будет не так-то просто, когда сталкиваешься с ними в исполнении таких прожженных профессионалов, как генерал Трифонов.

Пичугин не без содрогания вспомнил сегодняшнее утро, когда он оказался перед Трифоновым в качестве подозреваемого в связи с предателем Ковалевым. Допрашивать генерал умел. Если бы не Наталья, которая лично обезвредила Ковалева, чем сняла с Олега обвинения, дальнейшие его перспективы могли быть весьма мрачными. Но после того как Ковалев застрелился в захваченном им самолете и при нем оказались диски с секретной информацией, все перевернулось с головы на ноги. Трифонов раскаялся, извинился и предложил работать в его аналитической группе. И хотя Пичугин только обещал подумать, начальник ждать не собирался, и уже к шести вечера первым заданием стал Воронеж, помощь местным силовикам в установлении личности заболевшего.

– Ладно, капитан, давай к делу. – Трифонов смахнул пальцем выступившую от смеха слезу и тут же успокоился, словно в его голове переключился тумблер, моментально переведя тело и эмоции на другой режим. – Давно ли вы знакомы и насколько близко сошлись с Евдокимовой?

Наверное, если бы под Олегом взорвалась петарда размером с гаванскую сигару, это бы оказало на него меньшее действие, чем прозвучавший вопрос. Пичугин едва не подпрыгнул, а может, даже и подпрыгнул.

– Ну… – произнес он, чтобы дать себе время прийти в себя.

– Спал ты с ней или нет? – с напором уточнил Трифонов.

– Что? – Олег постарался максимально сильно изумиться.

– Секс с ней был у тебя или нет? – откровенно, с немалой долей наглости спросил генерал.

Пичугин понял, что Трифонов его, что называется, «додавливает». Цель в такой ситуации у манипулятора всегда одна – выбить из-под «клиента» все привычные клинья, подвесить его в воздухе, а потом задать главный вопрос, на который тот ответит либо честно, либо соврет, но это будет сильно заметно.

Такое положение вещей мозг Пичугина воспринимал уже как критическое, и с восприятием вдруг произошло нечто необычное. Во-первых, время остановилось. Мир замер, словно на кинопленке. Трифонов, не успевший закрыть рот в конце вопроса, так и сидел неподвижный, как статуя.

Во-вторых, мысли в голове Пичугина не то что не замерли, а наоборот, прояснились так, как еще не прояснялись. В воздухе перед аналитиком, словно на фантастическом голографическом мониторе, светящимися туманными линиями прочертились логические взаимосвязи. Можно было мысленно взять любой модуль, переместить его, поменять местами с любым другим, поменять связи, ведущие к нему.

В первый миг это ошарашило Пичугина, но потом прояснившийся ум родил единственно правдоподобную идею.

«АКСОН! – подумал Пичугин. – Вот как может проявляться его работа! Надо не мешкать, а использовать это».