Этот рассказ вызвал оживленную полемику на конкурсе «Вареники». Оказывается, читатели могут простить герою многое, но не такую… эксцентричность. Забавно. Ведь это история любви.
***
– Дяденька, а зачем вам такая большая коробка для завтраков?
Мальчуган лет семи, в руках – ланч-бокс с лохматой псиной из мультика.
– Это не для завтраков, малыш. Беги, твоя мама тебя уже ищет.
Стараюсь отделаться от пацана не потому, что он мне не по нраву, – просто тот, кого я жду, подходит лишь тогда, когда рядом никого нет.
Я провожаю мальчугана взглядом.
Жаркий летний день. Скамейка в парке у автовокзала нагрелась, как жаровня, но синяя коробка приятно холодит колени. Малыш вдалеке хватает за руку молодую женщину, и у меня перехватывает дыхание – она так похожа на Анну.
Анну, которая всегда говорила, что ее сердце принадлежит только мне – и еще всем собакам мира.
Он неслышно подошел, пока я смотрел в сторону. Негромко тявкнул, привлекая внимание. Ну, здравствуй, пес.
На этот раз это здоровенная лохматая псина, чем-то похожая на ту, что была на рисунке у мальчика. Только не мультяшная – свалявшаяся шерсть, грязные лапы, облезлый хвост. Дворняга как дворняга. Но у нее глаза Анны.
Анны, которая не смогла спокойно переехать пса, выбежавшего из кустов. Которая резко вывернула руль и врезалась в столб, подставив себя под удар.
Дворняга в парке снова негромко тявкает. Я понимаю. Осторожно открываю синий контейнер, достаю из кармана перочинный нож и отрезаю кусочек того, что вовсе не было моим завтраком. Протягиваю на ладони. Дворняга подходит ближе, бросает на меня быстрый взгляд и в мгновение ока слизывает подношение. Потом несколько раз лижет мою ладонь, словно благодаря. Я моргаю – в этот момент у меня всегда глаза на мокром месте – а собаки уже и след простыл. Она покинула меня. Как и Анна.
Анна, которая никогда не говорила мне, что заполнила согласие на донорство органов. Чье сердце вырезали из груди менее чем через час после того, как она спасла никому не известную собаку.
Я встаю, вытираю мокрую ладонь о штанину и иду к автовокзалу, бережно неся синий контейнер. Прохожу мимо мальчонки в песочнице – его мать сидит рядом и держит в руках ланч-бокс.
– Хорошего дня! – кричит мне пацан.
Я киваю и ускоряю шаг, чтобы не привлекать внимание его матери. Мое фото наверняка уже мелькает в новостях.
Вот и мой автобус. Он увезет меня в новый город, и там я встречу другую собаку с глазами Анны.
Анны, сердце которой я выкрал прямо в синем контейнере для перевозки органов. Которая всегда говорила, что ее сердце принадлежит только мне. И еще всем собакам мира.
Наверное, это самая современная из предложенных историй. «Следи за собой, будь осторожен», – так пел Виктор Цой, но теперь следить приходится и за другими…
***
– Спасибо, что согласились на интервью, Георгий Иванович! Позволите записывать?
– Можно просто Георгий. Да, конечно!
Полноватый мужчина в плаще пригладил вспотевшие седые виски и протянул Артему руку для рукопожатия:
– У вас есть с собой экземпляр вашего издания, юноша?
– Как раз на входе в кафе свежий номер захватил! – Артем положил на стол толстую газету.
Георгий Иванович вытащил из кармана очки в толстой оправе, нацепил на нос и зашуршал страницами:
– Кризис экономики на первой странице… Тайфун в Азии на второй… Очередной теракт на третьей… «Двадцать три жертвы на Новом Арбате…» – вполголоса прошептал он тонкими бесцветными губами. – Вы заметили, когда новости про теракты ушли с первых полос, Артем?
Репортер пожал плечами.
– Я еще помню времена, когда это было новостью номер один, – Георгий Иванович убрал очки в карман. – Первые полосы. Выпуски новостей. Горячие репортажи…
Он покачал головой:
– Не думал, что к этому можно привыкнуть.
Артем достал из увесистой сумки диктофон, включил его и положил на столик:
– Как раз об этом и хотелось бы с вами поговорить… Георгий, вы же известный ученый, автор… как это называется… теории катастроф?
– Я бы назвал это теорией оптимизации поведения. Теория катастроф – это про дифференциальные уравнения, знаете ли.
– Но раз уж читатели так назвали, значит, назвали! Вы ведете свой блог уже давно. Сколько у вас подписчиков? – журналист вытащил блокнот и приготовился записывать.
– Закройте глаза, – вместо ответа произнес Георгий.
– Э… Что? – растерялся Артем.
– Считайте это журналистским экспериментом. Закройте глаза.
– Закрыл.
– И чур, не подглядывать. Опишите, где мы сидим.
– Э… В кафе… За столиком. На столе две чашки кофе, диктофон, блокнот… Все?
– Где находится выход, Артем?
– Ммм… Там? – журналист ткнул ручкой в направлении бара.
– Неправильно, – мягко ответил Георгий. – А где запасной выход?
– Запасной? Он тут разве есть?
Георгий вздохнул:
– Смотрите, – сказал он тоном профессора, сообщающего студенту о незачете. Артем потер глаза, повертел головой:
– Ой, и правда! Выход вон там… А запасной…
– Вон там, за туалетами. Понимаете, о чем я?
– О том, что всегда нужно быть начеку?
– Именно! – Георгий поднял худой указательный палец вверх. – Вспомните, за какой столик вы мне предложили сесть вначале?
– Вон за тот.
– У самой стеклянной витрины. Даже если бомбу взорвут в ста метрах от кафе, вас изрешетит осколками.
Артем нервно отпил большой глоток остывшего кофе из чашки.
– То есть вы всегда это делаете? Просчитываете на ход вперед?
– На ход вперед, молодой человек, сегодня недостаточно. Где вы предложили провести встречу?
– В «Макдоналдсе» на Тверской.
– В «Макдоналдсе» на Тверской. У метро. Идеальное место для плохих ребят с бомбой, не так ли?
Артем молча кивнул.
– А здесь непопулярное кафе, днем тут практически нет клиентов, – продолжил Георгий. – Какой смысл взрывать тут?
– Не знаю… Говорят, у террористов нет ни центра, ни логики.
Георгий снова поднял тонкий, как карандаш, палец:
– Логика есть у всего. Даже у самого необъяснимого. Слышали про закон парных случаев?
– Э… Что-то слышал.
– Этого никто не может толком объяснить, но за день у врачей на приеме часто бывают пациенты с одинаковыми диагнозами или травмами – даже довольно редкими. Или вы дважды в день в разговоре встречаете упоминание об одном и том же человеке, о котором не думали уже давно. Или вот… как вы думаете, когда более безопасно летать на самолетах – когда долго не было никаких катастроф или сразу после того, как катастрофа случилась?
Артем снова взялся за блокнот.
– По логике, когда что-то уже произошло, то потом уже безопаснее.
– Нет, нет и нет! – Георгий застучал по столу пальцем. – Полистайте газеты, проверьте в интернете. Как правило, сразу после одной катастрофы происходит другая – иногда в тот же день, иногда в течение недели. Но очень близко.
– Заговор? – сощурился репортер.
Ученый покачал головой.
– Некоторые объясняют это психологическим состоянием пилотов – когда свежая авария у всех на слуху, они больше нервничают и совершают ошибки. Порой плохие новости подталкивают за край людей с суицидальными наклонностями. Иногда это просто нельзя объяснить.
– Ой, я читал про это! – просиял Артем. – После взрыва лучше не оставаться возле места теракта, потому что следующий взрыв может случиться там же, среди зевак, раненых, врачей и полицейских.
– А вы осведомлены в этом вопросе! – Георгий приподнял седую бровь. – Но главное для меня как для практика – это держаться в стороне от парных случаев. Если была авиакатастрофа – не летать хотя бы неделю. Был взрыв в метро – пересаживаться на такси.
– То есть вы собираете математические, психологические и всякие другие теории, чтобы выжить? – начал записывать Артем.
– Я не могу гарантировать никому выживание, – тихо пробормотал Георгий. – Никому. Можно говорить только о вероятностных полях. Сидя у витрины, вы повышаете вероятность гибели. Находясь у несущей стены, снижаете. Вы не можете предотвратить пожар в отеле, но, заселяясь, способны проверить, где ближайший к вашему номеру пожарный выход. И увеличить ваши шансы.
Артем перестал писать и стал нервно грызть кончик ручки.
– Разочарованы? – осторожно спросил его Георгий. – Ждали рассказа о чуде?
– Нет… Я все думаю про тот трюк с закрытыми глазами, что вы мне показали. Давайте сделаем наш репортаж интереснее. Пройдем вместе по городу до нашей редакции, глядя на все, так сказать, вашими глазами. И, если мы останемся в живых, – Артем криво усмехнулся, – …я напишу про это статью. Согласны? Или боитесь выйти на улицу?
– Бросаете мне вызов? – сощурился Георгий.
– Скорее, предлагаю встречный журналистский эксперимент.
– Ну что ж… – ученый одним глотком допил кофе. – Погода сегодня теплая. Пройдемся по столице!
***
– Перейдем дорогу здесь, – предложил Георгий Иванович.
– Почему?
– Видите, впереди идет группа молодых людей. Похожи на спортивных болельщиков.
– Они же не опасны. Просто скандируют кричалки.
– Не опасны. Но при возможности я всегда избегаю толпы и людей, находящихся в возбужденном состоянии. Вы считаете, это паранойя, Артем?
– Ну, если честно… Немного похоже.
Они прошли несколько кварталов молча.
– Знаете, что такое паранойя? – заговорил, наконец, ученый. – Продолжать жить, несмотря ни на что. Выходить на улицу, зная, что кто-то сегодня умрет. Знать, что в подземке бомба, и все равно спускаться в метро, потому что нельзя всю жизнь бояться.
Артем пожал плечами, поправив сумку на боку:
– Так всегда было. Люди знают, что каждый день в городе кто-то погибает в автомобильных авариях, и все равно садятся в машины, переходят дорогу… Даже перебегают в неположенном месте. Хотите попробовать?
– Кажется, мы пишем с вами репортаж о выживании, молодой человек, – строго заметил ученый.
– Как скажете. Куда идем? На метро же быстрее!
– В метро недавно был очередной теракт, на «Маяковской», – нахмурился Георгий.
– В метро постоянно теракты. Тут уже даже ваш закон парных случаев не работает. А вы покажете навыки поведения в толпе. Так ведь статья получится интереснее, правда?
И Артем зашагал к входу в подземку так быстро, что Георгий едва поспевал за ним, путаясь в полах плаща.
***
– Не садитесь в первый вагон, Артем. Первые и последние вагоны самые опасные при авариях – разве вы не знали?
Они прошли к середине платформы «Тверская» – молодой человек шел по разделительной желтой линии, а Георгий – чуть дальше.
– Всегда держитесь от края на расстоянии вашего роста, – поучающе бормотал он. – Если вас толкнут, не упадете вниз.
Они дождались поезда и вошли внутрь.
– Пройдем в другой конец вагона. На «Театральной» выйдем, – вполголоса сказал Георгий на ухо Артему.
– Почему это? – также тихо спросил его репортер.
– Видите этого бородача в мешковатом свитере? Одет не по сезону, смотрит в пол, что-то бормочет.
– Да тут полвагона глядит в пол!
– Я не говорю, что он террорист. Просто минимизирую негативные вероятности.
– И вы не доложите о нем машинисту?
– Зачем? Я не могу выявить в метро каждого подозрительного человека. Я могу влиять только на свое собственное поведение. И вы тоже можете, молодой человек. Продолжайте жить… Вы же этого хотите?
Артем с удивлением посмотрел на него.
Поезд остановился, они вышли на платформу и дождались следующего состава.
***
Им оставалось проехать одну станцию, когда состав встал в тоннеле. Свет в вагоне моргнул, погас и снова появился, но стал заметно слабее.
– Что? Что происходит? – занервничал Артем.
– Ничего. Если бы террористы-смертники хотели взорвать бомбу, они бы сделали это на ходу. Зато посмотрите, как интересно реагируют люди.
Репортер огляделся. Кто-то из пассажиров продолжал сидеть, уставившись в пол, слушая музыку в наушниках. Другие нервно оглядывались по сторонам. Одна женщина стала рыться в сумочке, доставая целые закрома таблеток в поисках успокоительного.
– И кто из них ведет себя правильно – вы тоже знаете? – тихо спросил Артем.
– Это не важно. Если в нас сейчас врежется другой поезд, все мы примерно в равных условиях. Разве что сидящие получат меньше травм. А вот наушники я бы убрал. Иногда, услышав что-то подозрительное, можно спасти себе жизнь.
– Уважаемые пассажиры! Просьба соблюдать спокойствие, поезд скоро отправится, – раздался из динамиков уставший голос машиниста.
О проекте
О подписке