3

Ошибка всей жизни Арии Фе заключается в том, что она приняла мальчика за сердара, всеми доступными её характеру способами вымещая на нём свою к ним ненависть…

Императорский Ментор, из рапорта Совету, расследование Кейплигской трагедии

Суматоха была дурная, без видимой причины. Все носились как угорелые, будто рядом разворошили осиное гнездо. Карету ещё не закладывали, она стояла в сарае. Зато солдаты были здесь все как один, толкаясь и мешая друг другу. И, будто их было мало, среди них мелькали чужие в зелёных беретах. Этих Филь раньше не видел.

– Эй, малец, а ну не путайся под ногами! – раздался за его спиной густой бас.

Не успел Филь посторониться, как получил по уху древком копья от проходившего мимо «зеленоберетника». Вжимаясь в стену, мальчик огрызнулся:

– Сам глаза пошире разуй!

Проскользнув мимо конюшни, он нырнул в кузню.

– Можно я у тебя облегчусь? – спросил он Прения, имея в виду, конечно же, «передохнуть».

Кузнец накачивал мехи горна. В кожаном фартуке, голый по пояс, он был чёрен от копоти и угольной пыли. Он глянул на Филя через плечо:

– Зайди вечером, я занят!

Схватив щипцы, он стал вращать ими что-то ослепительно яркое в горне.

– Хозяйка пожелала узнать, готово ли, – напомнил ему Филь. Потирая ушибленное ухо, он раздумывал, стоит ли просить разрешения постучать молотком по горячему металлу. Бывало, что кузнец позволял.

– Скажи, что принесу в полдень, – кратко ответил Прений.

Он явно заканчивал срочную работу. Делать было нечего, Филь поворотил к выходу.

– У-й-й… Забери тебя сатана! – взвыл он, шибанув голень о ларец у косяка. Пока Прений окончательно не заперся у себя в кузнице, этот ящик тут не стоял.

Толчея во дворе достигла размеров, будто вот-вот разразится война. Филь смекнул, что надо убираться отсюда, пока не заработал по другому уху. Но для этого надо было пройти по узкому мосту, а у него торчала толпа солдат и пялилась на лес, стволы которого до середины скрывал туман.

За мостом трое солдат окружили лежавшего на песке зверя, смахивавшего на волка. Ноги и пасть у него были необычно длинные. Филь в недоумении застыл у мостового ворота. Рядом кто-то тихо рассмеялся, тронув его за рукав.

– Закрой рот! Муха залетит, – шепнула ему Габриэль.

От неожиданности Филь дёрнулся – девочка стояла прямо за его спиной. Она была его ровесницей и следовала за ним, куда бы он ни пошёл, чем иногда крепко донимала.

Не считая нужным обременять себя приветствиями, Филь спросил её:

– Слышь, а что там за чудище? Откуда оно взялось?

Габриэль сразу разгадала его намерения:

– Не ходи туда! Папа говорит, нам нельзя подходить к лесу, когда стоит такой туман!

Туман, однако, интересовал Филя меньше всего. Он протиснулся сквозь толпу и побежал по мосту. Габриэль поспешила за ним.

– Ты что, не боишься? – крикнула она. – Говорю тебе, туман!

Отмахнувшись от неё, Филь приблизился к зверю. Что бы это ни было, это был не волк. Клыки зверя были тёмно-серые, а глаз не было вовсе – вместо них белела мерзкая скользкая плесень. Филь попятился.

Один из солдат сказал предупреждающе:

– Ты, малой, в самом деле, осторожней. Бывали случаи!

– Так он ведь мёртвый, – неуверенно возразил Филь.

– Бывало, что и мёртвый вставал.

– А что тут случилось? – озабоченно спросила солдата Габриэль. – Он не ранил никого?

– Нет, эту тварь сняли в прыжке, теперь повезём в столицу. Двоюродный братец нашей будущей императрицы всем обещает за них денег. Что он с ними делает, одному Одину известно!

– Говорят, он повредился рассудком после возвращения из Запретных Земель, – сказал другой солдат.

– Его старший брат тоже не подарок, – с ухмылкой заметил третий.

Погружённый в размышления Филь оторвался от созерцания мохнатой туши и обвёл глазами лес. Ночной побег уже не казался ему доброй идеей. Он глянул вправо и влево вдоль береговой линии.

– Что ж, тогда нечего и время терять…

Прищёлкнув языком, мальчик бодро зашагал обратно в замок.

– Какой ты всё же поросёнок, Филь! – прозвенел голос за его спиной. – Вечно ты так, никогда не объяснишь ничего! Что ты там увидел, что тебе приспичило возвращаться? – нагнав его, затараторила Габриэль. – А я думала, что мы в грот сходим до отъезда! Вот куда ты спешишь сейчас, скажи!

Филь придержал шаг: мысль про грот была неплохая. Заодно можно присмотреть место, куда спрятать мешок, а в карту он наглядеться успеет.

Он сказал, оборачиваясь:

– Тебе туда не разрешают. Матушка по шее надаёт, забыла её обещания?

Габриэль фыркнула независимо:

– Вот ещё! Она просто тебя опасается, потому что ты походишь фигурой на Мервина, только волосы у тебя светлые. Она думает, что тут дело нечистое, а ещё она думает, что ты можешь быть сердаром.

Филь на это только дёрнул плечом – ему это было неинтересно. Он уже слышал от Руфины, что сердарами здесь называли местных разбойников, известных своей живучестью. А про всевозможные страхи госпожи Фе не наслушаешься. Тут ему пришло в голову, что, возможно, город на карте был Кейплиг, а затеряться в столице ничего не стоит.

– Габриэль, а сколько ехать на лошадях до вашего Кейплига? – спросил он.

– Долго, не меньше десяти часов!

Шевеля губами, мальчик посчитал, что это два дня пешком. С ночёвкой в лесу, где водятся волки. Которые вряд ли испугаются его кухонного ножа.

У Филя в груди появилось чувство, что его самого обложили как зверя. То-то никому нет дела, где он ходит тут целый день.

– Что ж, тогда пойдём в твой грот, – разочарованно произнёс он.

Они повернули от моста налево. Один из солдат крикнул им что-то, но Филь пропустил это мимо ушей.

– Габриэль, а твой отец богатый? – осторожно поинтересовался он.

По его мнению, одеваться к празднику следовало во всё нарядное и вообще как-то готовиться. А тут нагнали солдатни и на этом закончили. Да и хозяйка не выглядела женщиной, собирающейся на торжество.

– Да что ты! – воскликнула Габриэль. – Есть куда богаче. А у нас, кроме дома на Хальмстемской дороге, и нету ничего.

– Как это нет ничего? – удивился Филь, но сразу спохватился. – П-подожди! Какой дом на Хальмстемской дороге?

– На полпути в Кейплиг, направо по развилке.

Сердце Филя подпрыгнуло от радости. Он решил, что попадёт туда во что бы то ни стало и переночует там. Мальчик прибавил шагу. Габриэль сказала:

– Там наша усадьба. Её Руфина любит, а Эша с Лентолой не выносят. Потому что в ней можно с ума сойти от скуки и нет соседей. Ну, кроме одного чокнутого старикашки. А замок… Он совсем нам не дом, он принадлежит Империи, и мы живём в нём, только пока папа на службе, а на зиму мы перебираемся в Кейплиг.

Западный ветер нанёс в бухту кучу водорослей. Их крепкий запах заставлял детей держаться в стороне от кромки прибоя. Но рядом был лес, а Габриэль не желала подходить к нему близко.

Филь спросил, кивнув на погружённые в серое облако стволы:

– А этот туман откуда?

– Оттуда, – помрачнев, сказала Габриэль. – Когда он появляется, нас никуда не пускают! Если до обеда не уйдёт, придётся ехать под охраной Почтовой гильдии, а это полная тоска. Они летят без остановок так, что все кости потом болят. Я как увидела их береты, сразу всё настроение пропало!

Филь хмыкнул: об «оттуда» он тоже был наслышан. С первого дня здесь его кормили сказками, что он якобы очутился на другой стороне земли. И что этот край полон злодеями, у которых разве что голова не отрастает сама, а также разной прочей нечистью. Беспредметными мечтаниями Филь не страдал, и поэтому эти откровения его не трогали. У него имелись доказательства, что слабый ум не чужд семье Фе.

Косоглазая Эша хоть и щёлкала числа как орехи, явно была не от мира сего. Иногда никто не понимал, что она такое говорит. Имелась ещё психованная Лентола и пугливая Габриэль. Да и госпожа Фе была хороша – хотя прошёл уже месяц с появления Филя, она продолжала кидать на него недобрые взгляды, подозревая в нём ребенка сердаров, и всё лишь потому, что он пережил штормовую ночь. Поэтому Филь не собирался доверять никому из них, а то он сам превратится в Лентолу или, что хуже, в госпожу Фе.

Скала с исполинским гротом была уже близко: оставалось подняться на заросший можжевельником склон и осторожно спуститься, потому что выходящая к замку сторона круто обрывалась в море.

Подойдя к гроту, Габриэль поморщилась:

– Фу-у!

– Что такое? – спросил Филь.

– Как тут воняет! Словно гнилыми объедками…

Девочка остановилась в нерешительности, но Филь бестрепетно шагнул в полумрак. В гроте в самом деле пованивало. Габриэль придержала его за руку:

– Не ходи дальше!

– Чего это ради? – возмутился он.

Она глянула на него в затруднении:

– Говорю, тебе туда не надо! Ты не поймёшь.

– Ну это мне решать!

– Филь, погоди!

Не обращая на неё внимания, он поспешил вперёд. Однако, когда они вдвоем достигли середины пещеры, из её тёмного угла раздалось приглушённое рычание.

От страха Филь замер на месте.

– Что это? – прошептал он чуть дыша.

На него смотрели два красных глаза. Глаза принадлежали больной лисе. Она тряслась, словно готова была издохнуть в любой момент.

– Ну во-от… – скривилась Габриэль. – Как я и говорила! Ты что, лис не видал? Она не убежала от тумана и теперь умрёт!

Поняв, что Габриэль не испугана, Филь тоже постарался взять себя в руки.

– Лиса умрёт, потому что не убежала от тумана? – проговорил он недоверчиво.

Габриэль сразу подкинулась:

– Ты ещё поспорь, ты ничего не понимаешь! Мама запретила тебе говорить, она сама хочет рассказать, и теперь мне попадёт. Это не лиса, это мелюнга!

Лиса-мелюнга сделала движение, будто её сейчас вырвет. Филь тряхнул головой, думая, что ему кажется – зубов в пасти животного было в два раза больше обычного. И часть из них шевелилась!

Лиса взвизгнула и заскребла лапами, будто готовясь к прыжку. Затем непостижимым образом она вдруг оказалась у них за спиной. Филь покрылся испариной: из её раззявленной пасти лезло что-то скользкое, со своей пастью и ногами.

Он цапнул Габриэль за руку. Девочка попробовала вырваться:

– Да ничего она не сделает!

Филь её не отпустил. «Лиса, может, не сделает, а эта тварь сделает!» – подумал он и быстро оглянулся: дорога на другую сторону грота была свободна. Филь хотел сказать об этом, но не смог разжать зубы – он лишь выбил ими длинную дробь. Покрепче сжав руку Габриэль, он потянул её за собой.

– Филь, ты двинулся! – воскликнула она возмущённо. – Ты накличешь беду! Ой, какой ты дурень! – сопротивляясь, орала Габриэль. – А-а! – завизжала она под конец.

Она сумела вырваться, только когда они уже падали в море. Вынырнув, Филь увидел её, распластавшуюся на воде. Он догадался, что неудачный удар о воду вышиб из неё дух. Не успев испугаться, мальчик вспомнил, что в последний момент заметил нёсшуюся к ним по глади бухты шлюпку – спасение было рядом.

В самом деле, на них тут же надвинулся деревянный борт, и чьи-то руки втащили Габриэль в шлюпку. Филь услышал, как она там отрывисто кашляет. Затем другая рука сгребла мальчика за шиворот и выдернула его из воды. А потом, не успел Филь обрадоваться, ему влепили оглушительную затрещину.

* * *

– Ему десять лет, значит, пять плетей, – проговорив это, госпожа Фе скрылась в замке.

В толпе, заполонившей двор, охнули. Вывернув голову, Филь заметил Ирения с кнутом в руке. Сам же он стоял, привязанный за руки к кольцу в крепостной стене.

Мальчик потерянно огляделся: кроме Руфины и поварихи Момо, все сурово смотрели на него. В шлюпке он пытался объяснить, что случилось, но у него ничего не вышло. Слова звучали в его голове, да не доходили до языка. Он так и не смог произнести ни слова, беспомощно мыча всю дорогу.

Габриэль во дворе не было. После того как её внесли в замок, Филь её не видел. Всё, что он видел сейчас, – это стену перед собой да людей, которые не испытывали к нему сочувствия.

Прений размахнулся, Филь крепко зажмурился. Затем к спине мальчика будто прижали раскалённую кочергу. Но тут двери в замок распахнулись, и Габриэль птицей слетела с крыльца.

– Он же спасал меня, он меня спасал! – закричала она. – Он глупый, он ничегошеньки не знает, он тут всего месяц живёт!

Следом за ней на ступенях появилась госпожа Фе. Габриэль метнулась обратно.

– Ты, это ты виновата! Отчего ты запретила говорить ему про демонов?

Хозяйка жестом остановила кузнеца, изготовившегося ко второму удару.

– Я хотела посмотреть, как он станет реагировать, но не находила удобного случая, – произнесла она невозмутимо. – Тебя спасал? Хорошо. Руфина, займись этим спасителем, будем считать его достаточно наказанным… Прений, – позвала она, – ты мне нужен!

* * *

Из кухни во двор сновали работники. Чтобы никому не мешать, Филь стоял на скамье в углу перед Руфиной, которая мазала ему спину жгучей мазью, приговаривая:

– Не стоило тебе толкать Габриэль! Прыгни она сама – и ничего бы не было. Вы же чудом не угодили на валуны. Мелюнги он испугался, дурачок. Думаешь, почему у нас нет скотного двора, а мясо сюда возят с самого Бассана? Потому и нет. Любят они скотину бессловесную, твари эти!

Когда кухня на время опустела, Руфина зашептала скороговоркой:

– Плохое здесь для тебя место, удирать тебе надо! Я видела во сне, плохо тебе будет. Пять лет – крайний срок, когда дитя способно вобрать в себя наши порядки, а тебе десять. Мать собиралась вышвырнуть тебя вон, когда поняла, откуда ты. Не сердись на неё! У нас есть легенда, что тот, кто ступит на этот берег после лютого шторма, рождённый под Плеядами сын моряка и каледонской ведьмы, принесёт с собой многие беды!

Потеряв всякое терпение, Филь воскликнул, дёрнув больным плечом:

– Моя мать не ведьма, она родом из Эндоры, а мой отец совсем не моряк!

Легенда у них, скривился он. Хотели, чтобы ему влетело, так ему влетело, зачем ещё ахинею нести? Вот он угодил в переделку! Филь засопел, пытаясь остановить слёзы, навернувшиеся от болючей мази, а только этого ему сейчас не хватало.

– А кто ты по крови? – спросила его Руфина.

– Аскеман, – прошипел Филь сквозь зубы, снова дёрнув плечом. – Мы живём в Неаполе.

Руфина качнула головой:

– Ой, плохо! Аскеманов считают за чуму и божью кару, нехорошая кровь. Кое-кто даже думает, что наши сердары с ними в родстве. Как звали твоих отца и мать?

– Буи и Мата Темпе, – высвобождаясь, буркнул Филь. – Это у вас черти в скалах сидят, у нас такого нет!

Натянув рубаху, он спрыгнул со скамьи и рванул к выходу, но угодил головой в брюхо главного повара, только вошедшего в кухню. Придержав мальчика за воротник, он сказал:

– Руфи, твоя мать требует сорванца к себе, а тебе пора собираться в дорогу. Почтовые ждать не станут.

Филь сначала подумал, что госпожа совсем потеряла совесть, но затем встревожился: а ну как она передумала и решила добавить? Ведь если не везёт, так не везёт! Ну ничего, пусть они только уберутся отсюда, а уж он что-нибудь придумает. Его тревоги умножились, когда он услышал голос хозяйки, доносящийся из её кабинета.

– Ты пуны перепил? – спросила она раздражённо. – Мне кубок нужен до отъезда!

– Прошу прощения, – ответил Прений, – но я сделал всё, что в моих силах. Для завершения требуется два часа на полировку. Мальчишка отнял у меня время, а то бы я успел. Кстати, я его пожалел.

– Я заметила. Тебе понадобятся инструменты?

– Нет, всё можно доделать руками.

– Тогда быстро собирай своё добро, ты поедешь с нами.

– А кто останется за локумтена? – спросил Прений.

– Никто, – сухо ответила хозяйка. – Это пустая традиция.

– В неё верят люди!

Госпожа Фе, вздохнув, помолчала.

– Иди-ка ты лучше собирайся, – произнесла она отрывисто. – А локумтен – моя забота!

Не желая, чтобы его приняли за подслушивающего под дверью, Филь распахнул её так, что угодил створкой по пальцам кузнеца, стоявшего у порога. Ларец, который Прений держал в руках, выпал.

Не успев как следует позлорадствовать, Филь обомлел: на ковре перед ним лежал сияющий золотом кубок. С его дна, заполированный вровень с ним, сверкал зелёный драгоценный камень. Он был как большой светящийся глаз.

Хозяйка метнула на Филя взгляд, который говорил, что эта неприятность взбесила её посильнее, чем происшествие с Габриэль.

– Прений, – сказала она, поднимаясь во весь свой немалый рост. – Я думаю, мы нашли нам локумтена… Поди-ка сюда, – подозвала она Филя. – Сейчас ты будешь принят в нашу семью!