– Похоже, этот Мори очень богат. – заметил очевидное Наоэ с крупицей зависти. – Интересно, откуда?

– Кагэцуна, – князь неодобрительно посмотрел на своего вассала. – Я слышу в твоих словах недобрые нотки. Чем же это вызвано? Однако, я хочу сказать, что господин Мотонари славный человек и в его владениях почти все провинции Тюгоку, оттуда и богатства. Я бы хотел с ним познакомиться. Очень жаль, что он лично не посетил Киото.

– Господин Мори редко покидает свои владения, если это не касается военных кампаний, – вновь продолжил Кавада. – Зато, его делами прекрасно ведают сыновья. Особенно, это касается третьего. Именно он сейчас и находиться в Хэйян-кё и сопровождает следующего главу клана Мори, своего племянника и внука господина Мотонари, дабы представить его при дворе.

– Что ж, тогда познакомимся с его отпрыском, – нисколько не расстроился Кагэтора. Он много слышал о подвигах Мори Мотонари и о его отношении к своим семье и людям, что вызывало в нём только восхищение. – Когда нам назначен приём?

– Завтра, в час лошади¹⁴ господин.

***

До дворца Нагао Кагэтора добрался в непривычной для себя обстановке, а именно в паланкине. Как бы он не отпирался и говорил, что поедет верхом, вассалы всё же настояли на своём. В подобной ситуации князь оказался впервые, как собственно и в паланкине. Аристократия Киото была довольно остра на язык и о даймё Этиго пошли бы нелестные слухи, мол у него даже нет средств, чтобы обеспечить себе достойную процессию. Кагэтора на это плевать хотел. Он уважал традиции, но всё-таки являлся воином и уподобляться изнеженным царедворцам не собирался. Наоэ и Кавада выбились из сил, чтобы уговорить господина проехаться по городу, как настоящий аристократ. Конечно, на обратном пути ему обещали предоставить коня. На том и порешили.

Вновь оказавшись на проспекте Сундзаку, делегация Этиго во главе с князем Нагао въехала в ворота Дайдайри¹⁵. Ту был целый город внутри города. Повсюду разнообразные строения с одинаковыми крышами с синей черепицей: дома знати, многочисленные ведомства, храмы, сады для прогулок и прочее, прочее. Само главное здание – Мияги, где жил Император, стояло в северной части, ровно по центру этого огромного комплекса. Несколько дворов, у каждых ворот которых охраняли разодетые в пух и прах, лучники. Все благородных кровей, разве, что ниже рангом. Каждый двор здесь стоял примерно на кэн выше предыдущего, так, что приходилось подниматься по ступенькам.

Процессия остановилась перед главным двором, огороженным невысокой деревянной стеной ярко-красного цвета. Отсюда все пошли пешком. Кагэтора почувствовал себя облегчённым, когда выбрался из паланкина, но не вымолвил и слова, а лишь уверенно проследовал дальше.

Мияги, что открылся взорам людям Этиго, поражал своими размерами, хотя имел всего два яруса. Князю Нагао даже показалось, что он превосходил высотой даже тэнсю Касугаямы. Солнечные лучи, стоявшего в зените святила, создавали иллюзию лазурного моря, играя бликами на блестящей синей крыше. Казалось, что второй этаж, в отличии от белоснежного первого, декорированный резьбой на красном дереве, вздымался из морской пучины.

Вскоре, Кагэтора оказался внутри. Тут, вопреки ожиданиям, оказалось не так уж и броско. Темноватое и совсем небогатое помещение, освещалось лишь несколькими десятками свечей. Солнечный свет проникал лишь через три, раскрытых парадных двери. Зато, место здесь хватало с лихвой. Князь Нагао отметил, что в одном этом помещении, можно разместить половину всей армии Этиго. Заняв место в третьем ряду, что соответствовало его рангу, он начал ждать.

Все его соседи по ряду выглядели совершенно одинаково, – синие мантии – каригину с разрезами на плечах, высокие шапки эбоши или кам¹⁶. Различались они разве, что по лицам, телосложению и родовым камон. Вообще все собравшиеся в этой зале люди, ряд за рядом, от самого входа, до помоста где сидел Император, закрытый полупрозрачной ширмой, переливались двенадцатью разными цветами своих одежд.

Вскоре, когда все собрались, за Императорской ширмой зажгли свет и все смогли немного разглядеть божественного тэнно. Оказалось, что Император Огимачи, сорока трёх лет от роду, был уже достаточно седой. Продолговатое лицо, чуть сплюснутое, с прямым, без изгибов носом, выглядело непоколебимо. Держался он с достоинством. Облачённый в белые одежды сокутай, с золотыми рисунками цветов мандарина, он величественно оглядел всех присутствующих и подал едва заметный знак, человеку, сидящему ближе всех к нему.

Конечно, мало кто, кроме Кагэторы смог так подробно разглядеть Императора и даймё Этиго смог отметить, что в Огимачи тэнно было больше грубого и мужского, чем утончённого аристократизма.

– Его божественное величество… – начал нараспев говорить человек в первом ряду, одетый в фиолетовое. Молодой, не старше тридцати с живым лицом, несмотря на то, что ему, в который раз приходиться произносить долгую монотонную речь с перечислением эпитетов, титулов и предков Императора от сего дня и до самых истоков. Казалось, это ему даже нравиться, и он несказанно рад, что может присутствовать на подобных приёмах. – Огимачи тэнно! – закончил он восторженно. То был канпаку Коноэ Сакихиса, один из самых богатых и влиятельных людей в Киото.

После объявления, канпаку начал предоставлять слово каждому, начиная от самых высоких рангов. Большинство сводилась к отчётам о проделанных работах и какие-то совсем незначительным просьбам. Это отнимало много времени и заставляло ждать низшие чины, что пришли с куда более серьёзными делами.

Наконец, очередь дошла и до третьего ранга. Тех, кто сидел пред ликом божественного в тёмно-синих одеждах. Первым, предоставили говорить тринадцатому сёгуну Асикага Ёшитэру.

Он был едва ли старше Коноэ. Без усов и бороды, но на лице уже присутствовали боевые шрамы. Среднего роста, крепок и статен, совершенно не похожий на своих мягкотелых предшественников. Взгляд мужественный, волевой, с мальчишеской задорностью, что несомненно говорило о его малом жизненном опыте. Кагэтора даже заметил, что руки сёгуна покрывали мозоли и как было известно, появились они от рукояти меча. Мало того, что с самого детства Ёшитэру провёл в изгнании и боях, так ещё и слыл одним из лучших мастеров кэндзюцу в Кинки. Сам знаменитый фехтовальщик и создатель стиля Касима-рю Цукахара Бокудэн обучал его. Князю Нагао эти качества Асикага вселяли уважение, а как водиться, в людях он не ошибался.

Ёшитэру говорил в основном о продвижении войск в Кинки и близ Киото, о даймё, с которыми довелось ему общаться и тех, кто разделял его идеи об объединении земель. Поспешил он заметить и о ходе строительства его новой резиденции на улице Муромати – замке Нидзё. Старая ставка сёгуната была сожжена много лет назад в результате боёв за столицу.

Наконец, очередь дошла и до князя Нагао. Он слышал, как зашептались столичные чиновники, считавшие северян дикарями и удивлённые настоящим видом властителя Этиго. Оказывается, он ничем не отличался от обычных людей, разве, что аура, исходившая от него, поражала своей мощью. Но, это мог заметить далеко не каждый.

– Я, Тайра Этиго-но- ками Кагэтора с величайшим почтением склоняюсь перед солнцеликим Огимачи тэнно! – официально поприветствовал Императора Кагэтора и начал перечислять все дары, привезённые им ко двору, многочисленных ремесленников, долженствующих внести свой вклад в ремонт Императорского дворца и в замок Нидзё. Были тут и золото, и шкуры с мехами, и одежда из рами¹⁷, и несколько сортов сакэ которыми так славилось Этиго. Всё это должно было значительно пополнить Императорскую казну и кладовые.

– Его светлость глубоко признателен вам! – произнёс канпаку, когда Кагэтора закончил. – Ваше прошение, предоставленное вашими слугами, уже передано его величеству и возможно, в скором времени оно будет удовлетворено. А пока, наслаждайтесь жизнью в Хэйян-кё и не о чём не думайте.

Кагэтора низко поклонился. Ответ канпаку, что говорил от лица Императора его не устроил. Ждать – значит оставить Этиго без присмотра на неопределённый срок. Тем более, если он всё же добьётся смены фамилии и нового титула, ему непременно нужно будет подкрепить это делом. Ведь что за наместник сёгуна в Канто, который не имеет там не малейшего влияния. К тому же, за это время Ходзё смогут хорошо укрепиться на завоёванных землях и выбить их оттуда будет очень сложно. Однако, князь Нагао сам присягнул на верность сёгуну и обещал Уэсуги Норимасе восстановить былую славу клана, так, что выбора у него не было. Придётся ждать.

Через какое-то время, Кагэтора смог увидеть людей из клана Мори. Их вклад в казну Императора оказался самым внушительным, что даже его светлость Огимачи самолично поблагодарил послов и обещал, что после годовой подготовки сможет наконец взойти на престол. Теперь-то средства позволяли.

Представлял клан Мори внук Мотонари, а по совместительству будущий глава клана, семилетний Кодзурумару. За свой вклад, заочно получивший придворный ранг и кандзи из имени сёгуна, для будущего, взрослого имени. Но, сей мальчик всё-таки присутствовал лишь для вида. Все дела за него вёл его дядя, третий сын Мотонари, Кобаякава Такакагэ.

Весьма молод, младше князя Нагао, с гладко выбритым лицом, немного длинноватым носом, но не портящим его внешность. Глаза небольшие, под почти прямыми линиями бровей и взглядом, таким умудрённым, что казалось будто он много старше своего возраста. Тонкие губы контрастировали со средних размеров ртом и слабо выраженным подбородком. Его голубой каригину украшал мон с одним круговоротом, тогда как у Нагао их было девять малых вокруг одного большого.

На Кагэтору Такакагэ произвёл положительное впечатление. Серьёзный, деловитый, но в тоже время не напыщенный, чётко формулирующий свои мысли и уделяющий внимание каждому сказанному слову. Несмотря на молодость, Кобаякава так и источал из себя притягивающую прозорливость.

Последним выступал высокий человек, среднего возраста, с квадратным подбородком, разделённым ямочкой, с подчёркивающей аккуратной бородкой. Лицом грубым, но не отталкивающим, на котором уже зарубцевались шрамы. Аристократическую причёску, с полу загнутым, стоячим кверху хвостом, дополняла привлекательная проседь в висках. Представился он, как Мацунага Дандзё Хисахидэ и его просьба оказалась самой необычной и смелой, поднявшая недовольный ропот среди большинства присутствующих. А он, всего-то попросил о помиловании одного человека, покинувшего этот мир уже двести лет тому назад.

Дело в том, что во время войны Намбокутё¹⁸, некий человек вступился за Императора, что оспаривал власть у другого потомка богов. И не просто вступился, а поднял целую армию, дабы защитить его светлость от недругов. Но, к сожалению, проиграл и погиб, однако, не отступивший от своей цели и верный своему долгу до конца, как истинный слуга своего господина. В последствии, сей Император тоже лишился влияния, а верный слуга был заклеймён предателем и бунтовщиком. Многие считали его героем, но говорить об этом в слух не решались. Имя ему было Кусуноки Масасигэ и для чего Мацунаге понадобилось его прощение, оставалось лишь догадываться. Эта благородная и вопиюще дерзкая попытка, как ни странно, была поддержана сёгуном. Ведь именно первый Асикага стал виновником гибели этого непрощённого героя. Так или иначе, но Огимачи тэнно в ярость не пришёл, несмотря на недовольства чиновников и даже обещал подумать.

Из дворца Императора выбрались уже затемно. Город освещали тысячи фонарей, расставленных по периметру улиц и проспектов, что придавало Киото поистине сказочный вид. Столица блестела мириадами огней, словно ночной, звёздный небосвод.

Кагэтора неторопливо проследовал к своим людям, приготовившим процессию в обратный путь до поместья. В паланкин он не сел, как и утверждал ранее, а затребовал коня, которого так и не привели.

– Наоэ! – возмутился князь. – Ты испытываешь моё терпение!

– Но господин, – Кагэцуна себя виноватым не считал. – Все будут смотреть и подумают, что даймё Этиго настоящий грубиян и не имеет чувства такта! Нас и без того все считают дикарями.

– Мне всё равно, – отмахнулся Кагэтора. – Я в этот ящик больше не полезу! Не поеду верхом – пойду пешком, мне не привыкать.

– Кагэтора-сама! – взмолился Наоэ. – Прошу вас – ещё разок! И я больше никогда не попрошу вас об этом!

– Нет!

– Вы так говорите, потому, что к вам не подходили местные аристократы и не задавали непотребные вопросы!

– Какие ещё вопросы?

– Чем мы подпиливаем рога? Кто водится в нашей шерсти на теле – вши или блохи?

Кагэтора тихо рассмеялся, услышав ответ. Зато Кагэцуне было не до смеха и его действительно заботило, что говорят о северянах в столице.

– Не обращайте внимание на этих женоподобных лицемеров! – неожиданно, к людям Этиго, верхом на гнедом жеребце, подъехал сам сёгун Асикага Ёшитэру. Он услышал краем уха разговор князя и его слуги и решил вмешаться. Он поравнялся с Нагао и взглянул ему прямо в лицо.

– Большинство из этих чинуш не то, что за стены города не выбирались, они даже небыли в Симогё. Что уж говорить о северных землях.

Кагэтора оценил удалой вид Ёшитэру, у которого даже меч висел у пояса, в богатых ножнах, выделанных белой кожей и золотом. Сопровождало его несколько слуг. Вот уж точно, кто не похож на аристократа.