1. Отдельные элементы состава ответственности

Как уже было отмечено выше, любая ответственность в корпоративном (шире – в гражданском) праве строится на допущении, что конкретному субъекту оборота вменена некоторая обязанность, в данном случае – обязанность из сферы корпоративного права. Только тогда, когда есть обязанность не совершать что-либо или, напротив, обязанность вести себя определенным образом, а лицо, несмотря на вмененные ему рамки поведения, их нарушает, его можно привлечь за это к ответственности. В данном случае лицу, которому участники корпорации доверили ведение ее дел, вменяется вести себя определенным образом – максимально соблюдая интересы корпорации и настолько разумно, насколько может ожидаться от среднестатистического менеджера. Если лицо нарушает подобные нормативные рамки, оно может быть привлечено к гражданско-правовой имущественной ответственности в пользу корпорации, пострадавшей от его нерадивого поведения.

В судебной практике такая логика обычно проявляется в формуле, которая является общим местом для литературы по гражданско-правовой ответственности и суть которой сводится к необходимости установления состава ответственности. Так, суды при рассмотрении дел о привлечении к ответственности директора зачастую проговаривают, что для привлечения к ответственности директора, а точнее для удовлетворения заявленного иска, необходимо установить наличие одновременно трех элементов: 1) имело ли место нарушение со стороны ответчика (директора или иного лица) вмененных ему обязанностей, в чем конкретно оно выразилось в конкретном деле (в нарушении какой обязанности или обязанностей, а также в каких действиях (бездействии)); 2) какова сумма имущественного ущерба, убытков для корпорации; 3) имеется ли причинно-следственная связь между указанными нарушениями и наступившими невыгодными для корпорации имущественными последствиями^[14]. В отсутствие любого из трех этих элементов в иске должно быть отказано. Далее каждый из них будет исследован предельно подробно. После рассмотрения ключевых элементов состава ответственности можно будет перейти к изучению прочих, более частных или смежных, вопросов ответственности применительно к данному институту корпоративного права.

1.1. Нарушение фидуциарных обязанностей

В российском корпоративном праве ответственность директора перед корпорацией базируется на концепции фидуциарных обязанностей: именно за нарушение вменяемых каждому директору фидуциарных обязанностей возможно наступление имущественной ответственности. При этом российское корпоративное право – вслед за англо-американским правом^[15], откуда эта концепция распространилась по всему миру, – называет две фидуциарные обязанности директора: 1) обязанность действовать разумно (аналог английской duty of саге)\ 2) обязанность действовать добросовестно, что в данном случае не равно общегражданской обязанности добросовестности^[16], а применительно к корпоративному праву имеет более узкое содержание, которое может быть отождествлено с обязанностью лояльности, или недопустимости конфликта интересов, т. е. общим запретом подмены интереса корпорации личным интересом директора (аналог английской duty of loyalty).

Логика вменения указанных обязанностей директору и возможности привлечения его к ответственности в случае нарушения таких обязанностей нашла отражение в Постановлении № 62, текст которого построен по той же самой регуляторной схеме: директор несет такие-то обязанности, нарушение этих обязанностей может выражаться, в частности, в таком-то поведении. Однако в названном постановлении, коль скоро оно преследовало вполне утилитарные цели (описать максимально широкий набор ситуаций, когда директор нарушает вмененные ему стандарты поведения), не всегда выдерживается разграничение одной фидуциарной обязанности от другой, соответственно, далее для аналитических целей будут рассмотрены сначала чистые случаи нарушения одной и другой обязанности, а затем будут описаны примеры, когда суды указывают на одновременное нарушение обеих обязанностей. В последнем случае понятие «действовать добросовестно» получает более широкое звучание, возможно, и не сводимое к недобросовестности как запрету конфликта интересов, а возвращающееся к более широкому общегражданскому стандарту недобросовестности – объективному («директор должен вести себя порядочно») либо субъективному («директор должен был знать, какого рода трансакцию он намеревался совершить»). Именно последняя группа практических ситуаций, когда сложно различить, какого рода стандарт поведения нарушил директор, порождает наибольшее число споров на практике и допускает великое множество истолкований, следовательно, как раз там можно прогнозировать дальнейшее колебание судебно-арбитражной практики и отсутствие ее единообразия.

1.1.1. Нарушение фидуциарной обязанности действовать разумно

Обязанность действовать разумно, задаваемая по отношению к директору корпорации, – это стандарт поведения с довольно низко установленной планкой. Как показывает анализ складывающейся судебноарбитражной практики, директору нужно очень постараться, чтобы нарушить данную обязанность и быть привлеченным к ответственности за нарушение только одной ее. Российское право в данном случае не является чем-то уникальным: подобное положение типично и для большинства зарубежных правопорядков, поскольку повсеместно случаи привлечения директора к имущественной ответственности за нарушение обязанности действовать разумно носят единичный характер^[17].

Подобное положение можно объяснить двумя моментами.

Во-первых, стандарт разумности, ожидаемой от директора, действительно является довольно невысоким: обычно это уровень некоего среднестатистического директора. Ожидаемый уровень разумности в действиях директора – это, конечно, не та степень разумности, которая типична для обычного гражданина, ничего не ведающего в коммерции (все же от директора ожидается некое понимание логики предпринимательства и специфики бизнеса), однако этот уровень не тождествен уровню знаний профессионала^[18], досконально разбирающегося в хитросплетениях бизнеса, а тем более глубинно знающего специфику той сферы хозяйственной жизни, в рамках которой директор занимается предпринимательской деятельностью от имени юридического лица. Иногда подобный стандарт именуется как заботливость и осмотрительность, ожидаемая от «хорошего руководителя»^[19]или обычного «заботливого хозяина»^[20]. Иными словами, от директора ожидается уровень разумности действий, скорее, как от последнего, а не первого, самого продвинутого представителя директорского корпуса, что с точки зрения вмененного стандарта разумности выше, чем стандарт, предъявляемый к обычному гражданину, но не такой высокий, как он мог бы ожидаться от директора – лидера в своей области. Вместе с тем такой усредненный, медианный стандарт разумности поведения директора может дифференцироваться в сторону более высокой^[21] или, напротив, заниженной планки, если в конкретном деле, как будет показано ниже, стороны смогут обосновать подобный отход исходя из ожиданий к уровню разумности конкретного директора.

Во-вторых, обязанность директора действовать разумно является оборотной стороной одной из ключевых максим корпоративного права, так называемого правила бизнес-решения (business judgement rule)^[22], суть которого сводится к тому, что суды не должны постфактум пытаться оценить коммерческую целесообразность тех или иных бизнес-трансакций, совершенных директором ^[23], – в противном случае суды будут брать на себя несвойственную им функцию оценки допустимости того или иного предпринимательского риска, а коммерсанты лишатся стимулов к ведению предпринимательства, ведь никто не захочет чем-либо заниматься под страхом того, что в будущем какой-либо судья скажет, что конкретное коммерческое предприятие было неразумным, если дела пошли не так, как изначально рассчитывал коммерсант. Соответственно, правило бизнес-решения призвано оградить бизнес-сообщество от необоснованного вмешательства судов в переоценку рискованности тех или иных коммерческих начинаний, а суды – от того, чтобы выполнять несвойственные им функции по даче суждений сугубо коммерческого свойства, ведь суды должны заниматься вопросами права, а не рассуждениями на отвлеченные темы. Выставление в таком случае довольно низкого стандарта разумности («директор должен быть разумным участником оборота, но не слишком продвинутым, чтобы предвидеть минимальный риск наступления негативных последствий») выступает в роли балансирующего механизма, ограничивающего судейский активизм и возможность судов постфактум давать суждения о том, стоило ли директору совершать конкретную сделку.

Вместе с тем, если стандарт разумности поведения, ожидаемого от директора, оказывается слишком заниженным, а суды – следуя логике правила бизнес-решения – не должны впоследствии заниматься оценкой коммерческой обоснованности конкретной хозяйственной операции, закономерно возникает вопрос: как же вообще возможна ответственность директора при нарушении обязанности разумного поведения? Или эта обязанность является сугубо декларативной, реально не влекущей какой-либо серьезной ответственности?

Как будет показано ниже, суды при обсуждении вопроса, действовало ли лицо разумно, вынуждены балансировать между тем, чтобы, с одной стороны, не скатиться в переоценку коммерческой составляющей сделок, а с другой – обеспечить защиту интересов корпораций и их участников. Для решения этой нетривиальной задачи суды вынуждены идти по пути непрекращающегося уточнения понятия «разумное поведение директора», т. е. детализации и поиска предельно нюансированного стандарта разумности директора. Кроме того, правило бизнес-решения – и Россия здесь опять-таки не исключение в сравнении с прочими корпоративными правопорядками – рассматривается судами как презумпция, причем презумпция опровержимая: директор защищен правилом бизнес-решения, как щитом, т. е. не несет риска ответственности за невыгодность конкретного бизнес-начинания, но лишь при условии, что при принятии коммерческого риска (при совершении сделки) он действовал при соблюдении некоего минимального набора процедурных гарантий. Если же такой минимум не был выдержан директором, что находит подтверждение при рассмотрении конкретного дела, то названная презумпция опровергается, а директор лишается защиты через ссылку на правило бизнес-решения. Соответственно, суд, коль скоро он вправе теперь оценивать в том числе коммерческую обоснованность конкретной сделки, может постфактум давать суждения, насколько разумно для директора было совершать такую-то сделку. В качестве минимальных процедурных гарантий, предоставляемых директору для того, чтобы получить защиту в рамках правила бизнес-решения, обычно рассматривается информированность при принятии бизнес-решения (правило информированного решения), законность совершаемых действий и отсутствие очевидной ошибочности при принятии конкретного бизнес-решения^[24].

Обычно российские арбитражные суды выражают эту логику через последовательное выставление трех тезисов:

– тезис первый: сами по себе негативные последствия, даже если они наступили для юридического лица в период, когда в состав органов юридического лица входило конкретное лицо, имевшее право выступать от имени юридического лица или являвшееся членом его коллегиальных органов, не свидетельствуют о недобросовестности и (или) неразумности действий (бездействия) директора, поскольку возможность возникновения таких последствий связана с риском предпринимательской и (или) иной экономической деятельности^[25];

– тезис второй: поскольку судебный контроль призван обеспечивать защиту прав юридических лиц и их учредителей (участников), а не проверять экономическую целесообразность решений, принимаемых директорами, директор не может быть привлечен к ответственности за причиненные юридическому лицу убытки в случаях, когда его действия (бездействие), повлекшие убытки, не выходили за пределы обычного делового (предпринимательского) риска^[26];

– тезис третий: истец как лицо, которое опровергает два предыдущих тезиса, должен доказать наличие всех трех элементов состава гражданско-правовой ответственности, о которых уже говорилось выше, а именно: 1) противоправность действий ответчика, т. е. нарушение директором вмененных ему обязанностей; 2) наличие неблагоприятных последствий для юридического лица, т. е. и сам факт наличия убытков, и их размер; 3) причинно-следственную связь между действиями (бездействием) ответчика и наступившими последствиями^[27].

Итак, рассмотрим более подробно, как приведенные выше теоретические конструкции анализируются судами при разрешении конкретных корпоративных споров.

Стандарт разумности директора и подходы судов к его определению.

Отправной точкой для анализа нарушения обязанности действовать разумно являются разъяснения, содержащиеся в и. 3 Постановления № 62, где называются три практические ситуации, когда такая обязанность была нарушена:

1) директор принял решение без учета известной ему информации, имеющей значение в конкретной ситуации;

2) до принятия решения директор не предпринял действий, направленных на получение необходимой и достаточной для его принятия информации, которые обычны для деловой практики при сходных обстоятельствах, в частности, если доказано, что при имеющихся обстоятельствах разумный директор отложил бы принятие решения до получения дополнительной информации;

3) директор совершил сделку без соблюдения обычно требующихся или принятых в данном юридическом лице внутренних процедур для совершения аналогичных сделок (например, согласования с юридическим отделом, бухгалтерией и т. п.).

При этом, как указано в и. 3 Постановления № 62, судам надлежит оценивать, насколько совершение того или иного действия входило или должно было, учитывая обычные условия делового оборота, входить в круг обязанностей директора, в том числе с учетом масштабов деятельности юридического лица, характера соответствующего действия и т. п.

Отличие ситуации 1 от ситуации 2, описанной в названном постановлении, тождественно отличию «знал» от «должен был знать»: если директор уже обладал некоторой информацией, важной для принятия бизнес-решения на таких-то условиях, но тем не менее принял конкретное решение на иных, менее выгодных для юридического лица условиях, то его поведение может быть признано неразумным (например, с очевидностью следует, что директор знал, что рыночная стоимость отчуждаемого имущества составляет столько-то, а он, несмотря на ликвидный характер имущества, произвел его отчуждение в десятки раз дешевле, что странно с точки зрения рассудочной логики); если директор не обладал всей полнотой информации, важной для принятия решения, но при этом самонадеянно совершил такое бизнес-решение, то его действия также могут быть признаны неразумными (хотя если бы провел предварительное изучение, то получил бы недостающую информацию и, скорее всего, не совершил бы сделку на таких, не слишком выгодных для корпорации условиях, а воздержался бы от ее совершения или совершил бы ее на иных, более выгодных с коммерческой точки зрения условиях). Ситуация 3 как раз направлена на то, чтобы у директора появился необходимый объем информации для совершения сделки: если директор соблюдает установленные внутри корпорации процедуры, предшествующие совершению сделки, то презюмируется, что он получает всю полноту информации, если нет, то презумпция переключается на прямо противоположную, т. е. директор признается априори недостаточно информированным, а значит, и неразумным.

Ниже приведены встречающиеся на практике ситуации, когда директор уже располагал информацией, но, несмотря на ее наличие, совершил сделку на заведомо невыгодных для юридического лица условиях:

1) когда директор перечисляет денежные средства контрагенту, с которым отсутствуют договорные отношения, то, как полагают суды^[28], директор действует неразумно: действительно, зачем разумному лицу давать кому-либо деньги, если к тому отсутствуют основания^[29]? В эту группу, как правило, входят также дела, где директор перечислял денежные средства или отчуждал имущество в пользу так называемых фирм-однодневок^[30] или, как их еще иначе именуют суды, номинальных юридических лиц^[31], «технических организаций»^[32] либо анонимных структур^[33], а равно прочих организаций, в отношении которых изначально понятно, что они в принципе не смогут исполнить обязательство^[34], причем такие юридические лица могут быть созданы даже за границей^[35]либо на момент рассмотрения спора о взыскании убытков уже быть ликвидированными^[36]. Более того, в подобных ситуациях может идти речь также о недобросовестности директора^[37], особенно когда он якобы заказывает на стороне услуги, которые составляют основной бизнес управляемой им компании^[38]. Однако зачастую доказать нарушение директором обязанности действовать добросовестно наделе оказывается намного сложнее, поэтому суды при подобном неразумном поведении директора, в том числе когда речь идет о перечислении денежных средств фирме-однодневке, указывают на нарушение требований как разумности, так и добросовестности, без явно артикулированного разграничения одной и второй обязанностей^[39] либо такое разграничение выдерживают, но недобросовестность выводят из предельно неразумного поведения директора. Наконец, иногда суды говорят в такой ситуации лишь о недобросовестности директора^[40], а не о нарушении требований разумности, хотя подобный подход не является превалирующей правовой позицией;

2) даже если договор между юридическим лицом заключен, но заключен «для вида» ^[41], т. е. по нему реально не возникло обязательств, однако директор тем не менее производит оплату за непоставленные товары^[42], невыполненные работы^[43] или выполненные работы, но с существенными визуально видимыми недостатками^[44], за неоказанные услуги^[45]; или при наличии договора и счета на оплату директор оплачивает такой счет дважды – буквально, когда один и тот же счет оплачивается раз за разом^[46], либо условно, когда повторно оплачивается то, что было сделано когда-то ранее и уже было оплачено^[47]; или оплачивает ремонтные работы, которые в 10 раз превышают стоимость ремонтируемых основных средств^[48]; или за счет компании произвел ремонт арендованного жилого дома для собственного проживания при отсутствии необходимости в его проведении^[49]; или оплачивает консультационные услуги, стоимость которых несоразмерна масштабам деятельности организации, когда их доля в структуре расходов необычна по объемам в сравнении с прочими расходами^[50]; или отчуждает имущество по цене в шесть раз ниже рыночной стоимости^[51]; или продает готовую продукцию со скидкой 75 %^[52]; или не в состоянии представить оправдательные документы по произведенным оплатам^[53]; или перечисляет денежные средства без встречного предоставления^[54], а равно перечисляет денежные средства без оснований, а затем изготавливаются подложные оправдательные документы^[55], – во всех этих случаях суды придерживаются того же подхода^[56], что указано выше. Правда, тут опять-таки возможно взаимное наложение нарушений требований разумности и добросовестности^[57]. Там, где директор (как правило, уже бывший) оказывается не в состоянии представить оправдательные бухгалтерские документы по ранее произведенным платежам, суды указывают также на его неразумность и/или недобросовестность из-за неспособности организовать правильный бухгалтерский учет или внутренний финансовый порядок в рамках вверенного ему юридического лица^[58]. При этом важно отметить, что заключение договора для создания видимости законного основания платежа вовсе не требует признания его мнимой сделкой в отдельном процессе или в рамках рассмотрения дела о взыскании убытков с директора. Где-то такое объявление договора мнимой сделкой, а равно признание ее недействительной по иным основаниям^[59] осуществлялось в отдельном процессе^[60], а то и подтверждалось обвинительным приговором суда^[61]