Зайдя в комнату, Иван завалился на кровать и, достав телефон, начал обзванивать своих, делая пометки у себя в списке, кто в какой комнате живет, заодно предупреждая, что завтра в девять построение возле автобусов. Потом взял книгу и попытался сосредоточиться на чтении, но в голову лезли посторонние мысли. У младшей дочки сапоги в прошлую зиму порвались. Обещал жене съездить купить, но до командировки так времени и не нашел. Нужно сказать, пусть заедет к Лере на секонд, у нее там бывают хорошие вещи. В кухне обоина на потолке отклеилась, приеду, нужно подклеить, а может все переклеить, уже пять лет обои, что-то нужно и менять, не забыть завтра с женой посоветоваться, ее как раз это отвлечет от переживаний. Скажу, пусть на базар съездит, посмотрит, выберет новые обои, заодно и развеется, отвлечется от дурных мыслей.

– Из магазина пришли без происшествий! Воду и тушенку в автобус поставил! – в комнату заглянул Одас со своей неизменной счастливой улыбкой. Засунув руку в большущий пакет, вытянул кулек с печеньем.

– Лови! – бросил печенье Ивану. – Заходить не буду, берцы грязные, натопчу вам в квартире.

– Спасибо! – Иван, лежа на кровати, поймал кулек. – Бухла не брали, а то рожа довольная?

– Обижаешь, начальник, – Игорек закрыл двери.

Утром Иван стоял в строю вместе со всеми. Сырость заползала под бушлат и китель, тело, которое еще не отошло от сна, пробивала мелкая дрожь. С утра был туман и в воздухе висела мокрая взвесь, оседая капельками на всем, что не впитывало воду. Рядом стоял Ахтыркин, на рукаве у него был нашит старый еще резиновый шеврон «Беркута». Осевшие капли тумана скатывались с него, казалось, что птица плачет. Стоять на улице было неприятно, и каждый думал, поскорей бы в автобус. Перед строем вышел Олег Викторович, замкомбата.

– Все в строю? Сейчас разойдись! Завтракать, а в одиннадцать построение, комбат с совещания приедет, может новости какие привезет. В магазин ходить так, как и вчера, по несколько человек.

Журба зашел в номер, где Андрей сидел на кровати и ковырялся в своей сумке, выкладывая на одеяло вещи.

– Да где же ты ее положила?

– Что ищем? – спросил Иван.

– Да нитку с иголкой, где-то жена положила. Не могу найти. Вчера бушлат зацепил, нужно зашить рукав.

– И мне дашь, как найдешь, а то у меня мотня порвалась, когда возле Кабмина через гранитные плиты перелазили, не сильно, но может дальше разлезться.

Иван уже дошивал штаны, когда на телефон позвонил Васильков.

– Да, Василичь?

– Оповести своих, выходите строиться, командир приехал, внизу ждет. Давайте побыстрее, – посоветовал замкомандира роты.

Журба повернулся к Кольницкому.

– Андрюх, не в службу, а в дружбу, звякни нашим, пусть побыстрее выходят строиться, а я штаны пока дошью.

– Хорошо, позвоню, – ответил Андрей, беря телефон из тумбочки и отключая зарядку.

– Вот блин, батарея почти пустая, сейчас если куда-то ехать, без трубы останусь.

– Ничего, – сказал Иван, откусывая нитку, – если позвонить, я тебе свой дам.

Надев только что зашитые штаны, Иван накинул сверху бушлат и в тапочках пошел вниз.

Построение было неофициальное, поэтому разрешили становиться в строй в гражданке. Народ гомонил, разговаривая между собой в строю. Командир стоял около багажника служебной машины, придерживая его, а водитель что-то доставал из багажника и складывал в картонный коробок.

– Одас, иди сюда, – позвал командир. Из строя выскочил Одас в черных резиновых сланцах на босую ногу и поспешил к машине. Перескакивая лужу, Игорек поскользнулся и, чуть не упав, правым тапком зачерпнул холодной воды.

– Вот б. ть, – воскликнул он.

– Осторожней Игорек, а то еще шею сломаешь, – предостерег бойца Григорий Иванович. Командир поставил задачу подошедшему милиционеру, сам подошел к строю. Все разговоры сразу стихли, милиционеры подтянулись, внимательно слушая, что им скажут.

– Я только что из главка, в правительственном квартале ситуация спокойная, потому нас сегодня не трогают.

По строю прошел гомон.

– Но это не значит, – командир повысил голос, – что должен быть разброд и шатание. Все находятся в расположении, без моей команды никто никуда не ходит. Сейчас договорились, здесь недалеко в столовой будет обед. Только в столовую в шортах, трусах и тапочках приходить не надо. И в душ в трусах или обмотанным полотенцем возле стойки дежурной ходить не надо, а то у нее сердечный приступ будет. Да, Ахтыркин? – Командир выразительно глянул на Мишу. Миша, смутившись, опустил глаза.

– В душ ходите через запасной выход. Вы здесь не одни живете. Ладно, я там колбасы, хлеба и кетчупа с майонезом привез, у водителя старшие получат. Вечером старшим доведу, во сколько завтра выезжаем. Все разойдись, а то еще поболеете, некому будет на службу выходить, – закончил свою речь командир.

Зайдя в холл, возле старого журнального столика, на котором стоял полузасохший фикус, Иван увидел друзей, которые между собой что-то обсуждали.

– Вань, ты в баню с нами пойдешь?

– Какая баня? Командир сказал, находиться всем на местах. А если сбор? Голыми, в листьях от веника побежите, – возразил Иван.

– Мы Барсука с собой позвали, он уже к Силенкову пошел, еще его позовет, думаю, командир отпустит, – раскрыл карты Каустович.

– Ну, ты, Рыжий, молодец, – похвалил Леху Иван, – все продумал. Ты случайно не у Остапа Бендера учился?

– Не, – улыбаясь, ответил Леха, – ты ведь знаешь. Мы юские дюг дюга не обманываем.

Журба засмеялся:

– Ну, если командир даст добро, то пойду. По сколько денег?

– Нас шестеро идет, по полтинничку с носа, это с вениками и простынями на два часа. Баня в пятнадцати минутах ходьбы. А ну подожди, Барсук звонит, – сказал Андрей Кольницкий, доставая из кармана телефон.

– Да, Константин Викторович, все в ажуре, а Олег Викторович идет? Хорошо, понял, да какие бабы, чисто мужским коллективом. Хорошо, я пацанам скажу.

Андрей отключил телефон.

– Командир разрешил на пару часиков. Барсук сказал, через десять минут с мыльнорыльными на выходе.

В парилке, где сидели мужики, обливаясь потом, витал аромат дубовых листьев и эвкалипта, на потолке тускло горела лампочка.

– Хорошая банька, – похвалил Барсуков.

– Ага, – согласился с ним Леха, – мы как-то в командировке были в начале декабря, там баня из строительного вагончика переделана и стоит прямо на берегу водохранилища. Выскакиваешь и сразу в полынью. Я в полынью прыгнул, ну думал по пояс, а там глубина мне по подбородок, сердце чуть через рот не вылетело. Зато назад, когда забегаешь, жара в парилке вообще не чувствуешь.

– Да, банька хорошая, я всегда как к отцу в деревню зимой приезжаю, – неторопливо начал рассказывать Олег Викторович, – мы баньку топим. Она у нас за двором стоит в саду, рубленная, еще дед строил. Они с бабкой как со Смоленской губернии переехали, так дед первым делом баню срубил, а потом дом строить стал. Деда уже нет и дом старый батя завалил, новый построил, а баня дедова еще стоит.

– Все, я выхожу, уже не могу сидеть, уши печет, – заявил Иван, прикрывая уши руками и выскакивая из парилки. В предбаннике за столом сидели Одас и Андрей, попивая чай.

– Молодец ты, Вань, чая заварил.

– Садись, я сейчас допью, – сказал Одас, – и тебе кружку дам.

– Как жар в парилке?

– Хорош, – ответил Иван, присаживаясь за стол.

– Андрюха, ты с собой шашки не брал?

– Обижаешь. – Андрей достал из свернутого полотенца дорожные шашки-шахматы.

– Сыграем?

– Классно. – Одас вытянул ноги на кресле. – Вот это служба, всегда бы так, я бы, наверное, до самой смерти служил бы.

– Ну да, плохое быстро забывается, два дня назад до рыгачки газ нюхали, аж глаза на лоб вылезали, а часок в баньке попарились и жизнь удалась. Уже и майдановцев расцеловал бы, – подначивал Одаса, дуя на парующий чай Андрей.

– Да шо я, дурак? – возмутился Игорек.

– Ладно, давайте за что-нибудь другое поговорим, этот майдан уже надоел, – вмешался в разговор Журба, расставляя шашки на доске.

После бани Ивана разморило, во всем теле чувствовалась приятная расслабленность. Придя в комнату, завалился на кровать.

– Тут твой телефон разрывался, – заметил Гена. Иван взял телефон – пять неотвеченных: три от жены, один от брата и товарищ из Одесского «Беркута» звонил. Разговаривать ни с кем не хотелось, клонило в сон. Иван набрал телефон жены:

– Привет, любимая. Трубку не брал, ходили с пацанами в баньку, сегодня у нас выходной, нет, как ты могла такое подумать, я ведь сплошь положительный. Верность мое второе имя. – Иван, пребывая в благодушном настроении, пытался избежать ссоры, но жена явно была чем-то расстроена. – Почему я вру постоянно? – удивился Журба.

– Что с женой Гены разговаривала, она сказала, что вас газом травили.

Иван повернулся к другу и, состроив страшную рожу, покрутил пальцем у виска.

– Да там немного Гене попало, а он уже, чтобы героем выглядеть, раздул историю, ему надо сказки писать – Андерсен. Я берегу твои нервы, – и, пытаясь перевести тему, спросил, – ты лучше расскажи, что дома новенького, как там дочки?

Поговорив по телефону, Иван повернулся к товарищу:

– Находько, ты что, дурак? Все, что здесь происходит, жене рассказываешь, ты хотя бы если свою не бережешь, подумал, что она моей все расскажет. Они же сейчас по двадцать раз на день созваниваются. Я теперь брехуном выгляжу.

– Вань, я не хотел ей ничего рассказывать, – стал оправдываться Гена, – она говорит, по телеку смотрели, как вас газом травили, ну я ей ситуацию и обрисовал.

– Обрисовал, – перекривил Иван друга, – как всегда, наверное, героически держал оборону до подхода основных сил, а мы все тебе патроны подносили.

– Вань, ну что ты начинаешь, – обиделся друг.

– Ладно, – после бани, несмотря ни на что, настроение оставалось благодушным, – я немного подремлю, когда ужинать будете, разбудишь.

Проснулся Иван от грохота за окном. Вскочив с кровати, подошел к окну. На улице под ярким светом фонаря старый, облезлый мусоровоз, громко рыча, манипулятором поднимал мусорные баки и, рассыпая по сторонам машины, высыпал внутрь кузова мусор. Назад он их не опускал, а просто ронял на полдороге к земле. Звукоизоляции никакой, – подумал Иван, посмотрев на старые, еще совдеповские окна. Дома он уже давно поставил пластиковые с тройным стеклопакетом. Взглянул на часы в телефоне, пять сорок пять. Ого, немного поспал! Это меня хорошо после баньки разморило. На кроватях, мирно посапывая, дрыхли соседи по комнате. Сильно хотелось есть. Вот Гена гад, просил же на ужин разбудить – думал Иван, ковыряясь в сумке. Он достал банку тушенки и, открыв ее ножом, взял со стола два куска черствого хлеба, стал есть. Поев, бросил пустую банку в кулек с мусором. Надо утром вынести. Спать уже не хотелось. Иван вышел в коридор, вокруг была тишина, только в предбаннике кто-то разговаривал. Пройдя по коридору в предбанник, где стоял телевизор, Иван увидел: на диване мирно, в позе эмбриона, повернувшись спиной к телевизору, посапывал Саркисов, перед ним ведущая пятого канала распиналась, рисуя радужные картины от подписания Януковичем ассоциации с ЕС сегодня в Вильнюсе на саммите «Восточное партнерство». Журба поднял с пола старенький, затертый пульт, подвинул ноги Саркиса, сел на диван. Поклацав по каналам, нашел какой-то старый фильм и, устроившись поудобнее, попытался вникнуть в суть сюжета, но в голову лезли совсем другие мысли. Вчера позвонил товарищ, розыскник из райотдела, тоже, говорит, постоянно на площадях, некогда работой заниматься, только майдановцев пасут. Вот народ, сам не работает и другим не дает. После фильма на экран выперся какой-то политолог с козлиной бородкой и начал рассуждать, что выиграет Украина от членства в ЕС. Иван вспомнил, как пару месяцев назад на посту гаишник остановил литовскую машину. Водитель гоняет машины в Россию под заказ, он не высказывал радости от вступления Литвы в Евросоюз. Так незаметно в думах пролетело время, по коридору стали сновать сонные пацаны в трусах, кто с зубной щеткой, кто с полотенцем побежал помыться. Иван встал и пошел собираться. Зайдя в комнату, увидел, что соседи по комнате еще даже и не собирались вставать.

– А ну подъем! Хватит дрыхнуть, сурки! – крикнул он. Андрей сразу открыл глаза и сонным голосом спросил:

– Сколько времени?

– Семь десять, – просветил Иван. Из-под одеяла с кровати, где спал Гена, раздался голос:

– Еще спокойно можно пятнадцать минуток поспать.

Журба стянул с Гены одеяло и, взяв щетку, пошел чистить зубы. В дверях повернулся:

– Спасибо, что вчера на ужин разбудил, как я просил. – И уже в коридоре услышал голос Гены:

– Я тебя будил, а ты сказал, чтобы отвалил, ты спать хочешь.

В автобусе Иван увидел заспанного Саркиса.

– Серега, ты и во сне впитываешь информацию, правда, тем местом, на котором люди в основном сидят, – подколол его Журба. Весь автобус заржал.

– У него там третий глаз спрятан, – продолжая смеяться, внес свою лепту в шутку Рыжий.

– Или антенна, – повернув голову, из-за руля выкрикнул Одас.

– Игорек, хватит зубы сушить, ты лучше за дорогой смотри, а то сейчас въедешь в зад кому-нибудь, тебе командир такую антеннку вставит, мало не покажется, – сделал замечание Гена.

– Да еще никого нет, столица поздно встает, дорога пустая, – отмазался Игорь.

– А мы сегодня не той дорогой едем. Мы не на Кабмин? – спросил Иван.

– Нет, сегодня поближе к майдану стоять будем, – сказал Гена.

– Я сегодня, когда выходил, слышал, как командир Олегу Викторовичу сказал, чтобы ехали и стали перед Европейской площадью и там его ждали, он подъедет, покажет, куда ехать дальше.

Около десяти часов автобусы поехали за машиной командира и, поднявшись наверх, остановились недалеко от выхода из метро «Хрещатик». Водитель командира вышел из машины и зашел в ворота старой заброшенной стройки, на противоположной стороне. Через несколько минут ворота открылись, и автобусы стали въезжать внутрь. Въезд был узкий, поэтому водители заезжали аккуратно, чтобы не зацепить ворота, и выстраивались возле старого, осыпающегося котлована, паркуя автобусы впритык друг к другу. Иван вышел из автобуса и помогал Одасу припарковаться так, чтобы не задеть старые бетонные блоки на краю котлована. Вокруг них торчали толстые сухие стебли бурьяна, можно было поцарапать автобус. Журба отбросил в сторону сухую ветку и ногой примял будяки, обозначив край плит. Игорек ловко припарковал автобус. Иван осмотрелся, стройка была старая, но не заброшенная. Двери на старом, вросшем в землю вагончике, были открыты, и возле них стоял сторож, мужчина средних лет, с усталым безразличием следя за происходящим. В сухом бурьяне, прижавшись к строительному вагончику, стояла поломанная собачья будка, в которой уже давно никто не жил. В нее были напиханы картонные коробки и грязная клеенка. Забор от Институтской стоял хороший, из оцинкованных листов, а с тыльной стороны стройки сбитый из чего попало, из досок, жестяных и фанерных листов. Кое-где в нем светились дырки, к которым вели протоптанные в сухой траве тропинки, в углу лежала куча мусора из старых грязных бутылок, ржавых консервных банок и яркой целлофановой упаковки. Остатки снега под забором были желтого цвета, судя по всему, сюда частенько заскакивали справить нужду.

– Тут нас еще не было, – подумал вслух Журба. Он подошел к осыпающемуся котловану, ботинком отбил край и смотрел, как сырая земля комками вперемешку с прошлогодней травой сползла в низ.

– Что грустим? – почти над самым ухом раздался голос командира первой роты. От неожиданности Иван вздрогнул и выпал из задумчивости.

– Да просто интересно, ты как думаешь, Сергей Васильевич, это что-то строили или какие-то исторические раскопки? – ответил боец.

– Да, вопрос конечно интересный, но тут и думать нечего – стройка, – заулыбался Железняк. – До 2007 здесь стояло старое нежилое здание, потом городская власть отдала землю строительной фирме, которая клялась и божилась, что до 2009 года построит музей истории Киева и гостиничный комплекс. Вот ты теперь стоишь и смотришь на музей Киева. Фантом, как и многое другое в этом городе.

Иван с удивлением посмотрел на Железняка.

– Ну, ты и даешь, Сергей Васильевич! Прямо википедия ходячая, у тебя что, в голове вай-фай установлен, прямой выход в интернет? Я смотрю, ты не только на турнике склепку и офицерский выход можешь сделать. Откуда тебе все это известно? Это не ты директор строительной фирмы, которой землю отдали? – засмеялся Иван.

– Да нет, – улыбнулся Железняк. – Ты же знаешь, я коллекционирую разные вещи времен Великой Отечественной войны, форму, ордена, медали. Люблю историю, иногда с мужиками на выходных ездим покопать по местам боев. Вот на сутках недели три назад был, ночью скучно, не спится. Сидел в интернете, по разным историческим сайтам лазил, высветилась заметка про эту стройку, какой-то архитектор писал, что эта стройка может повредить фундамент Октябрьского дворца, он у нас за спиной стоит.

Иван повернул голову и с любопытством взглянул на здание за спиной.

– Могут пойти трещины, – продолжал рассказывать Сергей Васильевич, – и разрушится памятник истории. Я и не думал, что когда-нибудь все это вживую увижу.

– А этот Октябрьский дворец тоже старой постройки? – спросил подошедший с еще несколькими бойцами во время разговора Миша Ахтыркин.

– Это памятник архитектуры, построен в 1842 году и строился он четыре года с 1838, – просветил присутствующих Железняк.

– До революции в нем был Институт благородных девиц, а после 1917 года «благородные девицы» стали не нужны, его отремонтировали и взяли себе коммунальщики. В 1934 году, когда Киев стал столицей УССР, бывшее помещение Института благородных девиц облюбовал для себя НКВД. Отсюда многие в годы Большого террора уехали в сибирские лагеря, в безымянные могилы на Лукьяновском кладбище. После прихода фашистов сгорела большая часть Киева, вместе с ней и это здание, рухнули все перекрытия, обвалилась тыльная стена. Через несколько лет после освобождения столицы Украины группа архитекторов восстановила здание. В честь Октябрьской революции его назвали Октябрьский дворец культуры.

– Ну, вы, Василич, прямо как учитель истории рассказываете, заслушаться можно, – восхитился Миша Ахтыркин.

– Вам надо в школе историю преподавать, так даты хорошо запоминаете, а я как-то числа не очень, зато лица хорошо запоминаю, – похвастался пришедший вместе с Мишей Коля Линенко.

– Ага, особенно кому денег должен, – толкнул в плечо Николая Одас, – или кому я должен, всем прощаю.

– Да отдам я тебе долг, что об этом постоянно напоминать, – набычился сразу Линенко.

– Хватит вам собачиться, пойдемте лучше в дебчика перекинемся, – прервал всех Иван.

– Миша, будешь со мной в паре.

– О, и я играю! – присоединился Игорь.

– Одас, а пара есть? – спросил Лапатый.

– Есть.

– Морячок, ты дебчик будешь? – спросил Одас.

– Буду, – сразу поддержал Линенко.

– Подожди, может Сергей Васильевич будет играть, – разбил надежды Одаса Иван.

– Нет, Вань, я в карты не играю, пойду лучше во второй автобус, они с собой телевизор привезли, новости может будут, – отказался Железняк.