Часть первая
Гаденыш

Формула:

Вот ведь вопрос: дети должны жить в любви и гармонии, или в реальности?

1

Моя жизнь. Черт, звучит почти пошло. Как начало исповеди импотента.

Да, родителей своих я не знал, да, вырос в приюте и прочих сложных заведениях, да, было по разному, в том числе и хреново. Ну и что? Как на приеме у долбаного психоаналитика. На самом деле, одна их причин по которой я не считаю себя маньяком заключается в том, что я никогда не думал что каким-то там замысловатым способом возвышаюсь над другими людьми. Ну, в смысле, что я такой весь из себя страшный, умный и опасный, а весь остальной мир населен, по преимуществу кретинами. Демонический образ мудака с расстройством главных желез.

Не знаю, так это или нет – я просто никогда не мыслил в подобном ключе. И если я чем-то и отличался когда-то от других людей, так это совершенной несклонностью к самообману и отсутствием жалости к самому себе. Вот Боно бы иззавидовался⁴. Но это, наверное, не моя заслуга. Просто я родился таким какой я есть и вырос при тех обстоятельствах, которые были. Кто-то умеет рисовать, и ему в детстве купили набор красок, чтобы упражнялся. Кому-то не купили. Кому-то купили, но он рисовать не умеет. Кому-то дано сочинять музыку, кому-то не дано даже слушать. Быть может, расти я в обычных условиях – тоже обладал бы чем-нибудь вроде ранимой души и склонностью исповедаться и выворачиваться наизнанку перед посторонними людьми. Равно как способностью к саможалению, самопрощению и поиску оправданий.

Но не сложилось, и я такой, какой я есть. То есть, уже не принадлежу к большинству. Исключительный. Хорошо это или плохо? Понятия не имею. Я уже говорил – я не сравниваю, стремясь к самовозвышению либо уничижению. Подобный образ мыслей так воняет комплексами и неуверенностью в себе, что блевать тянет. Кит страдает от того, что не может ходить по земле? Корова страдает от того, что не может жрать мясо? Как можно сожалеть о том, чего не понимаешь и никогда не знал? Я могу ходить по земле и жрать мясо – так что я, по крайней мере, не кит и не корова. Вполне достаточно. Вряд ли человек, который не умеет рисовать сильно страдает в связи со своим неумением. Вот и я никогда особенно не страдал от того какой я есть. Глупости все это. Домыслы бессильных психиатров, которые сами и порождают в людях все эти комплексы. Просто чтобы хоть что-то порождать и самим быть при деле, обслуживая уже свои комплексы.

Мои первые детские воспоминания, должно быть, мало чем отличаются от воспоминаний любого другого человека – то есть, толком я не помню ни черта. Какие-то обрывочные события, невнятные образы и эмоции. У кого все это почетче – расскажите на досуге. Завидую вашей памяти.

Но, видимо, каким-то образом я ухитрился-таки заработать себе определенную репутацию (ну, или что-то в этом роде) еще до того как отучился гадить в памперсы. Вряд ли это можно назвать какой-то там запредельной особенностью. Чушь. Есть люди от природы чем-то наделенные, либо чем-то обделенные. С вариациями как в сторону гениальности, так и в сторону патологии. Я был одиночкой. Ну просто не нуждался в общении.

Не знаю чем таким я отвратил от себя весь мир и что такое творил в раннем сопливом возрасте (и творил ли что-то вообще), но на стадии пармепсов меня не усыновили. Или просто очереди на усыновление тогда были не те?

Как бы то ни было, первые воспоминания у меня связаны именно с приютом. Никакой тайны рождения. Никаких сопливчиков с Криптона, никакой колыбели из неведомого металла, который нельзя разрушить, а можно только продать на металлолом. Ничего.

Позже – да. То есть не в смысле, что у меня вырос писюн из криптонита, я причесался на бочок как придурок, нацепил отвратное трико и ударился во все тяжкие. Я в том смысле, что позже меня тоже пытались усыновить и это я уже помню. Что я там делал, о чем говорил потенциальным родителям, сообразить сложно. Но меня не усыновили. Может, это тоже была разновидность таланта. Отвращать от себя людей. А может, уродство – все нормальные сироты хотят попасть в семью, хотят маму и папу. А я не хотел. Почему? Дурацкий вопрос. То есть понятно, что есть некие шаблоны, стереотипы, согласно которым все дети обязаны чего-то хотеть и чего-то не хотеть. У меня все было наоборот.

Естественно, в приюте расти не весело, обстановка бывает та еще, но меня это… Не то чтобы устраивало, наверное. Просто я, как теперь это вспоминается (или чем кажется), очень остро, на грани отторжения считал всех этих потенциальных родителей чужими. Что происходит с маленьким ребенком, когда его берет на руки посторонний? Правильно – ребенок начинает орать. Почему? А вы спросите у него. Пугается? Да ни фига подобного – это мамаша пугается. Потому что боится всего на свете и интерпретирует свои страхи на это ни в чем не повинное ни черта еще не соображающее существо. А ребенок вряд ли по малолетству еще понимает чего стоит бояться, а чего нет. Наверное, так со мной и было. Сперва я просто орал. Потом, когда научился говорить, принялся говорить им гадости. Меня наказывали (это я помню), но я не унимался. Меня пытались убедить, пытались объяснить, что если я буду продолжать вести себя как идиот, то для меня никогда не найдется мамы и папы. Очевидно, они думали, что это меня испугает. Но на самом деле, они предоставляли моему неокрепшему мозгу инструкцию по избавлению от чужих людей. Ори погромче, выкрикивай чушь, отбрыкивайся – в общем, веди себя как взбесившаяся обезьяна, и тогда чужие отстанут. Напугай их. Слишком рано, наверное, я осознал как можно напугать людей. И как легко это сделать. Меня таскали к психиатру, в кабинете у которого я тут же успокаивался, психиатр что-то мне пытался объяснить, но, поскольку он был психиатром, то ни черта не понимал и не мог понять истинной причины моего нелепого поведения. Очевидно, я уже тогда сильно отличался от психиатрических шаблонов. Впрочем, какие там психиатры в приюте? Хороший психиатр разве пойдет на такую работу? Хороший психиатр станет укладывать пациентов на кожаный диван, выслушивать их бредни и брать с них за это немалые гонорары чеками. А плохому вряд ли удастся расшифровать неадекватного сопляка, который настолько ненормален, что не хочет, чтобы его усыновляли.

Впрочем, во всем остальном я проявлял себя, кажется, неплохо. Равно как неплохо выглядел. Это, правда, стало для меня очевидным чуть позже. Обычно сирот усыновляют в младенческом возрасте. Некоторых лет до трех-четырех. Очень редко берут шести-семи летних. Меня таскали лет до десяти. Почему? Да просто я красавчик. Ну не виноват я, что тут поделаешь. Только лет в десять я до всего этого и додумался. Особенно потенциальных мамаш об меня почему-то плющило. Прям жуть. То есть, это сейчас, когда я понимаю что к чему, жуть, а тогда я мало что понимал.

Учился я по мере сил очень хорошо. Отличался острым умом с изрядным бессилием в его применении. Друзей у меня почти не было. То есть, что это я – совсем не было. В каком-то избыточном общении не нуждался. Физически был развит хорошо. Обладал склочным, импульсивным и взбалмошным характером на грани психоза. Часто дрался. Часто проявлял жестокость как по отношению к ровесникам, так и к старшим…

Выдержка из личного дела. Там прочел. Спер из архива, когда мне было двенадцать, прочел, и положил на место. Во многом я был согласен с написанным, во многом мне было наплевать на написанное…

Хотя, мне, разумеется, все помнилось совершенно иначе.

Детские воспоминания. Какая прелесть… в большинстве случаев. Этот мальчик отобрал у меня игрушку. В песочнице. То есть, может и не отбирал, может просто она лежала рядом, я считал ее своей и думал, что это и так всем понятно. Но ему вот было непонятно. Что делает обычный ребенок, когда его обижают? Правильно – орет, пускает сопли, зовет взрослых на подмогу. Это нормально. Но я никогда не рассматривал никого из взрослых в качестве поддержки и подмоги. Каким-то извращенным, наверное, образом я еще в раннем детстве осознал, что рассчитывать можно только на самого себя. И что делает ненормальный мальчик? Правильно – берет лопатку и шарашит ею обидчика по затылку. Детская пластмассовая лопатка. Легкая, безопасная, совершенно не приспособленная ни для чего подобного. Она специально же так сделана – детская игрушка. Чтобы дите не покалечилось, если что. Но если встать поустойчивее и ткнуть ею точно в основание черепа как штыком, вложим в удар всю небольшую массу тела. А при этом еще сознательно или нет сделать это именно на такой дистанции от края песочницы где обидчик совершенно точно нырнет вперед и наткнутся зубами на доски из которых сделана песочница. Несколько швов, два расшатанных зуба, много крови и, разумеется, море соплей. Как со стороны пострадавшего, так и со стороны взрослых. И несколько тягомотных часов в кабинете психолога.

Зачем я это сделал, что меня заставило?.. Ребята, вы серьезно? И это были педагоги? Спрашивать у пятилетнего пацана подобные вещи. Ну я ответил, что он забрал мою игрушку. Кстати, совершенно не помню что это было. А психолог сказал, что мне надо было сказать об этом воспитательнице, пожаловаться. Ну да, все правильно. Обычные люди ведь так всегда и поступают – жалуются, возмущаются, рассказывают кому-то еще… Ждут, что другие решат их проблемы. Все наше общество на этом построено – на поиске людей, которые решат твои проблемы. Полиция, суд, вожди, лидеры, цари, диктаторы, большие и малые начальники, психологи, и далее вплоть до общества анонимных алкашей и наркоманов. Расскажи нам о своих бедах. Пожалуйся. Поплачь перед толпой зрителей. Это нормально. Давай, дружище! Мы, конечно, ни черта для тебя сделать не сможем – какое там помочь, мы сами такие же слабаки и трусы. Но это хорошо. Мы должны жить в обществе слабаков и трусов. Потому что другое общество нас пугает. А люди, которые не жалуются и не трусят вызывают настороженность и негодование. Одновременно. Потому что с одной стороны совершенно непонятно как это они так могут. А с другой, вот этим своим независимым и отважным хамским поведением… Что это они делают, на что намекают? Они что, пытаются ткнуть нас мордой в то какие мы есть на самом деле? То есть, они-то, может, ни о чем таком и не помышляют, но мы-то… Папики с пузиками в негодованием смотрят в сторону перегруженных мышцами качков. Идиоты с ненавистью и гневом смотрят на того, кто прочел пару умных книг и хоть как-то пытается соображать, или даже мыслить. Феминистски-шовинистско настроенная баба-полицейский арестовывает на улице культуриста за избыточно выпирающие мышцы, заподозрив его в употреблении химической дряни… потому что вот нормальный человек без дряни так же не может! Я же вот не могу, у меня же задница толстая, так чего он выпячивается?⁵

Я не был приспособлен для того, чтобы перед кем-то там раскрываться и на кого-то рассчитывать. Я всегда должен был все делать сам. Откуда я такой взялся? Ну, объяснял уже – кто-то от рождения хорошо рисует, кто-то понимает музыку, кто-то способен сочинять стихи. А я вот такой. Дар или уродство? Ну, тут уж от степени политкорректности. Как тот дебил, который был дебилом, но гениально играл на фортепьяно.

Эта девочка надо мной посмеялась. Я покраснел, надулся и ничего не смог с этим сделать. Не то чтобы я от рождения был таким уж благородным рыцарем и все такое, чтобы не поднимать руку на женщину. Это у меня было скорее животное – как волк не грызет волчицу… Хотя, медведь иногда способен задрать и сожрать медведицу с медвежонком, а лев, став главой прайда, душит всех львят, которые родились от предыдущего вожака. Что ж, значит, я не лев и не медведь. Тоже новость.

Девочка посмеялась, я надулся. Но потом парень на соседней парте ляпнул что-то не то – ну, просто оказался не в том месте и высказался не вовремя.

Знаете, обычно достаточно непросто нанести серьезное увечье при помощи детской книжки. Если только не зажать ее правильно в ладони и не ударить, крутанувшись плечами самым уголком точно в щитовидный хрящ…

Мальчик без сознания, его везут в больницу, опять море соплей и опять психолог. Ей богу, если бы я мог тогда – психолог был бы первым, кому я вышиб бы зубы.

Кстати, вот вам еще один мой дар – я обладаю властью над предметами. Нет, я не телекинетик, упаси бог – просто я их чувствую. Большинство предметов, которые попадают ко мне в руки я ощущаю как часть своего тела. Тоже талант. То есть не сказать, что я какой-то там киношный мастер боевых искусств способный листом офисной бумаги перерезать целую армию врагов, но некоторым обычным предметам мои руки частенько сами находят нетрадиционное применение. Поэтому большинство детских драк в песочнице с моим участием заканчивались совершенно не по детски.

Почему я так поступал? Пиково глупый вопрос. Попробуйте спросите у ребенка почему он сделал то или это. А еще точнее – почему он нашкодничал. Какая будет реакция? Правильно – надутые щеки, упрямый взгляд в пол и категорическое нежелание общаться. Он не виноват. Впрочем, все люди так устроены, не только дети. Ну, во всяком случае – большинство. Человек скорее сдохнет, чем признает, что он в чем-то не прав. Будет упираться и доказывать свою правоту до последнего. Признать свою ответственность – это же на хрен подвиг в обществе. Это же… Наверное, где-то тут лежат корни того, что мы живем в мире повальной безответственности и победивших слабаков.

Видимо, тут я тоже отличался от всех прочих. Исключительный я, типа того. Наверное, это шокировало многих взрослых. Почему я дал по башке этому мальчику и тому мальчику? Потому что захотел. Оправдания в стиле «А чего он», или «Он первый начал» мне попросту не приходили в голову. Можно было, наверное, попытаться как-то объяснить, даже оправдаться, но я, как мне кажется, совершено искренне не понимал для чего это делать. То есть, может все именно так и происходило – один сказал что-то не то, другой меня как-то оскорбил, третий попытался отобрать игрушку… Можно было начать объяснять на три-пять шагов назад все произошедшее. Но я просто хотел их ударить. А почему – пусть психолог решает. И он решал.

Я уже говорил, что меня так никто и не усыновил. Но что касается попыток – тут от меня отстали от последнего. В смысле на других детей уже не смотрели лет после шести-семи, а я… Ну, я же говорил, что бы красавчиком. И совершенно посторонние дяди и тети продолжали кидать в мою сторону заинтересованные взгляды, пытались со мной общаться, наладить контакт. Теперь иногда мне даже интересно что они чувствовали и о чем думали в такие моменты. Я их очаровывал? Они видели во мне что-то такое чего сроду не смогли бы выдавить в мир их гены? Или еще что-то? Тогда я об этом не задумывался. Просто они мне были неприятны. Так что ругаться я научился раньше многих ровесников.

И опять был психолог. С ним я общался намного чаще, чем с любым другим взрослым. Я его ненавидел. А когда достаточно долго вынужден общаться с тем, кого ненавидишь, а еще при этом растешь и взрослеешь – это ведь тоже накладывает отпечаток, правда?

Нет, у меня не было какого-то там глобального конфликта со всем окружающим миром целиком и со всеми взрослыми поголовно. Многие нравились мне и я нравился им. Когда я пошел в школу, некоторые их преподавателей отмечали мои мозги и прочий стандартный набор полуодаренного ребенка. Полуодаренного в том смысле, что все у него получается неплохо, но никаких ярких и внятных талантов не наблюдается. Мне нравилась математика, литература, физика… То есть, не все сразу, конечно. Но по некоторым предметам я весьма успевал. По физкультуре – нет. Я был хорошо развит физически, тут все в порядке, но как уже говорилось ранее, я не командный игрок. И постоянный баскетбол, волейбол, футбол меня не воодушевлял. Меня буквально за шиворот вытаскивали на площадку, а я стоял там, равнодушно наблюдая за летящим мимо мячом. Никогда не понимал этой дурацкой склонности к командным играм. Если бы не было психолога, я бы, наверное, больше всех ненавидел преподавателя физкультуры.

Почему я их называю преподавателями? Ну, как мне кажется, слово Учитель несколько повыше. Учитель – это тот, кто учит чему-то важному по жизни, учит самой жизни, дает советы и помогает понять что-то существенное. Учит всему сразу. Вряд ли в этот разряд вписывается правописание и пинание мячика.