Глава 6

Мастер в каком-то навороченном оптик-салоне оказался жутко дотошным. Он долго мучил меня расспросами, проверял зрение таблицами и хитрыми приборами, светил в глаза специальной лампой, спорил с Илоной насчет того, насколько выбранный цвет линз подходит к моим волосам, платью, свадебному настроению и так далее. Оказывается, природный серый цвет моих глаз их не устроил, и они решили сделать взгляд более выразительным…

А потом, когда я уже почти спала сидя на стуле, он учил меня, как правильно надевать на глаза и снимать тонкие пленки небесного цвета. За окном уже смеркалось, было видно, что мастер и сам устал – мы приехали в конце рабочего дня и неслабо его задержали. Но Илона несколько раз громко и настойчиво напомнила о том, какие деньги платятся за срочность заказа. И мастеру, и мне – видимо, чтобы мы не расслаблялись.

Но результат, конечно, был потрясающим. Мягкие, почти невесомые линзы легли на мои глаза – и мир преобразился. Нет, очки, конечно, давали практически тот же эффект, но когда не чувствуешь на ушах и носу привычного давления дужек, а глаза просто видят, без костылей, висящих на лице, – это и правда круто.

– Спасибо, – прошептала я, чувствуя, что сейчас разрыдаюсь. В том числе от нервного напряжения сегодняшнего дня, накопившегося во мне и требующего выхода. В таком состоянии мне достаточно малейшего повода, чтобы слезы хлынули ручьем, поэтому я стараюсь, чувствуя приближение «водопада», куда-нибудь убежать и там отвести душу, чтобы никто не видел.

– Плакать нельзя! – голосом строгой учительницы произнесла Илона. – И глаза тереть нельзя! Сместятся линзы или выпадут – все мучения насмарку. Соберись, тряпица! Будь мужиком, в конце концов! Нам, бабам, без этого никак нельзя, а то конкурентки сожрут с костями и не подавятся!

«Тряпица» и все остальное меня позабавило. Настолько, что я про рыдания забыла и даже слегка улыбнулась.

А вообще Илона прикольная тетка! Рулит людьми так, как ей надо, меняя настроение собеседника и непринужденно, буквально на автомате добиваясь того, что ей нужно.

Тоже так хочу, но вряд ли у меня получится – не тот характер. Тявкнуть могу. Иногда даже гавкнуть. Но, получив пинка от жизни, сразу сдаюсь – и в слезы. Ненавижу себя за это, однако ничего сделать с собой не могу. Тряпица, правильно Илона подметила.

Было уже очень поздно, Илона вызвала мне такси, и домой я приехала за полночь. Бабушка уже спала, а в вазочке, куда я положила деньги, лежала записка: «Спасибо, милая. Удачи тебе во всем».

Я все-таки, расчувствовавшись, смахнула непрошеную слезинку, но тут же себя одернула: линзы! Неплохой стимулятор характера, особенно когда вспомнишь, сколько за них заплачено, причем не мной. Быть должной я не люблю, а значит, нужно отработать то, что в меня вложили. Качественно и честно.

Снять линзы, положив их в специальную коробочку, принять душ, переодеться, выпить стакан кефира (больше ничего в меня не влезло) – все это я делала через силу, ибо была измотана до предела, мечтая лишь о кровати. Не столько физически, сколько эмоционально – а порой такая усталость намного тяжелее физической. Но когда я добралась наконец до вожделенного отдыха, мне показалось, что я лишь прикоснулась щекой к подушке, как вдруг вновь зазвонил телефон.

– Да? – сдавленно произнесла я, едва не уронив его на пол.

– Дрыхнешь? – спросила трубка голосом Илоны. – Собирайся, подруга, шесть утра уже, а она все моську давит. Пора на каторгу.

– О нет, – простонала я, с усилием проворачивая в кровати свое деревянное тело, отчаянно требующее продолжения отдыха. Кто бы мог подумать, что работа манекеном для свадебного платья в течение нескольких часов даст такие мучительные последствия…

– Быс-с-стро, с-с-солнышко! – свистящим змеиным «с-с-с» прошипела трубка. – Через пятнадцать минут жду тебя внизу.

Я положила трубку на тумбочку, выдохнула, сжала кулачки. Разве можно было представить, что работа невестой окажется настолько трудной?

Илона и правда ждала меня внизу в роскошном ярком автомобиле цвета фуксии.

– Ни слова про тачку! – сказала она, когда я села внутрь. – Яркая индивидуальность должна быть заметной во всем. Это я про себя, разумеется. Кстати, зацени мой деловой костюм под цвет автомобиля. Мы с моей крошкой одно целое, она такой же ягуар по жизни, как и я, потому мы неразделимы.

На мой взгляд, кричащие цвета машины, одежды Илоны и ее яркого, вызывающего макияжа были откровенной безвкусицей.

Но – на мой взгляд.

Возможно, и даже скорее всего, в ее мире другие критерии оценки. Овце нравится ее мягкая шерсть и теплый сарай, и ей никогда не понять, что хорошего находит, например, фламинго в своих ярких перьях и болоте с лягушками…

Илона не обманула: наступивший день и правда оказался каторгой. Еще более жуткой, чем предыдущий.

Сначала она отвезла меня в жуткое место, где мне удалили горячим воском все волосы, кроме тех, что на голове.

– Первый раз больно, – пожала плечами Илона, когда я вышла из восковой пыточной злая как капибара, у которой выдрали всю шерсть без наркоза. – Потом тоже будет больно, но осознание необходимости процесса придаст стойкости. И со временем ты даже начнешь получать удовольствие от столь сильных и ярких ощущений, которых нам так не хватает в жизни.

– Я не мазохистка, – рыкнула я.

– Однако все дотерпела до конца! – прищурилась Илона. – Тот случай, когда сознание противится изменениям в привычном ритме жизни, а подсознание уже приняло их необходимость и готово перестроиться.

– И не мечтайте, – буркнула я. – Отработаю этот цирк – и только меня и видели.

– Знакомо, – хохотнула Илона. – Я тоже так думала, когда была юной колхозницей из Мухолюбово. Однако богемный образ жизни затягивает с головой, словно сладкая, ароматная трясина.

«Колхозницей ты и осталась», – подумала я, но вслух, конечно, сказала другое:

– А теперь куда?

– Спа-процедуры, потом маникюр, педикюр, парикмахер. Долго, нудно, профессионально. Потом поедем на окончательную подгонку платья.

…Это и правда было долго и нестерпимо занудно. Ближе к вечеру мне начало казаться, что я сама – отдельно, а мое тело, обрабатываемое разнокалиберными специалистами, – отдельно. Но я все вынесла стоически, понимая, что любые пытки когда-нибудь заканчиваются…

В моем случае они закончились в одиннадцать ночи.

– Утром в полшестого я тебя заберу, – сказала Илона, выгружая меня возле моего подъезда.

– Почему так рано? – простонала я.

– Потому что свадьба стартует в десять. А до этого нужно намейкапиться и одеться.

– Что сделать, простите?

– Морду лица накрасить, – пояснила Илона. – А это, милая моя, процесс долгий. Так что готовься. Искусство боевой раскраски требует жертв.

Я абсолютно не понимала, что там можно красить несколько часов. Ресницы подвела, помадой по губам чиркнула – и нормально. Вопрос десяти минут.

Но в чужие правила со своим уставом не лезут. Вот и я не полезла, экономя каждую минуту своего сна. Распрощалась с Илоной и пошла домой, мечтая лишь об одном: не споткнуться на лестнице, приложившись о ступени лицом. Тогда никакая боевая раскраска не поможет.

Не споткнулась.

А перешагнув порог, просто прошла в свою комнату и рухнула лицом в подушку. Блин, похоже, проще всю больницу с хлоркой отмыть снизу доверху, чем выйти замуж за богатея…

Глава 7

Когда я утром села в машину Илоны, она посмотрела на меня внимательно и сказала:

– Так. Сначала высококалорийный завтрак и много кофе, все остальное потом.

И отвезла меня в ресторан, где заказала для меня потрясающую яичницу с креветками и просто фантастический кофе, к которому прилагался умопомрачительный десерт, вычурное название которого я тут же забыла. Я вообще не любитель завтраков, но тут удержаться было просто невозможно – и я буквально сожрала все.

– Завидую, – сказала Илона, которая ограничилась большой кружкой латте. – Тебе с твоей скелетообразной фигурой можно трескать все подряд без последствий. А у меня каждая лишняя калория норовит устроить себе лежку в целлюлитоопасной области. Приходится выбирать между кишкоблудством и фигурой.

Я невольно фыркнула в чашку – грубоватый юмор Илоны был и правда прикольным.

И располагающим.

Послушаешь, как и что она говорит, и губы сами собой растягиваются в улыбку. Вроде и быдловато шутит эффективный менеджер, но создается впечатление, что она свой человек, «наш», несмотря на дорогие шмотки, крутое авто и эпатаж на грани фола. Хотя не исключаю, что это все хорошо продуманный и отработанный элемент имиджа. Роль, в которую Илона вжилась настолько, что отыгрывает ее уже на автомате.

– Ну что ж, улыбка прорезалась, цвет лица сменился с трупного на розовый, значит, можно приступать к завершающему предсвадебному этапу – превращению Золушки в принцессу, – сказала Илона.

– Это возможно только в сказке, – покачала головой я.

– Не скажи, подруга, – хмыкнула Илона. – Объективно жены сильных мира сего в основной своей массе сильно пострашнее тебя будут. Ты же идеальный холст, на котором можно рисовать все что угодно, поверь моему опыту. Натуральные блондинки в своем природном виде все похожи на снеговиков: глаза рябинки, нос цвета морковки, рот веточкой проковыряли. Но берем краски, а главное – хорошего художника, и все мужики поголовно при виде тебя начинают захлебываться слюнями, размазывая их по галстукам потными ладошками. Так что поднимай свои кости со стула и погнали творить волшебство…

Я в чудеса не верю с тех пор, как узнала, что Деда Мороза не существует: такой отлично запомнившийся жестокий облом в нежном возрасте наложил фатально-скептический отпечаток на все мое мировоззрение. До сих пор не понимаю, зачем детишек сначала приучают верить в сказки, а потом разводят руками – все, солнышко, детство закончилось, добро пожаловать в суровую реальность. Хотя, может, в этом есть свой практический смысл: если тебе вдруг показалось, что ты в сказку попал, вспомни о том, что Деда Мороза не существует…

– Линзы сними, – посоветовала Илона, когда мы приехали в очередной крутой салон.

– Зачем? – удивилась я. Расставаться с чудесным подарком решительно не хотелось.

– Сними-сними, – настойчиво проговорила Илона, протягивая мне бактерицидную салфетку. – Только лапы протри сначала, с линзами аккуратно надо обращаться. Пусть глаза отдохнут, хотя причина не в этом.

– Не понимаю, – пожала плечами я, но подчинилась – за эти два дня я поневоле прониклась уважением к профессиональным навыкам Илоны. И если уж Игорь с Виталием проплатили ее услуги, то кочевряжиться и показывать характер будет как минимум неразумно.

– Потом поймешь, – усмехнулась эффективный менеджер, забирая у меня коробочку с линзами. – А теперь просто расслабься и попытайся получить удовольствие от процесса…

Удовольствие, кстати, было так себе.

Две мастерицы в четыре руки колдовали над моим лицом пару часов точно. Началось все с выдирания из бровей лишних, по их мнению, волос, а потом мягкие кисти долго и нудно щекотали мне щеки, нос, лоб, подбородок…

Ароматы духов и дорогих кремов окутали меня облаком, закружилась голова… Я и так ни черта не видела в зеркале, кроме размытого пятна на месте своего лица, а теперь еще это пятно и двоиться стало. Наверно, все-таки не от запахов парфюмерии, а от последствий стресса и недосыпания.

А вот Илона внимательно следила за процессом.

– Держись, подруга, немного осталось, – пообещала она, сунув мне под нос вонючую ватку с нашатырем. И добавила: – Я не в смысле, что ты скоро копыта откинешь от всего этого – тогда мне будет очень обидно за впустую потраченное время. Я про то, что еще максимум полчаса – и все.

После чего она заставила меня выпить маленькую чашку горького и зверски крепкого кофе – и процесс продолжился.

А потом он внезапно закончился: мастера отошли от меня, и в поле моего зрения вновь появилась Илона, сующая мне под нос коробочку с линзами.

– Теперь аккуратно надевай, не роняя.

Я подчинилась опять, хотя пальцы слегка тряслись – и от усталости, и от боязни что-то сделать не так с хрупкими пленками для глаз, которые за последние сутки стали мне очень дороги.

Когда же все получилось, Илона, контролировавшая процесс, выпрямилась и, растянув рот в улыбке, спросила:

– Готова?

– К чему? – не поняла я.

Вместо ответа эффективный менеджер торжественно отошла в сторону, открывая моему взгляду зеркало, которое она загораживала своей фигурой.

Я глянула на свое отражение – и замерла, не веря своим глазам.

Потому что это было не мое отражение.

Там, в зеркале, полуоткрыв губы от удивления, сидела девушка с обложки какого-то модного журнала. Слегка вьющиеся светлые волосы, затемненные брови вразлет, длинные ресницы, красиво подчеркивающие большие голубые глаза, внезапно красивая шея, которую выгодно выделили ухоженные волосы…

Правда, в отличие от тех девушек с обложки, во взгляде той, в зеркале, не было то ли наигранного, то ли естественного хищного выражения лица. А с растерянно-офигевшим на обложку попасть точно не получится – смех один, да и только…

Илона подтвердила мои мысли, расхохотавшись у меня над головой:

– Такого вау-эффекта даже я не ожидала. Готова поспорить, что Игорек, увидев тебя в таком виде, сгрызет себе все локти до суставов – ведь эдакую сказочную фею придется отдать Виталию. Правда, подруга, сучности тебе во взгляде не хватает. Срочно изгоняй из него колхозницу, впервые увидевшую поезд. Представь себе, что видишь таракана, которого собираешься прихлопнуть тапком. На мужчин с твоей внешностью надо смотреть именно так и никак иначе. Особенно на тех, от кого тебе что-то надо.

Первый шок от увиденного у меня прошел, вместо него вернулась моя обычная омерзительная способность трезво оценивать ситуацию.