Бекон есть?!

Воздух небольшого крытого павильона рынка, насыщенный запахами творога, меда и сала, чуть дурманил, кружил голову, было раннее утро, и я еще не завтракал.

– Бекон есть? – опять спрашиваю у дядьки, торгующего мясом и салом. Он внимательно смотрит на меня, его глаза округляются, красноватый нос начинает шумно втягивать воздух, а я смотрю на его ноздри и мне кажется, что они шевелятся, как у кролика. И становится очень смешно, но сдерживаюсь и третий раз задаю свой вопрос.

– Чаго, бякон? – он еще сильней напрягается. – Мясо есть – свинина, баранина свежая… Бякон? – уже сам у себя спрашивает дядька. – Покупай что есть, – говорит он мне.

Стою, смотрю на отполированную поверхность мраморных прилавков, присыпанную солью, и точно знаю – мне нужен бекон. Я полночи читал Джека Лондона, и в его рассказах Смок Белью и Малыш ели бекон с бобами. До бобов дело еще не дошло, их должны продавать на улице, но сначала нужен бекон. Нет, то что есть, покупать не буду точно. В руке зажата трехрублевая бумажка. Мне не надо, что есть, мне нужен бекон.

Я с утра проснулся очень рано, сегодня воскресенье и родители очень удивились, но еще больше удивились, когда я сказал, что пойду на рынок и что мне нужны деньги. Десять лет – рановато для самостоятельных походов на рынок. Мать смотрит растерянно на меня, на отца и недоверчиво спрашивает, зачем я собрался на рынок и что буду покупать?! Я в замешательстве, не хочу раскрывать продуманный в деталях план дальнейших действий, не знаю, как объяснить, для чего собрался на рынок. Но все герои Джека Лондона очень решительные:

– Мне нужно купить бекон и бобы…

У матери в глазах страх, у отца – удивление. Это он недавно купил книги Джека Лондона и меня уже несколько раз заставали ночью за чтением под одеялом и отбирали фонарик. Потом ругали за то, что разрезал новую бельевую веревку, пытаясь сделать упряжь для соседской собаки – прекрасной эстонской гончей, которая была очень доброй к детям, гоняла зайцев, но никак не хотела таскать детские санки.

– Бекон и бобы, – говорит отец, улыбается и идет в коридор, где висит его пальто. В правом внутреннем кармане всегда лежит кошелек.

– Что ты делаешь, – спрашивает мать, – зачем ему бекон и бобы, дома полно еды, зачем?!

Отец улыбается, а я подрыгиваю от нетерпения, подбегаю к матери, обнимаю и хочу рассказать, но меня останавливает отец:

– Я сам объясню, а ты беги на рынок, а то продадут и бекон, и бобы.

Мать возмущается:

– Рано, начало восьмого, холодно. Только не беги, надышишься морозным воздухом, потом кашлять будешь.

Отец ее успокаивает и, пока я впрыгиваю в валенки, дает мне три рубля…

Запах специй, чеснока и соленого сала кружит голову, есть хочется очень сильно.

– Мне нужен бекон! – говорю это громко, надеясь, что меня услышат рядом стоящие продавцы. Подошедшая женщина улыбнулась, услышав мой вопрос, и спросила:

– У кого есть хорошее сало с мясом, подчеревье?

Подчеревье – странное слово, первый раз слышу и, не понимая, говорю, что нужен бекон, а не это подчеревье. Женщина улыбается, белый накрахмаленный халат отсвечивает синевой, на кармане вышиты инициалы. Она смотрит на меня очень весело и по-доброму объясняет, что это и есть бекон, наш белорусский бекон. Я задумался, напрягся, получалось на Аляске ели бекон, а в Белоруссии едят подчеревье. Что делать?..

– А посмотреть можно?!

– А что его смотреть, – говорит торгующая рядом с дядькой женщина и быстро начинает раскладывать ровно нарезанные куски то ли подчеревья, то ли бекона. Красивые полоски сала перемежаются полосками мяса, и я начинаю понимать, что уже не раз мать жарила мне этот продукт с картошкой или с яйцами. В душе легкое разочарование, я ожидал увидеть фантастический бекон, легендарный бекон, который помогал выживать на Аляске героям Джека Лондона.

В моем воображении это было что-то необычное и очень вкусное, а оказалось – простое сало с прослойкой, которое я с удовольствием ел уже много раз. Но ел без бобов…

Я задумался, решая, какой кусок брать, и в это время опомнился дядька, шумно, очень шумно засопел, лицо его покраснело, он засуетился за прилавком, метнулся к колоде, на которой лежал топор, схватил полтуши кабана, повернулся ко мне и заговорил уже совсем по-другому, как со взрослым, он понял, что я точно буду покупать:

– Смотри какое мясо, где тут для тебя рубануть?! Показывай, сынок!!!

Я опять замешкался, немного растерявшись, но тут женщина, которая уже разложила передо мной мясо, опять заговорила громко и нараспев:

– Мальчик, а мне и рубить не надо, посмотри какой бекон…

Она была чертовски хитра и умна, я, услышав волшебное слово, повернулся к ней. Кусок бекона-подчеревья был очень красивый, с ровными широкими и пропорционально сужающимися полосками мяса, розовое у мяса сало становилось белоснежным у шкурки. Сомнений не было – покупаю!!! Купил, на удивление денег отдал меньше рубля, и тут дядька, увидев как мне дают сдачу, показал себя настоящим психологом. Он быстро отрубил кусок и на вытянутых руках уже держал его над прилавком. Руки у него были сильные, загорелые, покрытые буграми мышц. В этот момент я представил, что это Малыш, который предлагает мне настоящий бекон. Дядька наверное и сам ничего не понял, но деньги уже были в моей руке.

– Да я тебе подешевке отдам, хоть буду знать теперь, что такое бякон, – он так и продолжал говорить «бякон», и мне стало очень смешно.

– Ты чего смеешься, – он опять засопел, зашевелил ноздрями. Я еще больше развеселился, но чувствуя, что могу его обидеть, остановился и сказал откровенно, что он забавно шевелит носом. Дядька расслабился, улыбнулся и начал рассказывать про своих внуков, как они просят его пошевелить ноздрями и всегда смеются. Потом он спросил у меня, где я таких непонятных слов нахватался.

И тут, конечно, меня понесло, я начал рассказывать про Аляску, про героев Джека Лондона, про страшные и очень интересные истории, которые с ними приключались… Когда мы с ним уже «переваливали» через Чилкутский перевал, а собаки не могли тащить сани по глубокому снегу, опять подошла женщина в белом халате и сказала мне, как хорошему знакомому:

– Тебя уже родители ждут, звонили, пора домой возвращаться.

– А вы что – моих родителей знаете?!

– Конечно, – ответила она, – пойдем на улицу, будем бобы покупать…

Удивлению моему не было предела:

– А вы откуда про бобы знаете, вы чем торгуете?!

– Да ничем, я ветврач, продукты у крестьян проверяю, а родителей твоих знаю хорошо.

Мы вышли на улицу. Там было много разных товаров, в бочках – соленые огурцы, в корзинах – яйца, в загончиках – живые куры и гуси… Остановились перед прилавком, на потемневших от времени досках стояли мешки, мешочки из разной ткани, рядом граненые стаканы, наполненные фасолью, горохом, разными семенами.

– Ну, выбирай бобы, – сказала женщина ветврач. Я опять не понимал, что надо выбирать. Где бобы, мне ведь бобы нужны. Переминаясь с ноги на ногу, я держал в руке сетку с драгоценным беконом, завернутым в бумагу. Пакетов тогда и в помине не было, почти все заворачивали в газету.

– Где бобы? – это уже вслух спросил я у моей новой знакомой. Она подошла поближе и вдруг все тетки, сидевшие за прилавком, всполошились. Они разом подскочили и со всех сторон начали наперебой говорить:

– Ивановна, что тебе надо?! Ивановна, вот горох хороший, вот горчичка белая для колбаски… Ивановна, фасоль, смотри, какая хорошая!!!

Ивановна посмотрела на меня, улыбнулась и громко сказала:

– Нам нужны бобы! Бобы, – еще раз повторила она.

Тишина воцарилась мгновенно, тишина позволила услышать звуки всего рынка. Даже стало слышно, как галки шумно галдят, летая над церковью.

Первой опомнилась бабушка, стоящая напротив нас:

– Ивановна, это какие-такие бобы, – и продолжила дальше, – мы тут все бобовыми торгуем, говори, что тебе надо.

Ивановна повернулась к бабушке и опять улыбнулась:

– А ты нам, Светлана Михайловна, продай самой крупной фасоли, она для нас и будет бобами….

Бабушка засуетилась, высыпала из мешочка фасоль и стала выбирать самую крупную.

– Нет-нет, – остановила ее доктор, – сильно-то не выбирай, эта годится.

Повернувшись ко мне, спросила:

– Ну что – берем?

Фасоль была очень красивая, белая, с мраморными прожилками, ее кожица матово блестела. Рядом стоящая женщина схватила свой мешочек, наполовину заполненный фасолью, и стала его трясти:

– А мне и перебирать не надо. Сейчас мальчик, погоди, вся крупная сверху будет!!!

Я опять немного растерялся, но буквально на мгновение, бобов нужно было, как у Джека Лондона, купить ровно на два приема еды. Готовить бобы предстояло не дома на плите, хотя она тоже топилась дровами, а на костре, ночью в лесу.

У меня есть тайна, очень тайная тайна, мне надо себя испытать. Мне очень хотелось убедиться, что я не боюсь, а для этого нужно пойти в лес. Он находился в трех километрах от города, и мне уже не раз приходилось там бывать. Но это было летом, когда мы играли в войну. Лазили по настоящим окопам, подремонтировали блиндаж; пока лопатой поправляли бруствер, нашли несколько пуль, гильз, патронов. В августе – сентябре в этом лесу много грибов: красные подосиновики, крепкие, с коричневыми шляпками подберезовики. И еще там был хутор, очень замечательный хутор. Война его не тронула, хотя бои шли рядом, буквально в километре.

Жил там Анатолий Васильевич, учитель физики, работал он в другой школе, но нас научил многому. Как колоть дрова, как разжечь костер. Грибы с ним собирать было одно удовольствие. Вроде ходишь за ним по пятам, а получалось, как будто сам находишь уже примеченный им гриб. Научил быть терпеливым и старательным: когда бидончик с земляникой не хотел наполняться быстро, а солнце уже стояло высоко и комары доставали, он просто говорил:

– Ты же мужчина, ты же хочешь порадовать маму…

Так вот тайный план был такой. Я хотел отпроситься у родителей сходить на хутор. Сначала нужно развести в лесу костер, приготовить бобы с беконом, поесть… Это днем, потом зайти на хутор, поговорить с Анатолием Васильевичем, но после не идти домой, а опять вернуться в лес, развести костер и уже в темноте приготовить себе поесть. Испытанием должны были стать темнота, ночной лес, одиночество, умение обустроить зимой стоянку и приготовить еду.

Бобов я накупил много: белую фасоль – у бабушки, коричневую, пеструю – у тетеньки, которая ее трясла в мешке, а потом высыпала на прилавок. Она красиво раскатилась, ее приятно было помогать собирать. Доброта этих людей согревала все вокруг в то холодное декабрьское утро. Ивановна помогла мне аккуратно сложить покупки, поблагодарив ее, я помчался домой. Уже рассвело, солнце выплывало красной зарей, мороз становился сильней, но мне было жарко.

В кармане моего теплого зимнего пальто с меховым воротником еще позванивала мелочь, в руках я нес бекон и бобы. Проходя мимо хозяйственного магазина, вспомнил, что мне нужна веревка – длинная белая прочная веревка. Взять ее дома было нельзя, одну порезал, на второй мать сушила белье.

В магазине пахло хозяйственным мылом, дегтем, краской, металлом, особенный запах был у гвоздей.

– Продайте, пожалуйста, веревку, белую, самую длинную.

Продавщица не торопясь выплыла из-за прилавка и скрылась в подсобке, потом оттуда раздался ее недовольный голос:

– Ну где ты там, иди, смотри свою веревку!

У ног этой не худой женщины лежала бухта веревки, белой, очень толстой.

– Это же канат, – имел неосторожность сказать я, – мы по такому на физкультуре лазаем.

Мои слова вызвали бурную реакцию, она вся как-то заколыхалась от возмущения:

– Веревка ему нужна, а сам не знает какая!..

Но я точно знал какая – белая, прочная, длинная и невидимая. Последнее озадачило и возмутило ее еще больше.

– Какая-такая невидимая, я что тут – сказками торгую? У меня дела серьезные, хозяйственные, люди для дома все покупают.

И тут я сказал еще одну глупость, но она мне помогла. Возмутившись, выпалил, что не прошу у нее ковер-самолет, знаю, что не продают, а прошу веревку. Продавщица, к моему удивлению, на мгновение опешив, рассмеялась:

– Ты сказок начитался?..

– Не сказок, а Джека Лондона, – ответил я вызывающе. Пауза затянулась, она что-то пробормотала, а потом спросила:

– Ты читал «Белый Клык», мне сын рассказывал. Так может, тебе нужны суровые нитки?

– Мне нужна веревка!!!

– Для чего тебе нужна веревка? – разговор приобретал деловой характер. Рассказывать тайну было нельзя. Я замолчал, а продавщица достала со стеллажа моток то ли веревки, то ли ниток. – Смотри, – сказала она, – прочные, белые, почти невидимые, такие прочные не порвешь, ими что угодно делают, можно и валенки подшивать, и для лошадей сбрую шить. Покупаешь?!

Я подержал в руках, посмотрел, намотал на кулаки и попробовал порвать. Руки краснели, синели, но толстые нитки не рвались, именно такие нитки – веревки были мне нужны для испытания тайной. И нечего было думать и сомневаться. Купил. Денег осталось пятьдесят копеек.

Дома меня уже заждались, воскресный завтрак – это когда все вместе. На кухне было очень тепло, топилась плита. Дрова потрескивали, на черном металле стояли кастрюли, готовилась еда на завтрак и обед, кольца, закрывающие отверстия, накалились, чайник шумно сопел, вода вот-вот должна была закипеть.

Мать достала сковороду, говорит:

– Давай свой бекон, будем жарить.

Все отдавать нельзя, а ведь картошка уже почти сварилась, в эмалированных мисках на столе соленые огурцы, грибы, нарезанный кольцами лук, крупная серая соль, перец. Все пахло нестерпимо аппетитно, одним словом, утро, кухня, воскресный завтрак. Я положил на стол бекон (половину вместе с бобами припрятал в холодном коридоре).

В кухню вошел отец, спросил, почему я так долго гулял по рынку? Пришлось подробно рассказать про все: что бекон оказался подчеревьем, а бобы – фасолью, и про Ивановну. Родители посмеялись, мать нажарила по-быстрому сала с мясом, сели завтракать. Когда чаевничали, я стал отпрашиваться на хутор. Отпустили, предупредив, что декабрьский день короткий, на улице морозно, хоть и не очень, но все равно холодно. Метели вроде не должно быть, но возвращаться надо засветло.

Это меня сильно смутило, ведь план совсем другой, а рассказывать тайну нельзя.

Вообще-то мы собирались идти вдвоем с соседом, который старше меня на год. Сначала он согласился. Вроде интересно зимой в лесу приготовить на костре еду, интересно посидеть, помечтать, поговорить, но когда разговор пошел, что сидеть надо до темноты, что домой придем часам к восьми, он меня не понял. Зачем до темноты, потом возвращаться по лесу, по полю, а если сократить дорогу, то вообще идти придется мимо кладбища… Он спросил, точно большой, разве еда вкусней будет от темноты, да и потом по телевизору кино интересное. Я пытался его уговорить, предложил почитать Джека Лондона. Он согласился, но читал совсем другие повести и рассказы – там не было Аляски и ее героев, не было охоты, собак, перевалов, там была городская жизнь… Словом, он не захотел, но согласился никому не говорить про мой тайный план.