Глава восьмая, о мелких пакостях

Пока Рыбников наедине беседовал с Васильевым у подножья идола, его ребята тихо сидели кружком в одном из углов храма и лакомились мясом застреленной спонсором косули. Убитое единственным метким выстрелом животное зажарили на импровизированном вертеле, сделанном из трофейного копья, прямо посреди храма, используя надломанные ветки и листья пальм. Оставалось только радоваться, что и у Васильева, и у Чубенкова оказались зажигалки и что мяса хватило на всех.

Всевозможные версии происшедшего уже были обсуждены, и теперь уставшие и весьма изголодавшиеся ребята были полностью поглощены едой. Впрочем, в голове у каждого, конечно, все еще вертелись вопросы и версии. Каждый гадал, удастся ли им выпутаться из столь необычного приключения и вернуться домой.

В кружок подсел Чубенков. В надетом на голое тело пиджаке, из-под которого выглядывала волосатая грудь, чиновник выглядел весьма комично. Однако, стараясь изобразить уверенность в себе, Чубенков нахохлился и произнес покровительственным тоном:

– Ну что, ребята, отдыхаете?

Все молча кивнули и уставились на чиновника в ожидании развития столь банально начавшегося разговора.

– Не робейте, – чиновник явно играл веселость, – прорвемся. Главное, девушек беречь. Тебе как, красавица, не очень страшно?

Таня смерила его презрительным взглядом.

– А вам?

– Да мне чего, – запетушился чиновник, – русские везде пройдут. Ты главное – старших держись, они не подведут. Тебя как зовут?

– Таня.

– Вот что, Танюша, – Чубенков как бы невзначай придвинулся к Тане и приобнял ее за плечи, – если будут какие проблемы или обидит кто, ты ко мне подходи. Я все вопросы решу.

Девушка брезгливо скинула его руку и отодвинулась.

– Послушайте, любезный, – не выдержал Антон, – мы сами разные вопросы решать умеем и без посторонней помощи.

– А вы не кипятитесь, – снова нахохлился чиновник. – Ситуации разные бывают. Так или иначе, мы здесь граждане Российской Федерации и должны действовать согласно ее законам.

– А есть она здесь, эта Российская Федерация? – хмыкнул Пак.

Он четверть часа назад сдал пост у дверей храма новому.

– Обязательно есть. Не верю я в параллельные миры и инопланетян всяких, – заявил чиновник. – Да, в любом случае там, где мы, там Российская Федерация. А власть сейчас захватил, – он понизил голос до шепота, – сами видите кто. Васильев таких дел наделает, что вовек не отмоетесь. В большую беду он нас завести может. В общем, так. Завтра с утра вы заявите, что Васильеву не подчиняетесь. Я дам знак, когда. Главное – у этого бандита оружие отобрать.

Но здесь рукопашники обещали помочь. Вы даже не вмешивайтесь. Главное, меня слушайте. Вместе мы сила. Вместе мы большие дела сделать сможем.

Чубенков гордо воззрился на Таню, любуясь ее красотой и стараясь продемонстрировать, что в его тщедушном теле кроется невидимый пока Наполеон.

– Вы с Никитой Викторовичем об этом поговорите, – предложил Антон. – А уж мы промеж себя, что надо, решим.

– Ребята, – Чубенков снова перешел на шепот, – ваш Никита Викторович человек, конечно, сильный, боец хороший, учитель карате, айкидо там. Но вы и с ним поосторожней. Вы прежде всего российские граждане, а Никита Викторович, он не всегда с законом дружен был. Вы об этом пока не шибко распространяйтесь, но у него скоро большие проблемы с правоохранительными органами возникнуть могут. Да и сам он, знаете… В общем, он тоже не туда завести может.

– Знаете, любезный, – Антон вытащил из-за пояса нунчаки, – я вам советую от нас держаться на расстоянии не менее чем метров десять. Потому как я иногда с нунчаками неожиданно упражнения делать начинаю. Так, непроизвольно, себя не контролируя. Так уж, чтобы вам случайно промеж глаз не попало, стойте лучше подальше.

– Вы, молодой человек, поаккуратнее… – оскорбился Чубенков, обводя взглядом присутствующих и явно ища сочувствия.

Сочувствия он, однако, не нашел. И лишь Таня, мило улыбнувшись, произнесла:

– Не обижайтесь, Владимир Владленович, но мы уж сами, между собой всё решим.

Под неприязненными взглядами Чубенков поднялся, осмотрелся и направился к кружку кулачников. Ребята переглянулись, но обменяться впечатлениями не успели, поскольку рядом возникла фигура отца Никифора, который до этого сидел среди рукопашников и явно дожидался, пока чиновник отойдет от «японцев».

– А имеются ли среди вас православные? – осведомился он.

– Я крещеный, – смущенно произнес Толя.

– А на исповеди давно был? А причащался? – поинтересовался священник.

Толя отвел глаза в сторону и пробурчал:

– Ну, год назад.

– А остальные? – с надеждой в голосе спросил Никифор.

Молчание было ему ответом.

– Вот что, ребята, – священник опустился на корточки и понизил голос до шепота, – все мы грешные. Но Господь наш в милосердии своем прощает прегрешения людские, ежели грешники возвращаются к нему, как блудный сын к отцу своему. Посему ныне, когда низвергнуты мы бесовским наущением в адские пределы, во спасение душ наших бессмертных должны все обратиться к истинной вере. Ибо люди, ведомые грешником, заветам Господним не следующим, на погибель обречены, а души их – на вечные страдания в геенне огненной.

– Вывод? – спросил Антон, глядя прямо в глаза священнику.

– А беда в том, – продолжил Никифор, явно несколько сбитый с толка таким приемом, – что во главе отряда нашего встали нынче люди, Христа отринувшие и дьяволу душу предавшие. Оттого, во имя спасения душ ваших бессмертных, призываю вас не подчиняться бесами одержимым. Васильев, что командует ныне – бандит. Надо бы его арестовать и обезоружить. А идти мы должны под знаменем Христа и под водительством людей Божьих.

– То есть под вашим? – уточнил Антон.

– Мое дело молитва и духовное наставление, – кротко потупил глаза Никифор. – Для мирских же дел Бог иных слуг избирает. Представитель власти российской поход наш возглавить должен. Однако я здесь единственный священник. И оттого прежде вы меня слушаться должны, а уже потом владыку мирского, во имя спасения душ ваших.

– Да мы как-то всё больше с Никитой Викторовичем, – хмыкнул Антон.

– Рыбников ваш – грешник великий, – насупился священник. – Это он бандита во главу отряда нашего воздвигнул. Ишь, беседуют. Дьявольские культы на тренировках своих ввел, бесам поклоняться вас заставил. Он всё под себя гребет, мошну свою набивает. Вас использует к своей выгоде. Погубит он и жизни, и души ваши. Со мной же вы к подлинной вере и спасению придете. Чувствую я, что промысел Божий в том, чтобы мы в этих местах языческих символ истинной веры воздвигли, души язычников к Богу обратили. И вы, как воины православные, помочь мне в том должны. За то славу неизмеримую обретете и жизнь вечную в райских кущах. Потому, чтобы вам живыми остаться и души свои не погубить, не следует вам ни Васильеву, ни Рыбникову подчиняться. Следует вам восстать…

– Потому, отче, – передразнил его Антон, – чтобы вам сохранить свою жизнь и, простите, шкуру, советую немедленно сделать отсюда ноги.

– Грешно, юноша, – бросил на него ненавидящий взгляд Никифор. – Покайся, пока не поздно. – И, не дождавшись ответа, решительно заявил: – Отриньте его от рядов ваших. Ныне, кто вере православной предан, встаньте и следуйте за мной.

Он поднялся и сделал шаг в сторону. Однако все ребята остались на месте. Толя, бросив на священника тревожный взгляд, отвернулся и потупился.

– Вовеки прокляты будете, и гореть вам в геенне огненной, – объявил Никифор, развернулся и направился к кружку ушуистов.

– Зря ты с ним так, – укоризненно сказала Таня Антону. – Священник всё-таки.

– Извини, не сдержался, – Антон отвел глаза в сторону.

К ним подошел Рыбников и сел рядом с Паком.

– О чем речь? – поинтересовался он.

– Да вот, вербуют нас, – усмехнулся Антон. – То в добропорядочные граждане Российской Федерации, то в воины христовы.

– Ну а вы?

– А мы посылаем, – буркнул Антон.

– И всё в тебе эта каратекская дубовость сидит, – сокрушенно покачал головой Рыбников. – Я же говорил, надо не посылать и ломать, а сопровождать, брать под контроль и использовать. Тем более что эти идиоты, похоже, затеяли переворот.

– Вы уже знаете? – встрепенулся Антон.

– Мудрено не догадаться, – усмехнулся Рыбников. – Ну, что вам там предлагали?

Антон вкратце рассказал. Лицо Рыбникова посуровело.

– Я думал, у людей хоть чувство самосохранения есть, – вздохнул он. – Значит так, расклад более или менее понятен. Сейчас пойду Васильева предупрежу. Потом с Жихаревым и Алексеевым поговорю, а потом Щекина постараюсь образумить. А вы, после того как отойду, по одному, по два перемещайтесь к Васильеву. Если кто из рукопашников полезет, не пускайте. С Щекиным не ссорьтесь, сразу меня зовите. Это моя забота. В общем, будьте осторожны. Поняли?

– Ясно, – кивнул Антон.

Рыбников поднялся, но Антон остановил его.

– Никита Викторович, вы сегодня не вступили в бой?

Рыбников внимательно посмотрел на ученика.

– Нет. Как только нападающие приблизились к нам, Васильев открыл огонь. Хорошо, что эти ребята вовремя ретировались. Васильев – прекрасный стрелок. Трупов могло быть значительно больше.

– Они ведь ранили его копьем, – заметил Пак.

– Это только осложнило ситуацию, – покачал головой Рыбников. – Такие люди, как Васильев, раненные еще опаснее. А Васильев всегда бьет только на поражение. Это я давно знаю.

– А если бы нападающие до вас все же добежали, вы бы убивали? – спросил Антон.

Рыбников снова пристально посмотрел ему в глаза.

– Есть один важный принцип. Воин может допустить две смертельные ошибки: убить, когда можно не убивать, и не убить, когда надо убивать. Если ты знаешь, что тебе нужно в жизни, ты не перепутаешь одно с другим.

Он зашагал к кулачникам.

Глава девятая, о мятеже

Вскоре кулачники, а затем и ушуисты как бы невзначай, следом за «японцами» переместились к подножию идола и окружили Васильева. Сам бизнесмен вынул оружие из кобуры, демонстративно заткнул его за пояс и сел лицом к залу. Перемещение не осталось незамеченным рукопашниками. Они сгрудились вокруг Никифора и Чубенкова и с опаской поглядывали на собравшихся у идола.

Рыбников подошел к ним и отвел Щекина в сторону. Между ними состоялся весьма бурный диалог, в конце которого Рыбников раздраженно махнул рукой и направился к Васильеву. Придвинувшийся поближе Антон расслышал его слова:

– Обещали не нападать.

– Ты им веришь? – тихо спросил Васильев.

– Щекин не должен подвести. Он же понимает, что всеобщая драка всем во вред. Но там еще эти двое… В общем, надо сказать ребятам, чтобы разбились на три смены, чтобы кто-то все время сторожил. Мы с тобой тоже будем спать по очереди.

– А вход в храм?

– Щекин обещал охранять. Не дурак же он, чтобы под второе нападение подставляться.

– Слушай, Никита. Как мы дальше-то будем? Так и станем друг на друга волками смотреть?

– Боюсь, так и получится. Лучше будет идти по отдельности.

– Ты что, сдурел? У них же такие боевые ребята. Нельзя их отпускать. Без них мы на треть слабее.

– А ты хочешь, чтобы тебя в спину ударили?

Васильев несколько секунд молчал, а потом понизил голос до шепота. Но Антон все же расслышал:

– Там один Щекин самостоятельная фигура и чего-то стоит. Поп еще воду мутит. Без них ребята пойдут за нами. Чубенков на сторону сильного переметнется. Это только два выстрела, Никита. У меня еще запасная обойма есть.

– И не думай, – сердито отрезал Рыбников. – Я тебе не дам.

– Как знаешь, – проворчал Васильев после паузы. – Но до рассвета-то они не уйдут?

– Нет, конечно.

– Вот и отлично. А завтра поговорим.

Эту ночь Антон почти не спал. Ему досталась первая смена, но и после того, как Рыбников приказал ему смениться, он долго ворочался и не мог сомкнуть глаз. В голове крутились мысли о странных событиях прошлого дня. Вспоминались глаза убитого парнишки. Всплывали мгновения схватки. Не давали покоя мысли о возможном новом нападении аборигенов и произошедшем расколе. Судя по движениям лежавших рядом ребят, он понял, что большинство из них так же не может сомкнуть глаз и уснуть на жестком и холодном каменном полу. Забылся Антон только под утро.

Проснулся он неожиданно, как бы рывком. Все вокруг двигались. Антон тоже вскочил на ноги и оказался в центре шеренги, образованной поднявшимися «дружинниками». Напротив них, шагах в десяти, словно на параде, по стойке «смирно» с автоматами на плече стояли рукопашники во главе со Щекиным. Рядом застыли отец Никифор и Чубенков.

– Поскольку власть в отряде захвачена криминальными элементами, мы не видим возможности для дальнейшего совместного продвижения, – отчеканил Щекин. – Мы покидаем отряд и призываем всех, кто является верным сыном своей родины, последовать за нами.

– Это кто здесь криминальный элемент? – с вызовом выкрикнул Васильев, выходя вперед.

Рыбников сзади положил ему руку на плечо, очевидно, призывая «снизить обороты», потом встал вровень с лидером и крикнул:

– Глупость делаешь, Павел. Сам рискуешь и нас подставляешь.

– Мы с тобой все уже обсудили, Никита, – отрезал Щекин. – В последний раз предлагаю следовать за нами всем, кто не хочет подчиняться преступникам.

– И всем истинно верующим следует с нами идти, – объявил отец Никифор. – А кто останется, на того кара Божья падет.

Рыбников явно хотел что-то сказать, но неожиданно Васильев отскочил в сторону, выхватил пистолет и навел его на Щекина.

– Стоять! – заорал он. – Кто первый к выходу пойдет, пристрелю к чертовой матери.

– Сергей, опомнись, – крикнул Рыбников.

Он повернулся к Васильеву, и его рука непроизвольно легла на рукоять заткнутого за пояс меча. Спонсор сделал еще один шаг в сторону и навел оружие на Рыбникова.

– И ты уймись, Никита. Не ты здесь командуешь. Как я сказал, так и будет. Ну-ка, десять шагов назад. Знаю я твои штучки.

Рыбников не сдвинулся с места.

– Назад! – рявкнул Васильев. – Сам же говорил, если один командовать не будет, все погибнем. Вот и не обижайся. Я здесь все решаю. Отойди, Христом богом прошу. Пристрелю иначе. Сам знаешь, другого выбора у меня нет.

Рыбников немного помедлил, а потом все же отошел на требуемое расстояние.

– Сергей Семенович, вас же избрали, – крикнул Алексеев.

В то же мгновение главный жрец Перуна оказался на прицеле, но потом Васильев начал медленно поворачиваться, обводя пистолетом всех собравшихся.

– Можете переизбрать, – язвительно сказал он. – Только голос моей «беретты» не забудьте учесть, электорат сраный. С голыми руками да шашками против волыны! Поглядим, какая у вас демократия получится. Поймите, черт вас раздери, мне не власть нужна. Просто, если вы со своими философиями нас поведете, погибнем все на хрен. А меня это не устраивает. Короче, так, мужики, никто никуда уходит. Я так сказал. Выйдем все вместе. – Васильев сделал паузу и снова повернулся в сторону рукопашников. – Но есть кое-кто, кто нам явно будет мешать.

Пистолет застыл на Щекине. Рукопашник напрягся и медленно потянулся к рукояти шашки. Антон понял, что сейчас произойдет непоправимое. Каким-то шестым чувством он осознавал, что приблизиться сейчас к Васильеву не сможет никто, потому что любое движение не укроется от опытного стрелка… Движение, вот что надо!

Антон выхватил из-за пояса нунчаки и метнул в голову Васильеву. Тот ловко увернулся, снова вскинул оружие. Антон увидел, что прямо ему в лоб смотрит дуло пистолета. Мгновения показались минутами, и парень понял, что настал его смертный час…

Неожиданно пистолет вскинулся вверх и выстрелил. Пуля просвистела над головой Антона. Из груди Васильева, на уровне сердца внезапно вышел окровавленный клинок. Той доли секунды, которую Васильев потратил на уклонение от нунчак, Щекину хватило, чтобы одним прыжком оказаться рядом, обнажить оружие и нанести удар. Пистолет со стуком упал на каменный пол. Глаза спонсора закатились.

– Ты что наделал? – выкрикнул подскочивший Рыбников.

Щекин хладнокровно выдернул оружие, и тело Васильева рухнуло на каменный пол.

На несколько секунд в храме повисла гнетущая тишина. Все застыли в оцепенении, а потом раздался истошный женский вопль. Девчонка-ушуистка забилась в истерике. Жихарев с одним из своих парней принялся ее успокаивать.

Это вывело присутствующих из ступора. Все одновременно подались вперед и плотно окружили лежавшее на полу тело. Рукопашники, ушуисты, кулачники, «японцы», – все перемешались. Над убитым стояли Рыбников и Щекин.

– Собаке собачья смерть, – спокойно обронил Щекин.

– А обезоруживать ты уже разучился? – проворчал Рыбников. – Ведь мог же.

– Может, так оно и лучше будет. – На лице Щекина не дрогнул ни один мускул.

Рыбников безнадежно махнул рукой. Возникла пауза. Под трупом медленно растекалась лужа крови. Алексеев наклонился и поднял пистолет.

– А с этим что?

– Себе бери, раз уж взял, – буркнул Рыбников. – В карманах у него пошуруй. Там запасная обойма должна быть.

– Товарищи, – в центр круга вышел Чубенков, – я как представитель власти принимаю на себя командование отрядом.

Толпа зашумела.

– Не хотим чиновника, – крикнул кто-то.

– Тихо, – прогремел зычный голос Рыбникова. Он повернулся к Щекину и негромко добавил: – Чего ты хочешь, чтобы остаться? Не губи людей.

Щекин немного помедлил.

– Командовать должен представитель власти. Все должны ему подчиняться.

– Хорошо, пусть будет так.

По толпе пронесся ропот.

– Лучше будет, если командовать будет Чубенков, – крикнул Рыбников. – Нам нельзя расходиться. По отдельности мы можем не выжить.

– С этим и подавно не выживем, – крикнул один из ушуистов.

– Никита Викторович, мы Чубенков подчиняться не будем, – решительно заявил Пак.

Ропот усилился.

– Кто за то, чтобы командовал Чубенков? – громко спросил Рыбников.

Поднялись только руки рукопашников… да и то двое помедлили и проголосовали только после строгого взгляда Щекина.

– Кто против?

Ответом был лес рук.

– Мы не должны разделяться, – с напором повторил Рыбников. – Раскол может погубить всех.

– А мы не хотим подчиняться этому, – один из кулачников указал на Чубенков.

Вокруг послышались одобрительные голоса.

– Тогда мы уходим, – Щекин шагнул назад.

За ним последовали ученики. Теперь рукопашники снова стояли в стороне от остальной группы.

– Павел, опомнись! – воскликнул Рыбников. – Это же просто глупо.