Генерал Тарма был большим и тучным, его, некогда крепкое тело профессионального борца, давно заплыло жиром, круглое, морщинистое лицо, редко отображало эмоции и было постоянно хмурым, будто кто-то сказал ему грустную новость. В войсках его прозвали «хмурый Окер», Окер было его именем, хотя чаще его называли просто Тарма. Его карьера постоянно петляла между взлётами и падениями, он не был любимчиком Маута и тайно ненавидел Маунда Маута, в чём-то заслуженно считая его путь к генеральству слишком лёгким. В это прохладное утро «хмурый Окер» пил чай из стеклянного бокала, сидя на скамье. Кругом суетились люди, а он молча сидел и смотрел в зелёную даль.

– Товарищ генерал, солдаты разбрелись по деревне и начали грабить и добивать раненых. А по пути к вам я видел, как солдаты с нулевого батальона били морды солдатам бывшей горохраны. Солдаты ожидали боя, а получили такое. Нужно, что-то делать, пока дисциплина не рассыпалась. – доложился Герм.

– А чего вы хотели? Сборище отщепенцев из нулевого и озабоченные горохраники. Их рядом нельзя держать. Узнайте зачинщиков и накажите их. Мне не нужны раздолбаи.

В следующую минуту к ним подбежал молодой, лопоухий связист и дрожащей рукой протянул огромную рацию генералу Тарме, тот молча взял и, кивнув на рацию, вопросительно посмотрел на бойца. Солдат показал пальцем вверх и удалился. Звонил Маут.

– Генерал Тарма слушает.

– Здравствуй генерал, Маут тебя беспокоит. Как ваши дела? – прошипел вперемешку с помехами голос Маута.

– Дела хорошо, мы взяли гетерский лагерь.

– Какие потери? Сколько врагов убито, сколько взято в плен?

– Говоря честно, в лагере не оказалось гетерской армии, они отступили. Потерь нет. Пленных тоже. Противник ушёл в Аппор.

– Генерал Тарма, добровольцы сдержали натиск солдат Лесо младшего на город Ирк, дав тем самым вам шанс, добить его корпус. Вы вчера обещали перейти в наступление и переломить ситуацию на юге, но решили дать им отступить в укреплённый город? Чего вы ждали? Время для удара уже потеряно, в Аппоре Лесо дождётся подмоги и надаёт по вашей ленивой заднице! На северном и центральном участке наши солдаты дали бой врагу, а вы сидите, мозоли на заднице натираете, боюсь, я ошибся в вашем назначении. Требую немедленно принять меры по исправлению ситуации, иначе на вашу должность я найду генерала порасторопней. Всего вам хорошего, генерал.

В рации раздались гудки. Маут не дал шансов Океру хоть как-то оправдаться, тот был в бешенстве. Тарма швырнул бокал о землю и громко заворчал, проклиная солдат, время и погоду. Все у него как всегда были виноваты. Герм выхватил у него из рук рацию и, убедившись, что связь с Маутом отключена, спросил:

– Так, что делать то будим?

– Брать Аппор.

***

Ночь была тихой и безоблачной, миллионы звёзд смотрели с неба на землю, мерцая своим холодным светом. В эти минуты в палатках шли ожесточённые споры и громкие разговоры, касательно следующего дня, на который был назначен штурм логова врага. Не смотря на страх, почти ни кто не переживал, более того, все жаждали скорее ударить по злобному врагу, вонзить штыки в их подлые спины, сжечь дотла их танки и предать забвению имена их командиров. Патриотическая истерия захлестнула муринские сердца и теперь все жаждали лишь мести, слабо понимая, что сами могут сгинуть в бою.

Лишь у Китти не было ни патриотического подъёма, ни жажды мести медивам. Ей до сих пор было страшно. Страшно до самых кончиков волос.

Собственно и генерал Тарма не был наполнен патриотическим порывом, он слишком хотел поскорее взять город. Ему было плевать на то, сколько солдат должны погибнуть во имя этого и какие разрушения нанести городу. Окер с удовольствием бы сровнял город с землёй, дабы увеличить шансы на победу, но к его сожалению, артиллерия застряла в сутках пути позади. И он стоял перед выбором, ждать пушки и потерять драгоценное время, угрожающие его карьере? Или же идти на рисковый штурм? Но и он тоже мог выбить из под его тучной задницы стул, в случае провала.

На эту тему шли оживлённые разговоры в роте Зита.

– Мы разве не будем ждать наши пушки?– говорил один из солдат, обращаясь к капитану Зиту.

– Видимо нет.

– Потерь будет много, очень много.

– Я не думаю, что товарища Тарму это сильно беспокоит.

– А меня что-то беспокоит, да ещё как!

– Домой к жёнушке надеешься вернутся?

– Ну конечно! Это же у вас капитан ни ребенка, ни котенка! А меня супруга дома ждет. Живым, а не в деревянной коробке.

– С жалобами и предложениями обращайся к партийному офицеру, а не к простому капитану, я, к большому сожалению, ничем помочь не могу.

– А вы были женаты?

– Нет, у меня даже девушки нет, не до любовных дел мне, времени слишком много отнимают. Если бы можно было бы, что бы разом и жена хорошая и двое детей здоровых сразу. А все эти сопли, любовь, романтика не по мне. Не романтик я.

– Ну и дурак вы, товарищ капитан.

– Это почему ещё твой капитан дурак, товарищ Нак?

– Да потому, что если у тебя нет тех, ради которых ты готов отдать всё, тебе и жить незачем. Мне вот есть ради кого умирать, и ради кого жить. Я решил, что если вернусь живой, то мы обязательно сделаем ребятёнка.

– А мне вот не о ком волноваться и переживать и это даже хорошо. А знаешь почему? Да потому что, я не забиваю себе голову мыслями о доме и семье, а в бою эти мысли до добра не доводят. Так что дурак ты, Нак, а не я!

– Вы меня не переубедите, я считаю, что в этой жизни нет другого счастья, кроме семьи, а все другое это не счастье.

– А что?

– Просто удовольствие. Но не счастье.

– Ну, с тобой Нак, все понятно. Врать не буду, может и ты прав, может и я когда-нибудь обузой вроде семьи обзаведусь. Но это не скоро. По крайне мере пока война не закончится. А там можно и долг миру отдать, ребятишек наделать. Сразу нескольким девушкам!

– Смотрите капитан, к концу войны может и сил не хватить, с миром-то рассчитаться.

Зит рассмеялся и вышел из палатки на перекур. Звёздное небо освещало лагерь. Он уставил взор на сияющий небосвод и на мгновение почувствовал какую-то тоску и пустоту. Затянувшись сигаретой Чака окликнул чей то голос, это был командир батальона Март, он велел поднимать роту к бою.

Медивы даже не подозревали, что перед их позициями буквально на расстоянии броска, уже готовились к бою десятки тысяч озлобленных котивов. Генерал Тарма нервно курил, опершись спиной на холодную броню танка. Он понимал, если у него не получится, милостыни у Маута просить будет бессмысленно. У него была два выхода первый это победа в бою, не зависимо от цены, а второй это позор и неминуемые последствия. Солдаты же верили, что снесут врага как волна. Аппор был пред их глазами, оставалось просто протянуть руку и взять подлого врага за горло, но страх всё же заколол в сердцах необстрелянных бойцов, они понимали, что не каждому суждено вернуться домой.

Город просматривался в командные бинокли, он был пуст и мрачен. Не видать было ни людей, ни солдат. Одиноко в сумраке ночи стояли деревья, дома, столбы. Город был сдан медивам несколько недель назад почти без боя, от того и был цел. Много местных остались в городе и видимо сейчас сидели по домам.

Ночное небо вздрогнуло он гула котивских самолётов, на медивов надвигалась смерть. Город ожил, засверкали прожектора, застрочили зенитки. С неба, на ночной город посыпались бомбы. Всё поменялось, теперь гетерские солдаты в ужасе закапывались под землю, а муринцы с наслаждением смотрели, как самолёты утюжат врага.

Перед замершими в кустарнике солдатами третьего батальона, в который входила рота Чака Зита, появился майор Март, огромный, словно гора, он окинул взором солдат и негромко, но довольно бодро начал говорить.

– Ну что, солдатики, пришло время и пороху понюхать, это вам не жалкий лагерь с сотней калек и недоносков! Это реальные силы врага, сегодня мы узнаем, можем ли мы утереть нос этим ублюдкам! Или будим и дальше ссаться в окопах, натирая ноги убегая прочь на восток! Мы должны показать этим сволочам, что это наша страна и медива здесь ждёт смерть! Не жалейте патронов на этих выродков, бейте их! Штыком, прикладом, хоть зубами грызите, но добудьте эту проклятую победу! Ваши семьи ждут, когда наша армия начнёт бить врага и если вы струсите, то над вами будут смеяться да же бабы! Я лично кастрирую каждого, кто побежит назад! Нам не нужны трусы и, тем более, что бы они размножались! По команде бежим вперёд, только вперёд, по вам будут стрелять, из пулемётов и из пушек, но вы должны бежать, что есть сил, потому что если вы замешкаетесь, то сразу смерть! В городе у вас больше шансов выжить, чем на подступах к нему, я побегу с вами, но если увижу хоть одну тварь, что перепутает стороны и побежит против шерсти, уверяю вас! Убью, и не одна скула не дрогнет! Ну, товарищи, желаю удачи! А теперь, слушай мою команду, в бо-о-о-ой! За мной, за Муринию! За Маута! Впере-е-е-ед!

Команда прозвучала одновременно во всем муринском войске, пятьдесят тысяч солдат и сотни танков устремились вперёд. Лавина ярости и злобы мчалась прямиком на Аппор.

Зит с автоматом наперевес бежал впереди своей роты. Первые минуты было темно и тихо, но в следующее мгновение в небо взлетела одна, а за ней десяток осветительных ракет, следом в глаза ударил свет прожекторов и начался ураганный огонь с медивских позиций.

Пули обрушились свинцовым дождём на передовые цепи котивских солдат, раздались крики, и слышно было, как падают мёртвые на холодную траву. Следом за пулемётами раздались залпы из пушек и ручных гранатомётов. Линия обороны медивов освещалось словно днём, защитники быстро осознали опасность, и со всей своей мощью давали отпор.

Зит стиснул зубы и не в силах даже кричать, он начал мычал, пытаясь перебить страх. Каждый шаг давался с трудом, ноги дрожали, а глаза боялись смотреть вперёд. В следующее мгновение котивские танки вырвались вперед и помчались на вражеские окопы. Зит видел, как перед ним в бронемашину со свистом влетел реактивный снаряд, раздался мощный взрыв, обдавший его горячим потоком и, в метре от него упала башня уничтоженного танка.

А тем временем, лавина котивских солдат ударила по позициям медивов, начался ожесточенный рукопашный бой. Танки, протаранив вражеские окопы, вошли в город. Ожесточение достигала апогея, ни кто не жалел никого, котивы стреляли, резали, кололи, душили руками и грызли зубами. Зит сам не понимал, как и что он творит, он впрыгнул в окоп и, не мешкая ни секунды, вонзил штык в грудь пулемётчика, тот закряхтел и повалился на землю. Следом он накинулся на второго, начал душить его руками, но медив был довольно коренастым и тут же откинул худого капитана в сторону. Нанеся Зиту пару крепких ударов по лицу, тот вынул нож, и хотел было воткнуть его ему в грудь, но кто-то выстрелил ему в голову. Огромный, мускулистый медив упал на колени, после чего повалился всем своим весом на помятого капитана с разбитым носом. Зит с трудом скинул его с себя и поднялся на ноги, во рту стоял привкус крови, проведя языком по зубам, он понял, что парочка из них осталось, где то в земле.

Окинув взором заваленный трупами окоп, Чаку стало плохо, и его схватил приступ рвоты. Отдышавшись, он высунул голову из вражеского окопа и с испугом оглядел творящийся кругом ужас. Теперь Чаку стало действительно страшно, но собрав силы в кулак, он окликнул своих бойцов и велел идти дальше, по улице, по которой уже ползли котивские танки, обильно поливающие огнём всё окружающее их. Чак, вместе со своими бойцами побежали по улице, скрываясь под фасадами домов. Кругом грохотал бой, Зит подгонял бойцов, стараясь не отставать от танков, под защитой их брони он чувствовал себя спокойней. Мнимому спокойствию пришёл конец, когда оба танка подорвались на минах, а из соседнего дома, что розовым фасадом смотрел на бойцов горохраны, выглянули десятки стволов. Зит успел только закричать, шквал огня обрушился на бойцов. Он видел, как падали на землю мёртвые солдаты с застывшим испугом в глазах, его глаза так же застыли от ужаса. Чак прополз под шквальным огнём и укрылся за бронёй подбитого танка.

– Хреново нас встретил Аппор, товарищ капитан! – Дрожащим голосом проговорил молодой солдат, втягивая голову в плечи, словно черепаха.

– А ты чего ожидал? Живым поди вернуться домой хочешь?

– Да хотелось бы. Я ведь капитан говорил, что детишек нужно бы настругать.

– А, это ты, Нак. Не узнал тебя. Я смотрю? медивам придётся стругать вместо нас, вон как косят. Суки. Я понять не могу, где все? Почему мы тут одни и куда нам деваться из этого ужаса? И кстати, сукины дети, почему мы не отстреливаемся?

– Вы прячетесь командир, и мы прячемся. Вам страшно и мы ссымся. Поднимайте роту в бой.

– Ты как со мной говоришь, Нак! Обалдел совсем? Беги к взводу Орена и передай ему приказ, отходить вглубь квартала, мы их прикроем.

Взвод Орена прятался за бронёй другого подбитого танка и так же его солдаты боялись поднять голову, уж слишком плотный был огонь медивов. Нак приподнялся, натянул каску на голову и, сделав пару глубоких вдохов, резко сорвался с места. До второго танка было бежать не более пятидесяти метров, но не добегая пары шагов, вражеская пуля звонко лязгнула о каску Нака и сорвала её с его головы. Не успел солдат осознать произошедшее, как следующая пуля насквозь пробила его голову. Бездыханный труп рядового упал к ногам Орена. Чак скривил лицо и что-то пробормотал себе под нос.

– Суки, даже шанса нам дать не хотят! – и высунув автомат, открыл беспорядочную стрельбу по фасаду дома.

К счастью Чака и его солдат, на улице показались три муринских танка. Они без труда разнесли фасад дома, что был занят гетерцами, в щепки и уползли, лязгая гусеницами вдаль. Зит провёл перекличку среди роты и двадцать с лишним человек не отозвались. Не все они погибли, возможно, лишь затерялись в суматохе. Но это было всё равно печальным итогом первого боя, к тому же, сам Чак не понимал где они и куда им дальше двигаться, связи не было, а огонь гетерцев был настолько плотным, что идти вперёд не было возможности. Капитан решил действовать, как его инструктировал Март. Майор велел ему и остальным ротным в случае потери ориентации во время городского боя, занимать любую выгодную позицию и держаться там до сеанса связи. Так Зит и поступил, заняв здание школы.

Здание было пустым, всюду валялись бумаги, книги и учебники, будто только вчера здесь проходили уроки. На стенах висели объявления, расписания. Зит обратил внимание, что все портреты Маута были либо прострелены, либо изодраны. Видимо медивы уже успели поглумиться над врагом, что не мог им дать сдачи. С каждым шагом, следов мародёрства и элементарного варварства, становилось всё больше. На стенах стали встречаться разные грубые ругательства, гласящие о слабости и ничтожестве котивов, во всём богатстве матерного языка. Под ногами хрустели стёкла, один из кабинетов был превращён в туалет, другой был завален пустыми бутылками гетерской водки. Где-то встречались лужи, засохшей крови.

Школа для муринцев была святым местом, местом, где воспитывали правильных граждан, умных и полезных партии и стране. И такое варварское отношение к ней, считалась равнозначным осквернению святыни.

– Грязные свиньи, а не люди. – Гневно выругался Чак. – они, наверное, и дома себя так ведут.

– Что ты хочешь от них, друг, это же медивы. – ответил Орен.