«Ничего ни хочу! Не хочу мягкого дивана, ни вкусной еды, ни тёплого одеяла, а просто хочу жить! Просто жить. Хочу, не боятся не дожить до утра, не вздрагивать от шорохов и стуков. Просто хочу жить и быть живой. Эх, что-то замечталась я!»

Китти начала уже дремать, как её и всех остальных разбудил гул с востока. На огромной скорости, рассекая пасмурное, ночное небо, мчались два десятка истребителей и бомбардировщиков. Это были не медивы. В миг, когда самолёты промчались над руинами Ирка и устремились на позиции гетерцев, в городе началось оживление и в окоп Китти прибежали с десяток сонных солдат. Все живо интересовались. Кто? Откуда? Наши или нет? Но все сомнения развеялись, когда над позициями медивов в ночное небо взмыли огненные зарева взрывов. Округу тут же оглушили гулы бомбёжки и крики ликования котивов. Застрочили зенитки, один самолёт, объятый огнём, устремился к земле. Спустя пару минут, с востока, вновь примчались бомбардировщики, на этот раз огромные, загруженные под завязку тоннами бомб, которые вскоре обрушились на головы медивам. Горизонт окрасился в огненно-красный цвет. Котивы ликовали, Китти плакала от радости, плакали и некоторые мужчины.

Неожиданно, где-то с восточных окраин, разрушенного города, со свистом улетела в небо сигнальная ракета осветив округу. Китти знала, что белая ракета ничего не означала, а служила лишь освещением. Но начавшаяся суета, и беготня среди гарнизона не на шутку встревожила её. Что произошло, было трудно понять, да и собственно вряд ли кто-то из сонных солдат понимал, что происходит. Сработал стадный режим. Но вскоре среди неразборчивых криков Китти расслышала:

– Наши! Это наши! Это наши солдаты! Ура!

– Неужели? К нам пришла помощь! – подумала Китти и готова была сорваться навстречу, но побоялась бросить пост.

С востока, по разбитой трассе, шла колонна, конца которой не было видно. Десятки рычащих танков и броневиков, грузовики тянули пушки и ракетницы, рядом маршировали тысячи солдат: чистых, бодрых и довольных, что они наконец-то вступают в бой с врагом. Маут наконец-то отдал долгожданный приказ, которого ждали ополченцы и солдаты. Вся миллионная армия муринцев обернулась штыками на запад и ринулась в контратаку. В момент, когда первые солдаты начали входить в город, их уже встречали измученные защитники Ирка, они жали солдатам руки, обнимали их и плакали от счастья. Китти, видя бессмысленность сидения в луже тоже пошла на встречу бойцам регулярной армии. Девушка впервые видела такую мощь своими глазами: танки, пушки, тысячи солдат, подтянутых, молодых и смелых. Она не сдерживала слёз, что текли по её щекам, которые были черны от грязи и гари. Китти, что-то несвязно говорила солдатам обнимая и целуя их, те в ответ улыбались ей, и не сразу узнавали в ней девушку, какой-то молодой солдат обнял её в ответ, прижав к своей груди и тихо сказал.

– Пора и нам повоевать! Спасибо, что не пустили их дальше.

Этот солдат отошёл в сторону с Китти и, вытерев её лицо платком, сунул ей в карман две шоколадки, девушка же прижималась к нему и продолжала плакать. Спустя мгновение к ним подошёл какой-то молодой сержант, в пятнистой форме разведчика и спросил, что здесь происходит, но поняв, тут же добавил.

– Неплохо вас потрепали. Досталось же вам.

– Ну, ну я думаю, теперь-то всё будет хорошо, вы здесь, какое же счастье! Мы думали, медивы нас всех перебьют, нас осталось всего ничего! Мы вас очень ждали!– успокоившись, сказала Китти.

– Теперь-то мы переломаем хребет этой медивской заразе. – гордо заявил сержант и, похлопав Китти по плечу, побежал догонять своих в колонне, следом удалился и второй солдат.

Китти смотрела на лица бойцов, что шагали по разрушенному городу, многие с ужасом озирались по сторонам, впервые взирая на такие разрушения, руины, трупы, сгоревшая техника. Настоящая война отличалась от той, что показывали по телевизору и печатали в газетах. Здесь люди умирали по настоящему и не всегда красиво как в кино.

Вдруг, посреди колоны солдат, Китти увидала парня, его лицо казалось знакомым. Высокий, стройный, с чёткими чертами лица и широкими плечами. Его глубоко посаженные глаза и растерянный взгляд пугали Китти, она понимала, что раньше видела его.

«Кто это такой, почему при виде него мне становится страшно и тошно! Мы где-то уже виделись, и видимо наша встреча была не самой приятной страницей моей жизни, но кто он такой, кто? Хотя, кажется, его зовут Зит! Точно это та тварь! Это тот ублюдок, капитан Зит! Это он испортил всю мою жизнь! Это он отобрал мою карьеру! Мою жизнь! Сволочь! Сволочь!»– глаза Китти наполнились яростью и злобой, у неё не было сомнений, что это именно тот человек, который словно буря ворвался в её размеренную жизнь. Перед её глазами пронеслись события, что произошли в недавнем прошлом, она вспомнила Марта, его потерянный взгляд, его испуг, вспомнила Зита с его усмешками и злобой, вспомнила выстрел, лужу крови на ковре и скоротечный суд, лагерь, Лету с Кудряшкой, Брана, Керма. Внутри всё закипело, на глаза надвинулась пелена злобы.

Китти крикнула ему:

– Зит! Ублюдок, Зит! Поверни свою голову, тварь гнилая!

Парень обернулся, но ничего не понял, вокруг было настолько шумно, что даже самый громкий крик было тяжело услышать, да и Зит бы не узнал в чумазой девушке, одну из тех, кого он обидел. За свою его службу, таких было очень много. Но Китти была настолько не рада встрече, что подняв с земли кусок оконной рамы, пошла ему навстречу, расталкивая идущих в колоне солдат, Зит не обращал внимания на ополоумевшую девушку, не обращали внимания и солдаты.

– Вы куда так ломитесь девушка!? – возмутился высокий, черноглазый боец, приостановив её сильной рукой.

– Идите вы, солдат, куда шли! А то я вам череп проломлю! – чуть ли не криком ответила она ему.

– Контуженая, что ли? Иди сама, куда подальше!

Китти оттолкнула его плечом и пошла дальше, уже приближаясь к Зиту со спины. Она была готова его убить, она и хотела это сделать. Каждая клеточка её тела была заполнена гневом и яростью. Именно в нем она видела причину всех своих неудач, всего того горя, что ей пришлось пережить. Всё плохое в её жизни имело одно имя – Зит. Руки всё крепче сжимали кусок рамы, а взгляд словно прилип к затылку бывшего капитана городской охраны.

– Ну вот мы и встретились сволочь! – прошептала Китти.

В следующее мгновение она приблизилась к нему вплотную и с размаху ударила его по голове с такой силой, что каска отлетела в одну сторону, а дубина в другую, а сам Зит упал на землю. Все вокруг замерли в непонимании, кроме Китти, которая с размаху пнула капитана по голове, но нога соскользнула, и сапог улетел в сторону, а Китти же повалилась на Зита, не растерявшись, она принялась лупить его по лицу. Чак не мог сообразить, что происходит, он не сразу начал сопротивляться, за что поплатился исцарапанным лицом, ссадинами и синяками.

Когда окружающие солдаты вышли из стопора, они тут же кинулись разнимать дерущихся. Китти с трудом оттянули от Зита и скрутили ей руки. Но не смотря на это, она усердно пыталась вырваться и снова накинутся на Зита в надежде искалечить его. Но ей было бесполезно сопротивляться против четырёх крепких солдат. Чака подняли с земли, и он, отряхнувшись, начал вытирать кровь с лица.

– Вы что с ума соли? Или контуженая? – спрашивал один из солдат.

– Она сумасшедшая! – одевая каску, сказал Зит, смотря на искривлённое злобой лицо девушки.

– Ты ублюдок, Чак Зит! Я тебя ненавижу! – крикнула ему в ответ Китти.

– Откуда вы меня знаете? Кто вы такая?

– Твоя старая знакомая, сволочь!

– Я не знаком с сумасшедшими!

– Меня зовут Китти Лина! Ты вторгся в мой дом! Ты сломал мою жизнь, ублюдок! Твоими стараниями, я здесь! Я лейтенант Китти Лина! Ты, сука, забрал мою нормальную жизнь. Что смотришь? Вспомнил, ублюдок?

– Ах, это вы? Лейтенант Лина, я вас вспомнил! Как вас забыть-то. Вы не сумасшедшая, вы хуже. – Зит хоть и был удивлён такой встрече, но старался это не показывать.

– Я тебя убью сволочь! Я тебя всё равно убью.

– Много вас таких, да вот живой хожу, как видишь. Да и ты смотрю, сука, все ни как подохнуть не можешь. Иди своей дорогой.

– Здесь фронт, сукин ты сын! Посмотрим, как долго протянешь, пущу тебе пулю в спину.

– Пусти, поплатишься своей никчёмной жизнью, поставят тебя к стенке и пристрелят как бешенную собаку, которой ты и являешься!

– Ну расстреляй!

– Я не буду вас трогать. Один раз уже замарал о вас руки. Идите вы, куда подальше, лейтенант, бывший лейтенант.

Китти оттащили в сторону и настоятельно попросили успокоиться. Зит вытер кровь с лица рукавом и сплюнул в сторону. Выхватил он не слабых тумаков от девчонки и мысленно материл её. А неразбериха в колоне быстро прошла, и через пару минут все солдаты уже маршировали далее, топча размокшую, словно каша, землю.

Прошла ночь. Наступило утро. Солнце лениво, словно не желая появляться в этом жестоком мире, выползло из-за горизонта. Её лучи падали на землю особо не грея, чувствовалось приближение прохладной осени. Муринские солдаты уже начинали верить в то, что к первым снегам они уже будут дома, не смотря на то, что наступление ещё даже не началось. За ночь в Ирк прибыло четыре колоны, более двадцати тысяч солдат. Именно солдат, а не заключённых либо добровольцев. Каждый воин был хорошо вооружён и тепло одет. И каждый верил в скорую победу, каждый был готов пожертвовать собой ради этой победы.

Солдаты были настолько озлоблены на врага, что им не нужно было никакого стимула, они просто хотели мстить, убивать, уничтожать ненавистного врага. Они не хотели чувствовать ни сострадания, ни жалости к медивам, которые вторглись в их страну и убивали их сограждан. Теперь в глазах виделась лишь горящая столица Гетерского союза. Мурзан добился нужного эффекта. Народ теперь жаждал мести, и готов был на все, чтобы уничтожить медивское зло.

Решением генерала Тармы, все кто остался в живых при обороне Ирка, были объединены в один батальон получивший номер ноль, так как в муринской армии имелась практика называть наспех сколоченные подразделения такой цифрой до времени его переформирования. Все кто выжил, а это ополченцы, гарнизонные и добровольцы, были объединены под командованием капитана Жемира, который с усмешкой называл своих бойцов шутовским войском, так как военных среди них было не много. Хотя на деле среди корпуса Тармы, только у этих несчастных был опыт ведения настоящей войны. Батальон получил в подарок пайки и несколько ящиков солдатской, горькой настойки, им дали день отдыха и они радостно предались пьяному угару в надежде хоть ненадолго забыть, что видели в эти дни. На следующий день было назначено наступление. Но об этом они не думали. Они праздновали то, что пока живы и могут пить эту горькое пойло, но в этот момент оно была слаще мёда.

На крыше одного из немногих уцелевших в медивских бомбёжках зданий, стояла Китти. Она не пила и не веселилась со всеми остальными, ей хотелось одиночества и тишины, уединения с собой, всё кругом было чужим и страшным, у неё больше не было друзей и даже знакомых, Бран с ротным погибли, и даже её мучительницы с лагеря оставили этот мир. А перед взором Китти раскинулся мёртвый город, который вдоволь насытился человеческой кровью, праздник смерти был коротким, но продуктивным. Всего-то месяц назад жизнь кипела на этих улицах, гудели машины, бежали по своим заботам горожане, теперь же весь город был уничтожен, ни дорог, ни домов, ни людей. Только руины. Только смерть.

«Ну да, что не говори, а медивская авиация работает хорошо, если бы они бомбили нас хоть чуточку подольше, город бы и защищать некому было! Это же надо так! Годами, люди строили эти дома, вкладывали силы и душу, строили скверы, парки. Горожане жили здесь, радовались этой жизни, столько лет, а, правда, сколько лет этому городу? Лет пятьдесят, а может и сто! А тут за пару минут всего этого не стало, просто пшик и нет города, нет этих ста лет истории, ста лет стараний. Не зря говориться ломать легче, чем строить. Сто лет на стройку, пара дней на разрушение».

– Китти! – окликнул кто-то её. – Здравствуйте, чего одна сидите, скучаете.

Девушка повернула голову и увидела мужчину, седоватого, с морщинистым лицом и впалыми глазами. Она не знала кто это, да и знать не очень-то хотела, ей просто хотелось побыть одной.

– А вы кто?

– А вы меня не знаете, да и я вас честно тоже не знаю. Просто вы сидите здесь одна, грустите, вот я и спросил у Жемира ваше имя, решил навестить вас, как- никак вы уже час здесь стоите одна, хотя если вы любите компанию из одного человека, то простите меня и мою навязчивость. Кстати, меня зовут Тирт, я друг Жемира, я вам не враг. Если вы всё же желаете побыть одной, то простите меня, но возьмите, пожалуйста, еду и водку, а то солдаты все съедят и выпьют без вас.

– Я не хочу пить, Тирт.

– А кушать? Вам надо поесть. – оглядывая измождённую девушку, по-отцовски молвил Тирт и протянул ей коробку, в которой лежали несколько мясных консервов, фрукты и хлеб.

– Спасибо вам, поесть я непротив.

– Нам выдали много пайка, тут мясо, каша, и многое другое! Я так вкусно уже давно не ел! Покушайте, вы такая худая и замученная! А водку тоже оставьте себе, она пригодиться, ей можно обработать раны на теле. И в душе!

– А поможет?

– Не знаю, мне не помогает. – Тирт косо улыбнулся, было видно, что он уже пытался сегодня залечить водкой душевную боль, но это у него не выходило. – Видимо всё дело в глубине этих ран, если ваша душа немного поранена, то бутылки вполне хватит немного унять боль.

– Какие же раны в вашей душе? Тирт. – приняв продукты и водку, спросила Китти.

Тирт снова косо улыбнулся, сунул руку во внутренний карман и, достав оттуда смятую фотографию, протянул её Китти. На ней были запечатлены трое челове: женщина с кудрявыми, светлыми волосами, парень и девушка.

– Ваша семья?

– Да.

– Что с ними случилось?

– Бомба, в первый же день войны, она прилетела с неба, попала в дом, они спали. Умерли мгновенно, даже не поняв, что стряслось. Я узнал об этом лишь спустя пару дней, когда город был уже занят медивами. И вот я не знаю, где они похоронены и похоронены ли вообще. Это фото, единственная вещь, что связывает меня с ними. Вы не подумайте, я не убит горем, только вот цели в жизни пока не вижу. Пытаюсь заставить себя мстить, да не могу. Вот так и живу, даже водка не помогает.

– Соболезную вам.

– Не стоит, я не хочу, что бы вы меня жалели, жалость это не то, что мне нужно. Думаю и вам жалость не нужна, вы сильная и смелая девушка.

– Да видели бы вы мою смелость, когда я бежала, что есть сил от медивов, оставив умирать Керма и Брана. Я трусиха, смелости у меня столько же сколько и силы. Я бы поревела, да вот уже слёзы кончились.

– Я видел, как вы били какого-то капитана, если бы не солдаты вы бы убили его. Видимо он не самый хороший человек. И сил у вас было достаточно в тот момент.

– Его стараниями я тут, а могла бы в штабе сидеть.

– Если хотите мы можем с Жемиром помять его хорошенько, мы хоть и старые, но многим молодым фору дать можем.

– Спасибо, не стоит, давайте лучше выпьем. С вас тост.

Тирт вновь заулыбался и, достав из кармана два стакана, видимо знал, что пригодятся, начал разливать по ним мутную жидкость.

– Ну, давайте выпьем за нашу победу над коварным врагом!

Они выпили раз, второй и третий, пока в голове у Китти не стали путаться мысли, а язык заплетаться. Тирт помог ей дойти до кровати, по отцовски уложил её в постель. Он укрыл её тёплой курткой и, погладив по голове спросил.

– Ну как ваши душевные раны?

– Легче. – с трудом шевеля языком, пробормотала она и улыбнулась.

– А мне полегчало от вашей компании, сладких снов.

Тирт удалился к остальным солдатам, что продолжали пить и веселиться. А Китти, закрыв глаза, представляла свой дом и мысленно гуляла по саду, в её фантазиях было всё так хорошо и правдиво, что хотелось остаться там навсегда. Фантазия мутнела, как и рассудок, вскоре водка окончательно переборола разум и Китти погрузилась в сладкий сон, где вновь вернулась в летний сад.