Глава 3

В тот день Ренард забрался далеко в лес, почти к самым моховым болотам, где лакомились голубикой жирные глухари. Одного он уже добыл и выследил второго – тот объедал ягоды с невысоких кустов. Младший де Креньян осторожно подкрался на расстояние выстрела, прицелился, натянул тетиву…

За деревьями громко треснула ветка – птица тяжело захлопала крыльями и улетела, а выпущенная стрела зарылась глубоко в мох.

Ренард зашипел от досады – и трофей не добыл, и стрелу теперь не найти.

«Кого там нелёгкая принесла?»

Словно в ответ на его мысли, из-за деревьев появился долговязый высохший старец с морщинистой кожей, впалыми щеками и слипшейся в сосульку седой бородой. Он устало опирался на длинный посох, изогнутый сверху серпом. Второй, уже настоящий, – только не такой, каким бабы пшеницу жнут, а размером поменьше, – висел у старика на поясе. Его замызганный, мокрый до самых колен балахон был некогда девственно белым.

– Ты здесь один, отрок? – спросил старец, настороженно озираясь.

– Здравствовать тебе, дедушка. – Юный охотник пропустил вопрос мимо ушей и отреагировал с детской непосредственностью: – Меня родители учили сначала здороваться, тебя не учили?

Ренард ничуть не испугался появления незнакомца. Привыкший ко всеобщей доброте и заботе, он даже не представлял, что с ним может случиться что-то плохое. Тем более он на своей земле хозяин, пускай и маленький. А гость всего лишь немощный старик, что он сделает?

– Да, прости, – признал свою оплошность старец и с низким поклоном произнёс: – Здрав будь, отрок, да охранят тебя древние боги. Меня зовут Вейлир. Откроешь мне своё имя?

– Ренард де Креньян. – Мальчик с достоинством поклонился, как учил его отец, но потом не утерпел и спросил уже без всяких церемоний: – А ты чего здесь делаешь? Заблудился?

– Не то чтобы совсем заблудился, – по лицу старца скользнула грустная улыбка, – скорее, сбился с пути. Долго в дороге, устал, ослаб и вымок до нитки… Прости, что испортил тебе охоту.

– Да пустое, – по-взрослому отмахнулся Ренард, – Лучше давай я тебя угощу. Только сначала на сухое выберемся.

От него не укрылся измождённый вид старика и голодные взгляды, которые он кидал на добытую птицу. Да и о гостеприимстве забывать не стоило, раз уж сам назвался хозяином.

Ренард с обстоятельностью опытного охотника выбрал сухую кочку, достаточную, чтобы устроиться там с удобством, и скинул свою амуницию. Потом насобирал упавших сучьев, составил их шалашиком, выбил кресалом искру и запалил костёр. Пламя занялось, затрещали смолистые ветки, пахнуло дымком. Старик придвинулся поближе и с наслаждением протянул ладони к огню.

– Вот, держи. Испей чистой водицы и хлеба нашего отведай. Симонет лучший в округе хлеб печёт. – Ренард передал гостю флягу и краюху ржаной булки, которую ему всегда давала кухарка с собой. – Перекуси, а я глухаря пока приготовлю.

– Спасибо тебе, добрый отрок.

Старец с благодарностью принял угощение, но есть не стал – с любопытством наблюдал за действиями мальчика. Когда Ренард вытащил нож и хотел было освежевать птицу, Вейлир его остановил:

– Погоди, дозволь мне.

Теперь уже Ренард с интересом посмотрел на него и протянул широкий клинок и мёртвую тушку. Старик от ножа отказался. Снял с пояса свой серп, сноровисто отрубил клювастую голову и окропил землю вокруг себя каплями крови.

– Водан, Доннар и Циу, примите благодарность мою и отрока Ренарда за ниспосланную добычу.

Взял отрубленную голову и бросил её в костёр. Вверх сыпанули искры, пахнуло палёными перьями.

– Сейшамни Левтисикай, не откажись принять дар отрока Ренарда за удачу в охоте.

Потом вспорол брюхо обезглавленному уже глухарю, вырезал потроха и закинул влажный окровавленный ком в ближайшие кусты.

– Ваша доля, иные! Дабы не гневались вы, не сердились и не строили козней юному де Креньяну.

– Что они мне сделают, иные-то? – насмешливо фыркнул Ренард.

Вейлир с удивлением посмотрел на него, но ничего не ответил.

Тем временем молодой де Креньян отошёл в сторонку, присел на колено и вскрыл ножом дернину. Наковыряв две пригоршни влажной глинистой земли, он забрал птицу у старца, обмазал толстым слоем прямо поверх перьев и положил тушку у костра, а сам принялся подкладывать в огонь толстые ветки.

– Умелый ты не по годам, как я погляжу. Отец обучил? – Слова из уст старца прозвучали похвалой.

– Отец, – степенно кивнул Ренард, стараясь не выказывать удовольствия.

Разговор на время утих. Старик грелся и обсыхал у костра, наслаждаясь теплом и покоем. Ренард подкармливал огонь дровами и хворостом. Когда углей накопилось достаточно, он палкой сдвинул их в сторону и вырыл в горячем ещё грунте неглубокую ямку. Положил туда птицу, чуть присыпал землёй и вернул всё обратно.

– Скоро будем обедать, дедушка, потерпи немного, – сообщил он Вейлиру.

– Да я никуда и не тороплюсь, – кивнул тот.

Когда подошло время, Ренард снова сдвинул костёр, выкатил палочкой на траву спёкшийся ком глины и расколол его ножом. Твёрдая корка отошла вместе с кожей и перьями, обнажилось печёное мясо. Местами подгорелое, местами сырое, но голод не тётка – старик уплетал так, что за ушами трещало, даже без соли. Да и сам Ренард проголодался на свежем воздухе-то.

За едой беседа возобновилась.

– Ты не боишься вот так, в одиночку, по лесам шастать? – спросил старец, обсасывая крылышко.

– А кого мне бояться, дедушка? Это же наши родовые земли, и незнакомцев, кроме вас, я доселе здесь не встречал.

– Так не людей нужно бояться, отрок. Иных. Ты хоть слышал о них, недоросль?

– А как же. Мне Симонет рассказывала. В лесах лесовики водятся, в полях – полевые, на болотах – болотники, а домовёныша я даже ловил. На молоко, в детстве, – ответил Ренард таким тоном, словно он уже взрослый, а детство давным-давно минуло. – Не поймал, правда. Да и сказки всё это, а молоко тогда кошка выпила.

От безобидного вроде ответа старик вдруг взбеленился. Его лицо исказилось, брови грозно сомкнулись, взгляд стал безумным.

– Лесовики?! Полевые?! Кошка выпила?! – вскричал он, яростно разламывая глухариную ножку. – Да что ты разумеешь, глупый юнец?! О боги, куда катится этот мир?!

– Глупый – не глупый, а глухаря мы сейчас моего доедаем, – надулся Ренард и стал собираться, буркнув себе под нос едва слышно: – Спасибо бы хоть сказал, неблагодарный старик.

– Прости мне, юный де Креньян, мою несдержанность, – опомнился Вейлир, принимая прежний измученный вид, и спросил уже с дружелюбными интонациями: – Ты и вправду ничего не знаешь об иных, древних богах и служителях их – друидах?

– Не знаю, – бросил Ренард, всё ещё обижаясь. – Да и без нужды мне. Древние боги, они неправильные. Матушка говорит, что истинный Бог один. Триединый. И на всё воля его.

Старец нахмурился, готовый разразиться новой отповедью, но вовремя сдержался. А Ренард уже завязал котомку, повесил на плечо колчан и подобрал с травы лук.

– Прощевай, дедушка. Флягу прими от меня как подарок, тебе пригодится в дороге. И осторожнее смотри, на болотах не утопни. А мне домой уж пора, – сказал он напоследок, развернулся и уверенно зашагал прочь.

– А хочешь, я тебе расскажу, как всё на самом деле было? – тихо бросил ему вслед Вейлир.

Мальчик замедлил шаг.

– Про древних расскажу, про друидов? – продолжал соблазнять старец.

Ренард в нерешительности остановился.

– Про иных и других опасных созданий?

На этих словах Ренард не выдержал, мальчишечье любопытство пересилило детскую обиду, и он вернулся к костру. Скинул с себя снаряжение, сел и требовательно посмотрел на старика.

– Начинай.

И Вейлир повёл неторопливый рассказ.

* * *

…С начала времён за вельтами присматривали древние боги. Нерадивых наказывали, трудолюбивых поддерживали, злых и подлых карали. Богов было много, на каждый случай жизни – свой.

Над всеми стояла Деа Матрона – богиня плодородия и процветания. Богиня-мать, радеющая за своих детей. Божественных, человеческих и нечеловеческих. Ей поклонялись повсюду, почитая и превознося её имя. Дарили плоды земледелия, молоко и вино, взыскуя о богатом урожае с полей и многочисленном приплоде от скотины. Обычно она отвечала. Ну почему бы и нет, если ей вовсе не сложно?

Помогали ей старшие боги, верховная троица: Водан – бог ветра и бури, Доннар – бог грома и молний, Циу – бог войны и воинской доблести. Эти больше карали. Их боялись и почитали, забивая на алтарях жертвенных агнцев и священных белых петухов. А жертвы человеческие боги забирали сами, в основном когда люди их гневили, но такое происходило нечасто.

Дальше шли ещё трое. Не старшие, но и не в общем ряду. Суровые, требовательные и грозные. Они жёстко спрашивали с людей за любые ошибки. Не принёс должных даров и утонул в море – это оскорбился Тевтат, бог большой воды; заблудился или задрали волки в лесу – это обиделся Эзус, бог высоких деревьев; перебрал эля и угорел в избе – за это ответственен Таранис, бог огня.

Но были и другие боги. Младшие. Добрые. Те, что с удовольствием помогали людям добывать хлеб насущный.

Земледельцам благоволили Литавис, Росмерта и Алус, оберегали от засух, защищали посевы от вредителей и потравы.

Суцелл дарил виноградарям новые сорта винных ягод.

Эпона помогал коневодам с лошадьми.

Моккус следил, чтобы свинопасы не растеряли хрюшек, и заботился о приплоде.

За кузнецами присматривал Гоббан, исподволь открывая месторождения железной руды и секреты ковкой стали.

О чистых источниках заботилась Ковентина, а полными колодцами ведала Имона.

За здоровьем людей следили Сирона, Белениус и Алан, открывая целителям секреты врачевания и целебные свойства трав.

В каждой речке, в каждом озере селилась своя богиня, посылая рыбакам богатый улов за малую благодарность.

Особо почитали Сейшамни Левтисикай – богиню сельских мест, луны и охоты. Она же ведала перекрёстками. Не теми, дорожными, что встречаются каждому путнику, а теми, что ведут в подземный мир – мир усопших, мир, где умершие души дожидаются нового воплощения, мир, которым правили три сестры…

– Погоди, – прервал старца Ренард. – Сейшамни Левтисикай. Это ей ты глухариную голову в костёр кинул?

– Голову в костёр? – усмехнулся старик. – Ну, можно и так сказать. На самом деле мы с тобой провели древний обряд всех охотников, но да, ей. Раньше всегда так делали, а сейчас даже в благородных семьях отроков этому не учат. Я продолжу?

Ренард нетерпеливо кивнул.

…Так вот, три сестры. Бадб Катха, Морриган и Немайн. Богини, что отмеряли жизнь, её отбирали и решали, кому и как умереть. А от того, как смертный принимал свою кончину, зависело, кем он станет в следующей жизни и как долго будет ждать нового воплощения. Если знать способ, то эти богини могут наделить человека небывалыми силами, но играть с ними опасно. Сложно угадать, на что они могут разгневаться и что попросят взамен.