– За всеми этажами будет вестись постоянное наблюдение из центрального пульта. Он расположен здесь, на техническом этаже – между сорок девятым и пятидесятым. В подземном гараже, на всех лестничных переходах, в холлах и лифтах поставят телекамеры, и охрана будет вести круглосуточное наблюдение.

– Значит, в лифте и жену не обнять? – Марина смущенно посмотрела на мужа. – И в зимнем садике на позагораешь в чем мать родила… – продолжал Владимир.

– Ненавязчивое, очень деликатное наблюдение, – мгновенно отреагировал парнишка. – К тому же – в вашем саду будет соседский дог…

– Ах, ну да, я и забыл… – рассмеялся Владимир. Эта простая шутка заставила его немного оттаять. – Ладно, мы берем.

– Что именно?

– Еще не знаем.

– Самая маленькая квартира на этаже – двухкомнатная. Сто десять квадратных метров. Впрочем, внутренние стены не являются несущими, поэтому вы можете сделать и три комнаты, и одну большую студию. Окончательная планировка и отделка – за счет жильца.

– Понятно, – Владимир подвинул альбом ближе. – Выбирай.

Для Марины, выросшей в хрущевке, все квартиры казались одинаково роскошными. Баснословно, умопомрачительно роскошными.

– Может, вот эту трехкомнатную, – неуверенно сказала она.

– Не знаю, тебе там жить…

Владимир мысленно выругался. Он отвел глаза, ожидая, что жена его поправит – "не тебе, а нам", но Марина, казалось, ничего не заметила.

– Или – четырехкомнатную? – мечтательно сказала она.

Владимир взглянул на метраж.

– Конечно, можно. Но тебе придется добираться из спальни до кухни на велосипеде.

– Вы ориентируетесь на какую-то конкретную сумму? – участливо спросил риэлтор.

"Мы ориентируемся на какую-то конкретную дату", – мысленно поправил его Владимир. Деньги на новое оборудование для его расширяющегося предприятия уже были перечислены на подставной счет несуществующей фирмы; со дня на день он ждал подтверждения перевода. "Тогда – Шереметьево-2, и – прощай, Родина! Чисть себе картошку сама!".

При таком раскладе он оставался в крупном выигрыше. Быстро перекидывал деньги из одного банка в другой, оттуда – в третий, заметая следы, затем снимал их со счета, и – ищите наших за границей!

В этой комбинации, помимо бесспорного торжества справедливости, был только один минус. Жена и сын. Если он сразу возьмет их с собой, это вызовет ненужные подозрения, но если он неожиданно пропадет, словно провалится сквозь землю, то семью, скорее всего, не тронут. Семью оставят в покое – в качестве приманки. В надежде, что он когда-нибудь объявится – выйдет с ними на связь.

И может быть, лет через пять… Или шесть… Когда все утихнет, и рассвирепевшая бабушка немного успокоится и ослабит бдительность, тогда он перетащит их к себе. Во Флориду. Или – в Калифорнию. Или – еще куда-нибудь, да мало ли на свете местечек, где можно с толком потратить четыре миллиона?

Владимир утешал себя мыслью, что он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО так думает. Что он в это верит.

– Мы располагаем достаточной суммой, – не без гордости ответил он парнишке. – Я думаю, – обратился он к Марине, – надо выбирать, учитывая вид из окна. Это будет самое правильное. Куда выходят окна этой трехкомнатной?

– О-о-о! Вы правы, это самый лучший выбор! Пойдемте со мной! – риэлтор вывел их на крыльцо вагончика, стоявшего неподалеку от стройки. В нем и происходил весь разговор. – Посмотрите! Ваши окна будут выходить на север, – он махнул рукой вправо. – И на запад! – показал на Серебряный Бор.

– Отлично! Берем!

* * *

Спустя четыре дня Владимир, как обычно, уехал на работу и не вернулся.

Вечером того же дня, потеряв надежду найти мужа или дозвониться до него по мобильному, Марина подала заявление о розыске в милицию.

Квартира к тому времени уже была оплачена – трехкомнатная на тридцать девятом этаже, общей площадью сто пятьдесят метров.

Потом к ней несколько раз приходили вежливые молодые люди в дорогих костюмах и интересовались, куда мог исчезнуть ее муж. Они не угрожали, не грубили, – они просто интересовались, но Марина не могла ничего ответить. Собственно, она понимала, что даже если бы она знала, то говорить все равно не стоило. Молодые люди тоже это понимали, поэтому больше ее не беспокоили.

Спустя еще неделю она полезла за деньгами в шкаф; в доме всегда была небольшая сумма наличными; по старой советской привычке Марина хранила их на полке в шкафу, под стопками постельного белья. Там она нашла незапечатанный конверт. В конверте была записка, написанная рукой Владимира.

В ней говорилось, что в депозитной ячейке хранятся пятнадцать тысяч долларов; продав старую квартиру (они жили в двухкомнатной на Соколе), она выручит еще шестьдесят или около того. Суммы хватит на ремонт новой квартиры в Башне.

Больше всего ее поразил этот холодный расчет – пятьсот долларов за квадратный метр. Не много, но и не мало. Достаточно.

Тогда она поняла, что мужа больше не увидит.

Сначала Марина хотела расторгнуть контракт с концерном "Север", но оказалось, что по условиям договора это не очень выгодно; гораздо лучше продать уже готовую квартиру. Она подумывала так и поступить, но потом случилось обстоятельство, заставившее ее переменить свое решение.

Как-то летом, вернувшись домой с дачи, она обнаружила входную дверь открытой. Все в квартире было перевернуто вверх дном. Их обокрали, хотя и красть-то было нечего – кроме домашнего кинотеатра, последней покупки Владимира.

Она вспомнила про охраняемую территорию Башни, круглосуточное наблюдение и электронные замки… И решила оставить все, как есть.

Так Марина Волкова стала обладательницей роскошной квартиры, соседкой миллионеров – без гроша за душой.

С момента исчезновения мужа прошло три года – именно столько строили Башню – и боль обиды стала помаленьку утихать. Но все же – окончательно она еще не прошла.

* * *

Сергей Петрович Бекетов вернулся домой и, не выпуская из рук целлофановый пакет, принялся ходить по квартире.

Безусловно, с ним было что-то не так. Это он хорошо понимал. Так же хорошо, как и то, что он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО плохо выглядит. Очень плохо.

Он ходил кругами, не останавливаясь. Стоило остановиться, и тогда дрожь в руках усиливалась. Она была настолько сильной, что смахивала на пляску святого Витта.

– Выспаться… – бормотал Бекетов. – Черт побери, как ей легко говорить об этом… Как я ей завидую…

Он почти не чувствовал своего тела; все ощущения давным-давно притупились, и измученному мозгу требовался сон. Роскошь, которую он не мог себе позволить.

Бекетов запустил руку в пакет и достал пачку сигарет. Распечатал ее, сорвал фольгу, смял в комок и бросил обратно в пакет, а пачку положил на зеркальную тумбочку перед дверью. Там же оставил зажигалку.

Затем последовала очередь другой пачки. Он повторил свой не слишком-то осмысленный ритуал; с той лишь разницей, что положил сигареты с зажигалкой не в прихожей, а в комнате. Положил, тут же забыл о них и отправился в кухню.

Из кухни он прошествовал в ванную, бросил распечатанную пачку в корзину для грязного белья, уронил куда-то зажигалку…

Он старался не торопиться. По его расчетам, это занятие должно было растянуться как минимум на полчаса.

"Я схожу с ума? Или я уже сошел с ума?". Он знал, что психически больным людям никогда не приходят в голову подобные мысли, и все же… Вдруг он сумасшедший новой формации – прекрасно отдающий себе отчет в том, что безумен?

Он пошарил в пакете и не нашел больше сигаретных пачек. Тогда он достал мягкий душистый батон и долго пытался сообразить, что же с ним делать и куда его девать? В конце концов он сунул батон обратно и вытащил большую холодную бутылку "Кока-колы". Открутил красную крышку и долго пил, проливая коричневую пузырящуюся жидкость на лицо и грудь.

Желудок отяжелел, и Бекетова потянуло в сон. Собственно говоря, его и так постоянно тянуло в сон, но теперь это желание стало просто невыносимым. Бекетов зажал горлышко пальцем, взболтал бутылку и окатил себя газировкой. Но это не помогало. Ничто уже не помогало.

Он чудовищно хотел спать, но продолжал из последних сил бороться с запретным желанием.

Он не заметил, как пакет загадочным образом исчез из его рук.

"Если я ненадолго присяду… Спать не буду, просто присяду. Совсем чуть-чуть, на минутку. Отдохну, не то я грохнусь прямо на пол".

Он посмотрел на свои ноги и ужаснулся. Они дрожали так сильно, что, того гляди, грозили хрустнуть и сломаться.

"Чуть-чуть… Ладно?".

Бекетов с трудом опустился на ковер и понял, что подняться уже не сможет. Сил больше не оставалось.

Он тихо застонал и повалился набок.

* * *

Перед воротами, ведущими на территорию Башни, сидел одноглазый черный кот с порванным ухом.

Вся его поза выражала довольство и уверенность.

Он никуда не спешил – просто сидел и грелся на солнышке, прикрыв от удовольствия единственный глаз; второй зиял высохшей пустотой глазницы.

По проспекту маршала Жукова, плавно притормаживая, ехала серебристая "Ауди". Замигал правый "поворотник", и машина стала поворачивать.

Внезапно кот резко вскочил на все четыре лапы и выгнул спину дугой. Непонятно, что так напугало этого закаленного уличного бойца; казалось, уже ничто не свете не могло его испугать.

Но кот вдруг зашипел и бросился наперерез серебристой "Ауди". Автомобиль остановился.

Девушка, сидевшая на переднем пассажирском сиденье, вцепилась в руку водителя – молодого светловолосого парня лет двадцати.

– Денис, стой!

Юноша поморщился.

– Светик! – укоризненно сказал он. – Ну в чем дело?

– Плохая примета…

– Да перестань. Конечно, эта тварь черного цвета, у него не хватает одного глаза, и какая-то миловидная кошечка в порыве страсти отгрызла ему ухо… Ну и что с того? Поверь, он и так из-за этого сильно переживает.

– Денис, подожди немножко. Пусть кто-нибудь проедет.

– Хм… А если никто не проедет?

– Подождем.

Денис пожал плечами.

– Ну, если ты настаиваешь… – в его кармане заверещал мобильный. Денис взял аппарат и поднес к уху. – Да? Привет, старик! Мы? Уже здесь. Мы почти приехали. Что? Нет, мы тут с девушками рассуждаем, что может означать черный кот, перебежавший дорогу. Мнения разделились. Мне кажется, что у него просто возникли срочные дела, а вот Светик, например…

– Прекрати! – прошипела Света.

– Да… А она считает, что не срочные, а очень срочные. Прямо-таки неотложные. Да… Понял, старик. Ты позвони охране в гараж, пусть покажут, куда поставить машину. Что? Пива? – он замялся и посмотрел на Свету. Потом перевел взгляд на зеркало заднего вида и увидел другую девушку, очень похожую на первую. – Ну ладно, ладно. Как скажешь. Пива – значит пива.

Через толстые прутья высокой ограды они увидели, как человек в голубой униформе подошел к фирменному грузовику "Кока-колы" и сел в кабину.

Денис легонько подтолкнул Свету под локоть и дернул подбородком, указав на грузовик.

– Подойдет? – спросил он. Девушка кивнула.

– Что? Нет, Сева. Я спрашиваю, какой у тебя номер квартиры? А-а-а, понял. Ну, жди. Сейчас поднимемся. Отбой.

Водитель грузовика завел двигатель, и большая ярко раскрашенная машина двинулась с места.

Денис стоял и терпеливо ждал, пока она пересечет кошачий след.

Грузовик поравнялся с ними и неспешно покатил дальше.

– Ну вот и все. Ты довольна? Теперь над ним висит ужасное проклятие, а мы можем ни о чем не беспокоиться. Единственное, что я хотел бы у тебя спросить, милая… У тебя больше нет никаких предрассудков? Лучше скажи сразу, чтобы это не стало неприятным сюрпризом.

Света усмехнулась – немного нервно, как показалось Денису.

– Истомин… Если бы ты знал, ЧТО случилось, когда мне в прошлый раз перебежала дорогу черная кошка…

Денис схватился за сердце.

– Лучше не вспоминай! Боюсь, я этого не переживу!

– То-то же… А что он там говорил про пиво? Мы будем пить пиво?

Света скривилась, давая понять, что считает пенный напиток плебейской забавой.

Денис тронул машину с места.

– Почему бы и нет? В груди горит огонь желанья… Надо его чем-нибудь залить… Не волнуйся, у Севы – богатый бар. Каждый найдет что-нибудь по вкусу.

– Ладно, – смилостивилась Света.

Серебристая "Ауди" въехала на подземную стоянку и опустилась по круговому пандусу на нижний ярус.

Там ребята вышли из машины и направились в магазин, пристроенный к Башне в виде крыла.

Денис купил три стандартных упаковки "Миллер лайтс", и вся троица, обогнув универмаг, прошествовала в вестибюль здания.

В лифте юноша нажал на кнопку "47", а девушки, обернувшись к зеркалу, стали прихорашиваться.

О досадном и пустяковом происшествии с черным котом никто больше не вспоминал. В самом деле, что с ними могло случиться?

* * *

ИЗ СТАТЬИ А. МИНСКОГО "УЖАС В НОВОМ ВАВИЛОНЕ", ОПУБЛИКОВАННОЙ В ГАЗЕТЕ "МОСКОВСКИЙ КОМСОМОЛЕЦ" 29 ИЮЛЯ 200…

ГОДА.

Можно ли представить себе всю бездну того кошмара, которая разверзлась жарким летним вечером 26 июля перед жильцами так называемой Башни? Можно ли представить лица людей, которые находились там в эти часы? В состоянии ли мы почувствовать то, что довелось им пережить?

Я думаю, трижды "нет". Нет, нет и нет.

Об этой трагедии еще долго будут спорить, рассказывать и просто говорить. А вот последнего очень бы не хотелось – чтобы о катастрофе такого масштаба просто говорили.

У меня нет никаких сомнений – правительство Москвы приложит все усилия, чтобы подобное никогда не повторилось. Но… Разве это хоть что-нибудь изменит? К сожалению, ничего уже не вернешь.

В конце концов, все можно измерить: в тысячах тонн бетона, в метрах над уровнем моря, в этажах и лестничных пролетах… В миллионах долларов, наконец! Все, кроме одного – человеческой жизни.

По разным оценкам, 26 июля в Башне находилось свыше 150 человек, не считая охраны и обслуживающего персонала. Пока еще рано делать выводы и подводить неутешительные итоги – этим будет заниматься специально созданная комиссия; одно можно утверждать наверняка – на долю несчастных выпал такой ужас, который не состоянии придумать даже самые изощренные умы голливудских сценаристов…

* * *

ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ

ИЗ МАТЕРИАЛОВ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ КОМИССИИ, СОЗДАННОЙ ПРИ ПРАВИТЕЛЬСТВЕ РФ ДЛЯ РАССЛЕДОВАНИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ТРАГИЧЕСКИХ СОБЫТИЙ, ПРОИЗОШЕДШИХ В ЖИЛОМ КОМПЛЕКСЕ "ГНЕЗДО ОРЛА" 26 ИЮЛЯ 200… ГОДА.

…Даже теперь, по прошествии двух месяцев со дня трагедии, следствие вынуждено признать, что, в силу объективных причин, не располагает достаточной информацией о том, что послужило толчком, пусковым моментом, начиная с которого ситуация приобрела угрожающий и необратимый характер.

Между тем следует отметить, что именно этот аспект выглядит наиболее важным, потому что он может косвенным образом пролить свет на причины случившегося.

С определенной долей достоверности можно утверждать лишь одно – негативная роль человеческого фактора в событиях 26 июля сведена к минимуму, поскольку первые сигналы о неполадках в работе систем жилого комплекса "Гнездо орла" (здесь и далее – "Башни") появились вскоре после того, как на суточное дежурство заступила новая смена. Таким образом, вероятность фатальной ошибки обслуживающего персонала, и, в частности, дежурного управляющего Башни, Николая Петухова, вызванной усталостью или невнимательностью, представляется весьма незначительной, хотя и не может быть полностью исключена…

* * *

В помещении центрального пульта Башни, где размещался главный сервер – электронный мозг и сердце этого совершенного здания – было прохладно и тихо; тишину нарушал только приглушенный гул кондиционера.

Николай Петухов, дежурный управляющий Башни, ослабил узел галстука и потянулся на удобном вращающемся стуле.

Передача смены прошла спокойно: никаких инцидентов и происшествий. На огромный двадцатидевятидюймовый монитор выводилась вся необходимая информация. Петухов запустил программу поиска возможных отклонений от нормы; через пару секунд сервер выдал ответ: "Показания эксплуатационных режимов находятся в пределах допустимых значений".

Это хорошо. Можно ненадолго расслабиться. Сегодня в Башне не так уж и много жильцов: во-первых, несмотря на то, что все квартиры давно уже проданы, не все покупатели успели в них вселиться. Больше половины стоят пустыми. Некоторые покупали квартиры в Башне не для того, чтобы в них жить, а чтобы выгодно перепродать, и это ни для кого не являлось секретом. В некоторых пока не сделали ремонт, и днем там что-то долбили, красили, клеили и прикручивали. Ну, а во-вторых – июль. Лето – пора отпусков. Жильцы – люди с заведомо тугими кошельками – грели животы и спины в укромных уголках – филиалах рая небесного на Земле. Там, где был мягкий желтый песок, ласковый теплый прибой и где, конечно же, не было тугого удушливого жара, поднимавшегося от плавящегося, как шоколад, асфальта. И последнее обстоятельство – воскресенье. Даже те несчастные, что, как цепями, были прочно прикованы бизнесом или другими интересами к мегаполису, предпочитали проводить уик-энд на дачах и в загородных домах.

Это правильно. Это разумно. Примерно через полчаса Петухов сам убедился в этом.

Он потянулся и подмигнул старшему смены охраны, сидевшему невдалеке от него и просматривавшему изображения, поступавшие с камер наблюдения на такой же огромный монитор.

– Ну что? Алексей Геннадьевич… А не сгонять ли нам партеечку?

Алексей Геннадьевич Ковалев, полковник милиции в отставке, человек с забавной и благообразной внешностью – круглый животик и яйцевидная лысина, – лениво улыбнулся в ответ.

– Возможно, Коля, возможно… Только ведь: с тобой играть – все равно, что ребенка бить.

Несмотря на свой не слишком впечатляющий вид Ковалев был профессионалом высшего класса; Дубенскому, Главному управляющему Башни, пришлось пойти на определенные затраты, чтобы заполучить Ковалева на эту работу.

– Алексей Геннадьевич, – Петухов укоризненно улыбнулся, – кажется, вы уже забыли, как в прошлый раз я хорошенько надрал кое-кому задницу. А? Счет по партиям был шесть-четыре, и, если память мне не изменяет, то я даже знаю, в чью пользу.

Ковалев сделал вид, что обиделся, и засопел.

– Полегче на поворотах, парень. Ты только и умеешь, что на зевках играть. Зато я тебя уделал красиво. Позиционно. Превзошел интеллектом по всем статьям. Мои четыре партии нужно занести во все учебники.

Петухов картинно всплеснул руками; это у них было что-то вроде привычного ритуала.

– Какие уж там зевки, Алексей Геннадьевич? Комбинация. В шашках главное – комбинация. А позиционный стиль… Оставьте это Каспарову и сборной России по футболу.

– Комбинация, говоришь? Они давно вышли из моды. Сейчас носят комбидрессы и эти… Как их? – он пощелкал пальцами и посмотрел на свой экран. Все было спокойно.

Ковалев встал, подошел к шкафчику, достал оттуда вешалку и повесил на нее пиджак, тщательно разгладив все складки. Под пиджаком оказалась кобура из пронзительно-яркой желтой кожи. В местах, прилегающих к подмышке, темнели пятна пота.

– Не суть, что сейчас носят. Вам это не поможет.

Петухов подкатился на своем стуле к маленькой тумбочке, стоявшей в углу, достал из нижнего ящика старую картонную доску и шашки.

– Итак?

– Ну, если ты ничего не боишься, – вполголоса, как бы про себя, покряхтел Ковалев. – Расставляй.

Управляющий высыпал из коробки шашки и быстро расставил их на доске. Затем достал старый замусоленный спичечный коробок и вытряхнул из него такие же старые, замусоленные спички. Отсчитал по пять штук и положил по обе стороны доски.

– Пиво? – лукаво поинтересовался он.

– Ну, не на конфеты же с тобой играть, – отозвался Ковалев.

– Окей! – Петухов еще раз посмотрел на свой монитор и – от греха подальше – в который раз запустил программу поиска. Сервер привычно ответил: "Все в порядке". – Я – в угол.

Ковалев, не глядя, сделал ответный ход и проворковал:

– А у вас король назад ходит? В нашем дворе – так нет, но если у вас…

– Ходит, ходит. Еще как ходит.

– Ну – тады "ой"! – последовал следующий быстрый ход; дебюты противника они изучили давным-давно.

– Ого! А мы – вот так!

– Ох ты, Господи прости… Стали титечки расти! – шашечный матч начался, и в этом не было ничего необычного: одни и те же шутки, одни и те же ходы и даже – одни и те же трюки. Петухов знал, что примерно через пять минут Ковалев громко воскликнет: "Смотри-ка!" и ткнет пальцем в экран. Тогда он обернется, а в это время бывший полковник ловко уберет одну из его шашек с доски. И они оба будут смеяться.

Но только не сегодня.

* * *