– Я говорил, я предупреждал! Во всем виноваты командующий Ренненкампф и… этот новый командующий 2-й армией Шейдеман. Еще один немец на нашу русскую голову! Всех их надо выгнать! Если не будет принято мер, я буду жаловаться императору!

И ведь жаловался! Еще как жаловался – Ренненкампфа с Шейдеманом с постов сняли! Да и великий князь Николай Николаевич был известный германофоб. А их императорское величество, как известно, сильным характером никогда не отличался.

Преградой для прорыва немцев в город могли стать Висла и варшавские форты. Когда в Ставке об этом заговорил Верховный, Рузский замахал руками:

– Вы о чем, ваше высочество? Какие форты? Их давно уж нет, разрушились от времени. Да и чем защищать?

– Так вам же, Николай Владимирович, две армии отданы? Вот их и надо бросить в бой.

– Что вы, что вы, ваше высочество, они не готовы… да и бегут, ах, как бегут – удержать невозможно.

– И что же тогда делать?

– А я говорил: надо сдать Варшаву.

– Но… как сдать? Это же Варшава. Понимаете вы или нет – Варшава?!

– Понимаю. Но не я ответственный за Варшаву, а Николай Иудович. Вот пусть он и отвечает.

– Надо будет, отвечу, – сказал Иванов, а сам побледнел. Он в этой ситуации не хотел отвечать.

– Объясните: что все это значит? – спросил Романов. – Вы же говорили, что на варшавском направлении у немцев свежих сил нет. Все на Западном фронте. Откуда тогда это наступление?

– Не знаем! – ответили честно русские генералы.

– И что прикажете делать?

– Сдать Варшаву, – ответил Рузский.

– Остановить бегущих и драться, – ответил Иванов.

– Господи, Гинденбург опять нас провел, – прошептал Верховный главнокомандующий и вдруг зло крикнул: – Ваши высокопревосходительства, пойдите отсюда вон! Запомните: если сдадите Варшаву, я сам, лично, сорву с вас погоны, и пусть после этого государь выгонит меня из армии, но я это сделаю! Клянусь! Даю вам два дня, чтобы остановить бегство армии! Не остановите – можете стреляться, как Самсонов!

Генералы выбежали из кабинета. Рузский шипел: «Сравнил меня с Самсоновым?! Стреляйтесь! Ишь чего захотел, чтобы я отвечал за чужие промахи… Дудки – пусть Иванов с Эвертом и отвечают. А я подожду, что да как получится. Известно же: пришедший на поле боя последним, всегда выигрывает – главный закон войны».

Казалось, варшавские форты существовали всегда, как всегда существовала для Варшавы возможность нападения германцев на этот польский город. И именно по левому берегу Вислы были построены эти форты – прекрасные военные сооружения с толстенными стенами, арочными переходами, пакгаузами, смотровыми площадками и подвалами. Даже для тяжелых орудий этой, технически революционной мировой войны форты оставались сильной крепостью, защищавшей город и мосты через Вислу.

Лучшие погибают первыми! Семеновский полк уже не дробили – слишком велики были потери в полку: за три месяца войны погибла треть состава. Для пополнения наспех отбирали уже не на мобилизационных комиссиях, а в запасных частях: тех, кто отличился храбростью, смекалкой, но и ростом и национальностью подходил; брали только русских. И все равно гвардия гибла.

Серошинельная человеческая река, не слушая команд и приказов своих командиров, выкатив глаза от носившихся меж солдат слухов о силе немцев, о неизвестных, но где-то уже наступивших окружениях, в страхе текла и текла между фортами по мостам в Варшаву. И уже открыто кричали: «Опять немец нам август месяц показывает… Опять предательство в штабах… А может, в Ставке или… повыше… Там одни немцы засели…» – и этот трепет измены бежал впереди отступающей армии, и достигал Петербурга, и кружился метелью в светских салонах знати и на фабриках среди рабочих. Уже в четырнадцатом закружил!

А за бегущими дивизиями спокойно, не торопясь, шел со своей армией Макензен. Он знал – Варшаву он возьмет. Так приказал ему Гинденбург. А Гинденбург никогда не ошибается.

Паника от отступающих русских войск передалась населению города, и по улицам и дорогам плотной рекой потянулись на восток автомобили, повозки и бегущее население. Наступал хаос.

Верховный главнокомандующий, человек сильной воли, чуть не плакал: «Сволочи, суки, бл… Кто поможет? Кто?» – и, ударив кулаком по столу, приказал адъютанту срочно вызвать командира лейб-гвардии Семеновского полка Ивана Севастьяновича Эттера, а когда тот появился в кабинете, обнял генерала и, как будто боясь, что их услышат, горячо зашептал на ухо:

– Ваше превосходительство, Иван Севастьянович, видите, что делается – бегут, сволочи! Остановить надо. Нет-нет, я не приказываю, чтобы, как тогда, под Таранавками, по зубам или, не дай бог, стрелять. Здесь бесполезно. Прошу вас, задержите германца, пусть на день, хорошо бы на два, пока эти говенные командующие очухаются… Направьте полк в форты, Висла и форты – вот единственная преграда… И конечно, героизм гвардейцев. Прошу вас, Иван Севастьянович, как можно быстрее… займите форты.

– Ваше высочество, гвардейцы насмерть встанут в фортах, но удержать мосты через Вислу – боюсь, это невозможно.

– Для ваших орлов ничего невозможного нет. Так и передайте вашим гвардейцам. Пусть вспомнят Нарву. А это новая Нарва.

Сам Ванечка в форты не поехал – хотя бы посмотреть, где будут умирать его гвардейцы; генерал свиты его величества – и в окопы?! Это уж слишком! У него для этого были боевые командиры батальонов и рот. Он со штабом остался в Варшаве. А батальоны рослых гвардейцев, расталкивая в стороны бегущих навстречу солдат, опрокидывая и скидывая с мостов повозки, как нож через масло, прошли сквозь отступающие в панике войска на левый берег Вислы и заняли стоявшие перед мостами форты. Еще и орудия и пулеметы с собой привезли.

Капитан Данин собрал в круглой башне форта «Алексей» командиров и старших офицеров рот, в том числе поручиков Тухачевского и Смирнитского.

– Господа офицеры, вы видели что происходит. Бегут! Нам дан приказ – удержать мосты через Вислу и не дать немцам ворваться в Варшаву. Два дня! Это даже не приказ, это просьба Верховного главнокомандующего. Он просит нас помнить Нарву и верит в нас! Я осмотрел, как вы расположились на своих позициях, и, признаюсь, очень доволен увиденным. Вы должны знать, что это будет смертельная схватка и многие из нас погибнут, но мы русские офицеры, лейб-гвардия императора. Так умрем же за свое отечество и за своего государя! Вот что я хотел вам сказать – идите и с честью исполняйте свой долг. Впрочем, может быть, у кого-то из вас есть ко мне вопросы? – врожденная вежливость Сергея Петровича в обращении с подчиненными была известна всем. Посмеивались, но уважали. Знали: за этой интеллигентностью стоят воля и беспрекословность исполнения своего долга.

– Господин капитан, – обратился Тухачевский к командиру батальона, – позвольте высказать предложение?

– Мы вас слушаем, поручик Тухачевский.

– Я думаю, нам надо бояться ночных атак, поэтому предлагаю вдоль форта, где проходят дороги, вырыть траншеи, замаскировать и посадить небольшие отряды по десять-двадцать человек с пулеметами.

– Почему ночных атак? И зачем маскировка?

– А днем к фортам незаметно подойти почти невозможно. А маскировка от авиации противника.

– Мысль хорошая. Командиров рот прошу выделить необходимое количество гвардейцев под команду поручика Тухачевского, – и засмеялся: – Хорошо, что у нас есть лопаты. Есть еще предложения?

– Разрешите, господин капитан?

– Да, поручик Смирнитский, говорите.

– Форты – прекрасные укрепления, но есть один серьезный недостаток – связь. Здесь плохо работает радио. Я предлагаю увеличить количество вестовых у вас, Сергей Петрович, и у командиров рот. И сделать это как можно быстрее, чтобы научить солдат ориентироваться в переходах форта. Немцы прослушивают наше радио, и очень хорошо. Мы по радио будем посылать ложные приказы, ложные сведения о количестве защитников, ложные атаки и отступления. Справа от нас в форте номер 6 укрепился первый батальон – давайте с ними договоримся о радиоигре. Пусть немцы и слушают наши переговоры. А наговорить мы можем такого… И о количестве защитников, и о количестве орудий, и о раненых, и о панике… Мы их запутаем. Выигрывает тот, у кого лучше связь, точнее, умнее связь.

– Штабс-капитан Хлопов, вы не возражаете, если мы заберем от вас поручика Смирнитского? Поручик, сколько вам необходимо человек?

– Я думаю, взвод. Это у нас будет взвод связи.

– Слышите, господа, в русской армии появилось новое воинское формирование – взвод связи, – опять засмеялся Данин. – Вы, поручик Смирнитский, все с идеями, и, признаюсь, неплохими идеями. Мне, господа офицеры, очень нравится ваше желание воевать здесь долго, – Данин повернулся к узким окнам и проговорил с горечью: – Посмотрите, как бегут. Как красиво бегут. Позор! Хотя бы за форты цеплялись…