– Давай, ты пойдешь туда, а я подожду тут, – предложил я. – Если явится наставник, я скажу, что ты пошел ждать там.

– Отличная мысль! – обрадовался он. – Только дождись меня обязательно!

– Конечно!

Стоять одному в густом тумане было страшновато, но выбора не было: я боялся, что если зайду в дом или пойду за Робертом, то наставник, явившись за нами и не найдя никого, уйдет. Время шло, а никого так и не было, я уже отчаялся и собирался пойти за ним, как вдруг увидел, что он, девушка и Дэрик дер Вайнц направляются ко мне.

Вскрикнув от радости, я побежал навстречу.

– Оказывается, колокол будит всех за час до прихода наставника, – радостно сообщил мне Роберт, когда я поздоровался со всеми.

– Да, я как‑то забыл об этом сказать. – Дэрик весело мне подмигнул. – Ну что, завтракать и на учебу?

Мы согласно кивнули.

– Запоминайте дорогу, завтра пойдете сами, – напомнил он второй раз, когда мы подошли к зданию, где были вчера. Я узнал очертания длинного дома и дверь с медной табличкой «21б». Едва мы подошли, как рядом из тумана вышли незнакомые нам парни и, раскланявшись с нашим провожатым, скрылись внутри.

– Подождем Элизу. – Дэрик не стал заходить внутрь и сразу же поправился: – Для вас – мисс ван Ленд.

Ждали мы недолго, и уже через пять минут девушка в сопровождении двух спутниц и парня подошли к нам.

– Мисс Элиза. – Дэрик прикоснулся двумя пальцами к полям своего цилиндра.

– Дэрик, хватит. – Она недовольно посмотрела на него. – Давай быстрее. Пусть поедят и отведем их на занятия. У меня своих дел полно.

Мы зашли внутрь и увидели, что зал, в котором стояли два длинных стола со скамьями, по обе стороны частично заполнен студентами обоих полов.

– Так, вы, – Элиза обратилась к своим подопечным, – получаете еду вон там. – Она показала рукой на окошко в углу комнаты. – И садитесь за этот стол. Ну а вы, – она посмотрела на нас, – за другой.

– Еда общая, но простолюдины сидят отдельно, – добавил Дэрик.

Я открыл рот, чтобы сказать ему, что я не простолюдин, но мисс Элиза строго на меня посмотрела, и я осекся.

Получив поднос со вкусно пахнущей едой, я направился с Робертом и Эмми за их стол, и мы сели одной кучкой. Нужно отметить, что людей вокруг было не так уж и много, поэтому места хватало с избытком.

– Обожаю бекон! – Роберт накинулся сначала на него и только потом на хлеб с маслом и яйца с кашей. Он не пользовался ножом и брал вилкой то с одного блюда, то с другого.

Девушка скромно отрезала маленькие кусочки и ела, понемногу набирая в ложку. Я решил вспомнить о манерах, которым обучала меня мама, и тоже стал есть понемногу.

– Поели? – Мы допивали чай, когда рядом появился наш провожатый. – Поторопимся, мне еще за учебниками для вас нужно будет зайти.

Мы подскочили с мест, быстро отнесли пустые подносы и пошли за ним. Он показывал тропинку, по которой шли и другие студенты в направлении двухэтажного здания, где еще вчера мы сдавали экзамен.

Проведя нас через знакомую комнату, он завел нас в кабинет с табличкой «1a».

– Вот, в общем‑то, и все, – заключил он, когда мы расселись в двух разных половинах зала. – Если будут вопросы, подходите. Вечером я зайду, проведаю вас, и так будет в течение всего первого года, в остальное время вы предоставлены сами себе, наслаждайтесь.

При этом он как‑то странно усмехнулся, словно в его словах была какая‑то шутка, но почти сразу вышел, не давая даже задать вопросы.

Мы сидели и молчали, когда снова раздался звон колокола, только в этот раз он звонил шесть раз вместо трех, как утром. На шестой удар в класс вошел тот старик, что сомневался во мне на экзамене. Он мне тогда еще сразу не понравился. Крючковатый нос и большая залысина, показавшаяся на свет, когда он снял цилиндр и поставил его на стол. Оглядев помещение, он удивленно спросил, обращаясь ко мне:

– Мистер ван Дир, почему вы не на своей половине?

Тут настала пора удивляться всем вокруг. Мои новообретенные друзья посмотрели на меня и отодвинулись, словно стена упала между нами.

– Простите, сэр, так вышло. – Смущаясь и извиняясь, я встал и прошел на половину аристократии, которая не очень‑то была рада меня видеть после того, как я побывал на стороне простых людей.

– Хорошо, теперь давайте знакомиться. Меня зовут сэр Энтони Ньюрвик, и вам, наверное, интересно, почему человек без приставки «дер» или «ван» является аристократом.

Все внимательно смотрели на него, особенно та часть класса, которая являлась простолюдинами, да и мне это тоже было интересно.

– Именно поэтому в нашем колледже учатся, как вы заметили, представители всех сословий, без различий. – Он прошелся вдоль стола и подошел к половине, где сидели Роберт с Эмми. – Если вы закончите учебу и прослужите в цеху семь лет, отработав потраченные на вашу учебу деньги, то получите звание подмастерья и титул шевалье. Так что есть большой стимул хорошо учиться, поскольку вас приняли именно из‑за хороших показателей экзамена. Теперь что касается вас, господа. – Он перешел на нашу сторону. – Вы также вправе после окончания учебы отработать потраченные на вас цехом деньги, если ваши семьи не заплатят выкуп и не заберут на семейное предприятие. Стимул учиться у вас сейчас только один: все семьи подписали обязательство, что ваше поведение в стенах нашего колледжа будет ровно таким, каким его требуют наши правила. Вам не нужно напоминать об этом?

Все промолчали, а я хоть и не видел того обязательства, о котором говорил учитель, все равно не собирался об этом спрашивать.

– Отлично. Если нет вопросов, тогда перейдем к истории. Рассказывать буду всем одинаково, и если кто‑то знает больше, может пройти к доске и говорить за меня. – Старик оглядел зал. Конечно, никто и не пикнул. А я представил себе, что же могло быть в подписанном соглашении для аристократии, если сидящих рядом со мной подростков так запугали, что они молчали наравне с простолюдинами.

Учитель подошел к доске, нарисовал контур, похожий на неровно разрезанную грушу, и разделил его на две неравные половины.

– Это наша империя, наша любимая родина Британия, которая, как вы знаете, управляется императором Вильгельмом Первым, а это наши враги, – тут он едва не зашипел, – проклятые республиканцы, которые своим тлетворным влиянием совращают умы людей, и те бегут из империи, думая, что там им будут рады. На самом деле налог на души там вдвое, я подчеркиваю это, вдвое выше, чем у нас, а порог сбора налога снижен до одиннадцати лет. Если бы вы сейчас пошли учиться в колледж республиканцев, то первое, что вас ожидало бы, – это сдача эссенции. Как вы знаете, наш добродетельный император не берет налог с детей и запрещает под угрозой виселицы брать налоги с лиц младше пятнадцати лет и беременных женщин. В Республике таких ограничений нет, и часто бывает, что их дети рождаются мертвыми по причине полностью откачанной души. Их женщины – исчадия порока и жестокости, они беременеют, как крысы, только с одной целью – сдачи душ своих нерожденных детей, так как эссенции из них можно получить больше. Непрекращающаяся война вот уже двадцать лет идет за то, чтобы искоренить это гнездо порока. Но, к сожалению, война выродилась лишь в локальные стычки по всей границе, поскольку, имея меньшие ограничения на налоги, чем мы, республиканцы могут позволить себе строить больше кораблей, дирижаблей, машин и оружия. Совет лордов предлагал императору снизить возрастной ценз налогооблагаемых граждан до тринадцати лет, но наш милостивый император отказался, сказав, что у детей должно быть детство. Так что вам несказанно повезло, что вы родились, выросли и живете в нашей замечательной стране, – надеюсь, вы оцените это, если господь занесет вас на войну.

Сэр Ньюрвик продолжал урок еще два часа, и для меня все было очень интересно и необычно, поскольку всего этого я не знал.

– И напоследок… – Он сделал передышку и несколько раз прошелся перед рядами. – Сегодня на обеде вы получите жетоны в нашу библиотеку. Те, кто получит жетон с одним отверстием, будут иметь доступ к общей секции, те, кто с двумя, – к секции цеха. Помимо этого ваши наставники принесут вам домашние задания по всем сегодняшним предметам, и к следующему уроку вам нужно быть готовыми к опросу. За каждый ответ вы будете получать баллы. Чем больше наберете, тем лучше закончите год. Соответственно, за неправильные ответы или молчание будете получать минусовые баллы. Наберете минус десять баллов – и мы с вами попрощаемся.

Девушка, сидящая передо мной, подняла руку.

– Да, мисс Матильда?

– А сколько всего отверстий в жетонах, сэр?

– Три, леди. Всего их три, но доступ в третью секцию позволен только пятому курсу или подмастерьям, так что не беспокойтесь, даже доступ во вторую секцию вы получите не скоро.

– Дин! Дон! – Невдалеке громко забил колокол.

– На сегодня урок закончен. – Учитель вернулся за свой стол, взял цилиндр и вышел из кабинета.

Мы остались сидеть в помещении, и я заметил, что на меня пристально смотрит парень слева от меня.

– Ван Дир? – произнес он. – Сын главы цеха?

– Да.

– Чего же ты якшался с простолюдинами?

– Я недавно в городе. – Этот допрос меня чрезвычайно смущал.

Что еще хотел спросить у меня парень, я не узнал, поскольку в класс зашел тот человек, благодаря которому я попал сюда. Только сейчас я лучше рассмотрел его благородные черты лица, волевой подбородок, длинные седые волосы и сухощавое телосложение.

– Добрый день, господа, леди. – Он сел на стул и снял цилиндр, но не положил его на стол, а удержал его в руках. – Меня зовут сэр Пэрри ван Рональд. Я – ваш учитель ремесла и по совместительству директор этого колледжа. Так что, надеюсь, у нас установятся добрые отношения, не только потому что я директор, но и потому что по результатам моих уроков вас будут оценивать как кандидатов на принятие в цех. Неумехи или лодыри не пройдут дальше первого года, я вам это обещаю. У вас есть вопросы ко мне?

Класс молчал.

– Если вопросов нет, тогда я перейду к вводному занятию и приоткрою вам тайну, которую от вас так тщательно скрывали родители и все остальные, чтобы вы смогли успешно поступить.

Тут дверь открылась, и два парня занесли в класс деревянный ящик примерно пяти футов длиной и четырех в ширину и высоту. Они аккуратно поставили его на стол и стали снимать деревянные панели со всех сторон. Вскоре показался прибор, знакомый всем нам, – такие стояли почти в каждом приличном магазине или разменном пункте, может быть, только меньше размером. Несколько колб соединялись между собой шестеренками и поршнями, а небольшая серебряная пластина с рельефной формой ладони с одной стороны была сильно потерта, говоря о том, что ее явно очень часто использовали. Поблагодарив помощников, он обратился к нам:

– Думаю, сэр Ньюрвик рассказал вам о налогах и душах, так вот то, чему мы будем вас учить, – это передавать эссенцию душ от человека в этот прибор и наполнители. И чтобы было проще вам понять, что происходит за черной ширмой в магазинах или обменных пунктах, покажу на своих помощниках.

Один из парней подошел к устройству, достал из кармана пустую монету (внутри ее не было видно зеленоватого свечения), положил на другую сторону устройства, подсоединив к ней медную трубку, и нажал рычаг. Прибор слегка загудел, но шестеренки и поршни остались неподвижны. Директор положил на пластину с отпечатком ладони свою руку, а другой взялся за руку своего помощника: прибор тут же пришел в действие, поршни задвигались, а шестеренки тихо зашелестели, начав перегонять внутри устройства белый дым, который неизвестно откуда там появился.

– Собственно говоря, вот так появляются деньги определенного достоинства, – прокомментировал он, закрыв глаза, – ремесленник должен «потянуть» на себя ровно то количество души, которое он высчитал или договорился с человеком. Вам нужно выступить передаточным звеном между человеком и аниматроном. Поскольку простые люди не могут передавать напрямую свои души, для этого‑то нужны мы. Передать энергию души от человека к машине и аккумулировать ее в прибор.

Почти сразу после его слов белый газ внутри колб стал окрашиваться в бледно‑зеленый и передаваться из одной колбы в другую, становясь все более насыщенным темно‑зеленым. Через секунду он выпустил руку своего помощника, и газ внутри устройства снова стал белым. После этого он выключил устройство и достал монету, которая стала достоинством в десять пенни, или равняться одной кроне. Это было видно по полоскам наполненности монеты, которые сейчас были зелеными до десятой отметки.

Я сидел открыв рот, как, впрочем, и все мои одногруппники. Делать деньги оказалось так просто!

– Вот так деньги приобретают свои свойства, и дальше вы можете подсоединять их к любым устройствам, чтобы зарядить.

Он достал часы из кармашка жилетки и поднес монету к заводному устройству, а затем показал нам, что монета стала достоинством в восемь пенни, потратив на подзарядку его часов две единицы души.

– Вам кажется, что все очень просто, но за этой простотой стоит не одно столетие изучений, научных прорывов и технологий. Чтобы аниматрон приобрел те размеры и качество, что вы видите сейчас, потребовались усилия сотен ученых и инженеров, хотя все началось с одного человека – сэра Уинстона ван Червиваля. Этот ученый еще в юношестве выделялся среди своих сверстников умом и гениальностью, поэтому, закончив университет в Коссе, он занялся собственными исследованиями, которые и привели его к пониманию человеческой души. Всю информацию о нем и о его работах вы прочитаете сами в качестве домашнего задания, а я продолжу урок с рассказа о настоящем.

Я затаив дух слушал его. Информация, которая была мне прежде недоступна, сейчас лилась полноводной рекой, и я впитывал и впитывал ее, боясь пропустить хоть слово.

– Чем ремесленники отличаются друг от друга, почему одних возносят до небес, а другие вынуждены ковыряться в мастерских, зарабатывая несколько десятков крон в неделю? Все просто – те, кто может передать душу человека, пропустив ее через себя, не подвергнув влиянию собственной, добьются очень многого в нашем обществе. Вы видели, что за пять секунд моего влияния на Генри, – он показал рукой на парня, который ухмыльнулся, – я взял у него одну сотую души. Ему это не повредит, поскольку душа у человека, в зависимости от его возраста, личных качеств и физического состояния, имеет разный объем и со временем регенерирует. На следующем уроке мы с вами начнем изучать таблицу ван Червиваля, где подробно указаны сроки восстановления души человека в зависимости от его общих особенностей. Знание этих данных наизусть – основа вашего обучения! Если вы ошибетесь и продлите влияние на человека больше положенного – он умрет, и тут уж вы предстанете перед законом не только как никудышный ремесленник, но и как убийца!

Его голос становился все громче, и в конце он едва не кричал, запугав нас до смерти, но внезапно успокоился и продолжил прежним тоном:

– Так вот, возвращаясь к качеству передачи души… Лучше показать это вам наглядно.

В этот раз он вложил свою ладонь в руку парня, а тот включил прибор и положил новую пустую монету и вторую руку на пластину. Даже мне было понятно, что газ, заполняющийся эссенцией души, в устройстве менее насыщен, как на входе в первую колбу, так и в самой последней, маленькой колбе.

– Спасибо, Генри. – Директор подошел и взял монету, которая стала достоинством в три пенни.

Он показал ее нам и улыбнулся.

– Вот этим и отличаются мастера, подмастерья и ученики. Причем, чтобы вы не думали, что мой ученик плох, я скажу вам, что любой из вас, кто сейчас попытается передать душу другого человека, не наполнит монету ни на единицу. Более того, повредит собственную душу. Спасибо, господа. – Он обратился к своим помощникам. – Можете быть свободны.

Парни стали собирать устройство и вскоре покинули класс, а директор продолжил свой рассказ:

– Вы еще не скоро перейдете к контакту с человеческой душой. Вначале будут долгая учеба и тренировки на животных, и только по истечении третьего года, в зависимости, конечно, от ваших способностей, вас допустят к людям.

Он помолчал, а затем посмотрел на наши напряженные, серьезные лица и засмеялся.