ГЛАВА 1. «Катя – Катерина»

… – Вот так, Катя – Катерина! – сказала, тяжело и горько вздохнув, Катина мама, поправляя на груди полы застиранного, некогда ярко-красного махрового халата. Сейчас халат выглядел ужасно, как, впрочем, и сама Катина мама, Светлана Васильевна Лебедева. Как и халат, который был сейчас на ней, Светлана знала лучшие времена. Ее опухшее от похмелья лицо еще сохранило остатки былой красоты. А спутанные светлые волосы до плеч напоминали о том, что сравнительно недавно, Света была красавицей из красавиц. Сейчас же, от многолетнего пьянства, некогда стройная и подтянутая, фигура Светлана, ссохлась почти до состояния мумии, и халат болтался на ней, как на огородном пугале. Катя – ее дочь десяти лет, стояла рядом со столом на кухне, среди полнейшего бардака. На покрытой отвратительными жирными пятнами, плите, высилась пирамида из грязных кастрюль. В эмалированной мойке, ржавой и криво сидящей в покосившейся тумбе, лежали тарелки, покрытые остатками еды. Некоторые уже зацвели зеленым пушком плесени. Линолеум на полу, некогда светло – зеленый, сейчас был в черных пятнах и жирных разводах. Стол, за которым сидела Светлана, шатался и грозился в любой момент развалиться. На столе стояла бутылка водки – единственный чистый предмет на этой страшной кухне с пыльным окном, сквозь которое, казалось, солнечный свет пробивается с большим трудом. Впечатление усиливала грязная желтая занавеска, висевшая на натянутой леске. Рядом с бутылкой водки на столе стояла банка, якобы свиной, а по факту, соевой, дешевой тушенки и полбуханки черного хлеба. Светлана время от времени отрезала тупым ножом от буханки ломти хлеба, алюминиевой погнутой вилкой накладывала на хлеб куски сои в каких-то розовых соплях, выпивала водку из эмалированной кружки с нарисованным петушком, вздыхала и закусывала. Иногда Катя, стоящая около стола, той же вилкой, доставала из банки пару кусочков тушенки и ела, отщипывая от буханки кусочки хлеба. Мама рассказывала Кате, какая красивая и озорная она была в молодости. Точнее, она рассказывала это все не дочери, а себе, вспоминая о загубленной жизни своей и Катиной, и мучаясь от пьяной вины. Когда тоска накатывала на Светлану в полную силу, она доставала из кармана халата мятую пачку дешевых сигарет без фильтра и закуривала. Катя в это время морщилась и пыталась уйти с кухни, но голод удерживал ее возле банки тушенки. Вообще, детство у Кати было вот таким – грязным, пропитанным запахом перегара, дымом дешевых сигарет и пьяными невнятными речами ее матери, которая пила уже лет пять. Единственной радостью в жизни Кати была школа, в которую она ходила с огромным удовольствием. Но сегодня было воскресенье, а значит, в школу не нужно было идти. И поэтому Катя не знала, чем заняться. Игрушек у нее не было, а из развлечений на сегодня была вот эта возможность поесть соевой тушенки с черным хлебом, запивая водой из-под крана. А еще она слушала спутанный рассказ матери, из которого узнала, что в молодости мама ее мечтала стать учительницей и даже окончила институт по специальности «Учитель русского языка и литературы», но потом вышла замуж «За этого козла винторого» и родилась Катя. Из-за этого пришлось расстаться с мечтой, пойти работать сначала водительницей трамвая, потом, из-за пьянки, контролером, а сейчас же Светлана работала техничкой в троллейбусно-трамвайном парке. Держали ее на этом месте только потому, что никто больше в миллионном городе, не хотел идти на такую работу – мыть трамваи и троллейбусы в конце рабочего дня. Жили Лебедевы в городе Пермь, в отдаленном районе под забавным названием «Второй Участок», в двухкомнатной хрущевке, которая досталась Светлане от ее матери. И вот сейчас Светлана сидела на грязной кухне, пила водку и закусывала дрянной тушенкой, жалуясь своей маленькой дочери на свою, как она выразилась, погнутую, жизнь, обвиняя в том, что жизнь получилась не совсем такой, о которой мечталось, весь белый свет: мать, за то, что умерла, и оставила одну, мужа, который был любителем нет-нет, да и изменить Светлане, Катю – за то, что родилась, и из-за которой пришлось расстаться с мечтой быть учительницей. Светлана называла дочь Катя – Катерина вот в такие вот «лирические» моменты их пасмурной жизни, но чаще она звала ее «Катушка», или «Кошка» Кате не очень нравились эти прозвища, но она терпела, так как понимала своим детским умом, что маму лучше не раздражать, когда она пьяная. А пьяной мама была почти всегда. На спине Кати еще не зажили синяки от электрического удлинителя, которым Светлана избила дочь за то, что та заигралась с подружками на улице и вернулась домой около десяти вечера. Потому что пьяная Светлана была злой, агрессивной и готовой ударить кого угодно, кто причинял ей неудобства. Чаще всего, естественно, под рукой оказывалась дочка. И поэтому Катя почти всегда ходила в синяках.

К чести Светланы, нужно отметить, что Катя не была похожа на девочку из неблагополучной семьи – Светлана все-таки старалась, как могла, чтобы дочь ее выглядела, как говорится, «не хуже других». В школу Катя ходила в чистой, выглаженной форме, с аккуратными косичками. Казалось, таким образом Светлана извинялась перед своей маленькой дочкой и за побои, и за нехватку еды, порой, на их столе, и за то, что у Кати не было настоящего беззаботного детства с яркими игрушками и обычными для детей развлечениями. Она даже водила Катю в парк на карусели, в минуты просветления и искренне радовалась, когда видела, как светится личико Кати от счастья. В эти мгновения Светлана переставала быть похмельной уборщицей трамваев, а превращалась в хорошую, заботливую и любящую мать. И она очень нравилась себе в такие минуты. Любила ли Светлана свою дочь? Скорее всего, любила, но какой-то странной, извращенной пьянством и озлобленностью на весь белый свет, любовью. Катя была очень красивой девочкой. У нее были светлые, как у Светланы, волосы с аккуратной челкой и двумя косичками. Большие черные глаза делали бледное лицо Кати каким-то не по годам мудрым. У нее была ладная, чуть худоватая фигурка, в которой уже сейчас угадывалось то, что, когда вырастет, Катя станет настоящей красавицей. Да, Катя не была гадким утенком, а, как говаривала иногда Светлана своим подругам – собутыльницам не без гордости, «Кошка у меня сразу красивой родилась! Вырастет – мужиков будет с ума сводить пачками!» Училась Катя очень хорошо, учителя, зная обстановку в семье Лебедевых, удивлялись, как у такой матери растет такая ответственная, умная и жадная до учебы, дочь. Среди одноклассников Катя выделялась своей красотой, добротой и особой какой-то мягкостью. Она была похожа на сказочную маленькую принцессу, эта бледная худенькая девочка с большими черными глазами и блондинистыми косичками. Возможно, поэтому одноклассники относились к Кате хорошо. Ее любили, с ней хотели дружить, к ее словам прислушивались. А так как она была отличницей, ее за глаза называли «Катька – заучка», а иногда – «Катька – профессор». У Кати была лучшая подруга – Лиля Шпигель – красивая черноволосая девочка с узким лицом, большими, чуть навыкате, глазами темно – карего цвета. За эти глаза у Лили была в классе кличка «Рыбий глаз». Катя часто бывала у Лили в гостях, восхищаясь тем, как, оказывается, могут жить люди – в чистоте, в порядке, в спокойном, доброжелательном общении. Родителям Лили Катя нравилась, а мама Лили всегда старалась накормить Катю. Но Катя все понимала и ей было стыдно за свою маму, за то, что мама Лили считала Катю нищей и голодающей. В таком юном возрасте Катя вдруг поняла, что не стыдно быть бедным, а стыдно быть нищим. А они с мамой были именно нищими! Катя очень стеснялась этого и ей было неудобно, когда мама Лили – красивая стройная Сара Шпигель, начинала расспрашивать, как они живут с мамой. Отец Лили был музыкантом, и Катя иногда, как зачарованная, смотрела, как Борис Шпигель играл на большой концертной гитаре ярко-алого цвета что-то невообразимо красивое и нежное. И однажды Борис, заметив эту тягу Кати к музыке, предложил с ней заниматься и учить играть на гитаре. Катя с огромным удовольствием согласилась. Тут же Сара достала из кладовки маленькую желтую детскую гитару, которую Сара и Борис когда-то купили для Лили, надеясь, что та тоже станет музыкантом, и торжественно вручила эту маленькую гитару Кате. Так Катя стала учиться играть на гитаре. Светлана была не против, в глубине души даже обрадовавшись, что кто-то взял на себя заботу о кате. Светлана понимала, что мать она не очень, мягко говоря, хорошая и неоднократно, напившись до полуобморочного состояния, просила у бога прощения за то, что была плохой матерью для Кати – Катерины. Но после этого, зачастую, срывала злость на дочери, избивая ее всем, что попадало под руку. И снова, едва оправившись от похмелья, Светлана мучилась угрызениями совести за то, что была плохой матерью для своей красавицы – дочки. И так раз от раза, от запоя к запою. А сейчас Светлана была рада, что Катя будет учиться музыке. Она повертела в руках желтую нарядную маленькую гитару, щипнула цветные нейлоновые струны и вернула гитару Кате.

– Ну что, Кошка – сказала Светлана – Будешь мамке песни петь по вечерам?

– Буду – тихо сказала Катя, убирая любовно гитару в черный тканевый чехол, который также подарила Сара Шпигель. – Обязательно буду! И не только тебе, но всем, кто захочет послушать!

– Всем?! – напряглась Светлана. Она уже приняла полстакана водки и не готова была делиться со всеми песнями ее дочери – Перебьются эти все! Козлы, бл…дь!..