Глава 2

Дворец, находящийся неподалеку за Плаза Жизни Андромеды, и был построен незадолго до въезда в него императорской семьи и приближенных.

В него внесли все самое роскошное и лучшее, все самое отборное и желанное, что смогли собрать с руин людской цивилизации.

Разграбление осуществлялось совершенно безнаказанно, людей почти не осталось, и на пустынных улицах не кому было защищать сокровища искусства, особенно если расхищением занималась сама лидирующая власть. Некому было защищать дома от мародерства и грабежа. На какой-то промежуток мир превратился в хаос, а затем замолчал навсегда, и не без чей-то помощи свыше.

После того, как стена замкнула город, изолировав его от факторов внешней среды, Император почувствовал себя в тесноте и ему для душевного спокойствия потребовалось созерцание своего неделимого единого царства под названием Земля с самой максимальной высоты. А с годами Император становился ненасытен и алчен, настолько, что одной планеты ему оказалось мало.

Тронный зал вел на открытую террасу, с которой открывался поистине невообразимо красивый вид голубой планеты. Император мог часами созерцать облака, моря или огни единственного оставшегося города – его собственности.

Правитель был уже стар, и силы покидали его, от чего все вокруг готовились ко дню нового Возрождения династии, на котором Император и его свита, задолго жаждала предстать в новом божественном обличье.

Всё было отточено до идеала. Все рычаги воздействия на массу проверены, все винтики смазаны, но за одним большим исключением, которое и встало костью в горле главного демона.

А главной причиной для беспокойства являлась она – его жена, водящая его за нос. Все его попытки поймать её за хвост проваливались, и она всегда выходила сухой из воды. И ему, несчастному, приходилось принимать её чистой и бескорыстной.

Но помимо жены блудницы, у Императора была ещё одна проблема, которая расстраивала его ничуть не меньше – его сын.

Более всего Император любил рассуждать – эти рассуждения, как ему казалось, связывали его с прошлым, с великими знаниями, какими он владел раньше, до своей смерти, и владеет сейчас – его осознанность собственного Я, его самоопределение, как личности.

– Жизнь не настолько проста, как с первого взгляда может показаться – она сложна, многогранна, и по мне, нет на свете очевидных ответов, даже казалось бы на очевидные вопросы. Мы – боги, сверхчеловеки, не ведаем сострадания, мы не ведаем горя, боли, смерти, все человеческие слабости нам чужды, мы и пороки их превратили в наши лучшие качества. На трон мироздания воссел индивидуум, в центр же мироздания встал – тот самый "Я" – личность, индивидуальность разума, мысли и интеллекта. Воцарилось "Я" превознесенное над "Мы".

А ведь существовала религия созерцания. Существовало счастье созерцания, никаких сует, несчастий и страданий – только гармония.

Хотелось бы и мне созерцать и позабыть обо всем. Уйти от проблем, но от себя не убежишь, необходимо менять собственную сущность, и тогда созерцать блаженно. Но я не стал, и так хорошо, не время отрешаться от борьбы, от власти!

Что же такое бытие? Бытие – это наша власть, когда мы решаем – кому быть, а кому нет!

Жизнь – есть борьба противоположностей – антагонизм сущности, это Я говорю, это мои слова вам, о, ушедшие! И вы проиграли эту борьбу, без трагедии проиграли вы её, без триумфа, скоропостижно и безмолвно!

Человек перестал сопротивляться чувству долга, чувство близкой гибели же сменилось чувством к будущему счастью, сладострастием счастья, которого у него нет, но будет – так он предполагал.

Задумавшись, Император произнес громогласно:

– Приведите мне его, – могущественно скомандовал властитель искусственному телохранителю, и через несколько минут дверь парадного входа распахнулась,– у меня свой путь.

– Да, мой Лорд, – склонился перед ним вошедший худой человек. Его кожа имела белый оттенок, его сухие обессиленный мускулы скрывала тёмная вуаль, а от былого здорового тела не осталось и следа. Глаза его наполняла борьба с болезнью.

– Есть для тебя задание, видимо ты уже оправился от недуга, – обратился к нему Император.

– Ты же знаешь, что от такого недуга, отец, не оправляются так быстро, – огрызнулся вошедший.

– Что не даёт тебе права дерзить мне, – грозно подхватил Император.

– Да отец, чувствую свою вину, – юный парень виновато опустил голову, и случайно заметил на черном лакировочном ботинке Императора микроскопическую пылинку, которую могло уловить только самое острое зрение. Пылинка нагло красовалась на носке, раздражая юношу, у которого разгорался маниакальный приступ. Парень элегантным движением достал из кармана шелковый платок, и не обращая внимания на удивленного Императора, подполз к тропу и смахнул пылинку с ботинка, небрежно оставив красующийся жирный отпечаток пальца.

– Встань же с колен, выпрямись! – спина юноши со скрипом разогнулась, и он встал в полный рост, а сам Император, смущенный выходкой юноши, засуетился, но вскоре успокоился.

– Мы ищем лекарство… Черт возьми! Ты думаешь мы не ищем? Это особый случай! Год от года, наши попытки не прекращаются! Лучшие ученные работают над этим! А ты все вытираешь мои ботинки, как слизняк какой-то! Хоть доля разума в тебе осталась? Или ты и меня хочешь свести с ума? Я был непоколебим! Путь наверх, к трону был очень тяжел и требовал чрезвычайного сосредоточения, и ничего не помогло вывести меня, и нас из равновесия! Но твоя болезнь убьет и меня, – Император огорченно вздохнул, – я стал стар… Тебя ещё не было здесь, когда все началось.

– Искать лекарство бесполезно, ты же знаешь! Времени не осталось. Мы уже не раз говорили на эту тему, – юноша развел руками, с силой хлопнув в ладоши, от чего Император подскочил на троне, никак не ожидавший очередной выходки юноши.

– И куда подевался тот самый мальчик, которого я помню? – Император сделал ударение на «тот» мальчик, и обронил руку на свою щеку.

– Его больше нет, отец! Он растворился во мне – он умер, отец! Рак – это не дар, не комедия, не повод для насмешек! Не повод врать и давать надежду обреченному! Тысячи лет я жил, как и все, и только умирая, я понял свою никчемность, всем плевать на меня, всему миру нет дела до тебя, когда ты умираешь, когда ты не существуешь! Как и мне на всех уже наплевать, и на все, на всю нашу жизнь, мне ставшую непонятной… Надежду я давно оставил, она сменилась злобой и ненавистью ко всему, даже к самому себе.

– Нет! Все не так! Никто не смеётся, я не для этого тебя позвал, не для унижения – с тебя довольно. Найдется одно дело. Хочу, чтоб ты не чувствовал себя мёртвым, заинтересован? – Император встал.

– Да, мой Лорд, – ответил юноша, вновь смиренно опустившись на колени.

– Отлично! Тогда ты отправляешься в город, к транспортной артерии Аэропорта. Знаешь где это? Должно быть знаешь! На тебе лежит ответственное задание сопровождать некий ценный груз. Иди! Больше тебе знать не положено, – закончил Император, – мы вернемся к разговору, когда ты выполнишь поручение…

– Да, мой Лорд, – юноша, пятясь назад, удалился, не рискуя задавать вопросы.

Император задумчиво уселся на троне.

Появилась Императрица.

– Так-так, блудный сын вернулся? – ухмыльнулась она.

– Ты подслушала?

– Даже у стен есть уши, мой дорогой, – она ехидно улыбнулась.

– Бестия! – вскрикнул Император.

– Ты же знаешь, что я твоя бестия, – она коснулась его горячей взволнованной головы руками, и поцеловала.

– У тебя же нет от меня секретов?

– Разве их утаишь? – раздосадовано ответил он.

– Куда ты отправил его? – она закусила верхнюю губу от любопытства.

– Пустяки, нашёл ему занятие, а то умрет от скуки, городской воздух пойдёт ему на пользу.

– А что за груз?

– Всякий хлам, важности придаёт ему лишь мой приказ сопровождать его, – соврал Император.

– Ты не станешь обманывать меня?

– Нет, – непоколебимо ответил он.

Она отступила.

– Тогда я удалюсь вон, раз ничего важного нет, мне нужно в город, хочу погулять по мостовым, вдоль стены, ты согласен дорогой?

– Согласен, уезжай, – на этом слове одобрения Императрица вышла.

– Настоящая Бестия, – облегченно вздохнул Император, – нужно проследить за ней.

– Что же дало нам силу? – продолжил Император, – истинность своих намерений. Человеческая борьба с самим собой – есть борьба его со своим животным началом, со зверем, засевшим внутри его, с его ветхой оболочкой из костей и мяса. Великий страх человека зародился в той эре, когда ещё не существовало даже и намека на сознание, великий страх перед животным – животным хищником, животным из темноты, и этот страх так глубоко засел в человеке, когда он обрел разум, что даже из самых далеких уголков его подсознания пугал его, как пугало, как чучело птиц! Человек сторонился своего зверя внутри, он прятал его все глубже и глубже, все сильнее и сильнее усугубляя свой страх, робея и дрожа человек упрятал своего зверя так глубоко, как никогда, и боится его от того, что тот, одичав вырвется, не подконтрольный ему и дикий. Мы же учили их, мы же наставляли их, разрешали высвободить свое животное, показать его свету, дать ему волю, но мы не говорили, что для них – низших разумных существ, подобная вольность губительна, она всеразрушающая, она обезличена. Для нас – хищников – ощетинившейся зверь есть сила, есть власть, есть превосходство над тварями дрожащими.

Человек всегда умел извратить любые учения, даже философию. Порожденный монстр, сожрал его. Мы воспользовались человеческой слабостью, человеческим стремлением к изменению, адаптации и приспособленчеству, по сути – искажению содержания и смысла под себя, под свою эпоху, взгляды, политику.

Философы старины строили высокое здание, на протяжении тысячелетий, и строили его на сыром песке, на рыхлой почве! И творение их рухнуло – Я его разрушил, Я – разрушил их мораль! Стоило лишь дотронуться, или задеть и мизинцем и нагромождение обрушилось.

Потеряв причины, потеряв следствия – можно потерять действительность".

Так говорил Император, потирая взмокшие от умственного напряжения ладони.

Глава 3

Ночной город предстал в своей величественной красоте. Цивилизация не скупилась на дешевую электроэнергию, и всё, что можно было превратить в светящееся и живое было превращено. "Мегаполис" можно было наблюдать из космоса – единственное светящееся пятно на Земле, остальная же часть планеты лежала во мраке и дикости, где природа отвоевывала свое не без помощи бульдозеров и демонтажа руин.

Никто не узнавал в тёмной загадочной фигуре сына Императора. Все его сторонились, он казался им странным, таинственным и опасным.

Человек в черном совсем не улыбался. Головные боли не мучили его, но он все же почувствовал умиротворенность, гуляя по улицам, наблюдая, как проносятся сверкающие огоньки машин, как много миллионный человеческий муравейник кишит, как жизнь протекает в каком-то странном упорядоченном бардаке.

Эр забыл обо всём, о своей жизни взаперти, о временами прикованном к больничной койке; о своём забвении и апатии. Забыл и о прошлой жизни, закончившейся тысячелетия назад, в которой он существовал здоровым властным мужчиной.

Сейчас его волновал лишь свежий ветер, бьющий потоком кислорода ему в лицо, который развивал засаленные и мокрые от пота волосы.

Блеск небоскребов, вид леса и озера на горизонте, высокие стены – ему стало страшно смотреть на сотни метров уходящих вниз, и он отошёл в сторону, наткнувшись на влюбленную гуляющую парочку. Отбежал прочь, чтобы не окунуться в череду грустных мыслей.

Эр чувствовал себя одиноким в городе.

Пробежав ещё несколько кварталов, он посмотрел вверх и увидел, вместо звёзд, тысячи переливающихся огней, затем его обдал сигнал приближающегося автомобиля, который едва не задел своим крылом растерянного принца.

По площади гуляли счастливые люди, от которых доносился смех и разговоры. Эр хотел было подойти к ним, но его испуганно сторонились, и тут он понял, что прошлая жизнь не наступит никогда и заплакал. Куда бы он ни пошёл, всё равно бы чувствовал одиночество.

Это был его первый день в городе.

Присев на ступени, и достав из кармана вечного спутника жизни, маленького робота, погладил его и поцеловал.

Если бы не аллергия, появившаяся из-за болезни, принц давно бы завёл себе живого котёнка, но он уже успел горячо полюбить своего Бота, на панцире которого выделялись две жирные буквы «БТ».

Рак изменил его сознание, перевернул все с ног на голову. Ему казалось, что никто не видит тех вещей, которые видит он, от чего становилось ещё грустнее, и тем больнее.

Двери отеля всегда держали открытыми, и принц забрался к себе в логово, на ходу сбросил осточертевшую одежду и рухнул на кровать.

Эр проснулся разбитым, уже рассвело, и окна гостиницы автоматически распахнулись. Спешно оделся и вышел прочь.

Новый день начался, как того не хотел Эр, и наступил он намного быстрее, чем он ожидал.

Солнце слепило его, от чего ужасно разболелась голова её вновь заполняла раздражительность, ломили глазные яблоки.

Он добрался до Аэропорта пешком, в отличие от ночной прогулки, которая доставила удовольствие, на сей раз эта его разбила и уничтожила.

Аэропорт показался огромным, высокий потолок главного холла всегда сиял чистым голубым небом – иллюзия ли?

Люди, постоянно, куда-то спешили, таща за собой свой багаж, улетали на долгожданные курорты. Для них всё было бесплатным, они наслаждались движением и жизнью. От такой скорости, Эру сделалось бы дурно.

У дверей его ждали. Городская охрана отличалась от дворцовой своей простотой, безобидностью и учтивостью. В свою очередь она болтала о многих вещах, совершенно посторонних.

– Мы приветствуем столь величественного и могущественного гостя в нашем городе, – приветливо в один голос проговорили роботы.

– Давайте без церемоний и высоких слов, просто отведите меня туда, куда нужно, – измученно ответил Эр, и почувствовал себя более спокойно в прохладных стенах гостевой.

Глава 4

Когда группа добралась до места, Эр увидел перед собой гигантскую шахту, уходящую на километры вниз. Огромный вертикальный туннель показался ему бесконечным, а его чернота такой мистической, что во рту пересохло от волнения.

– Вот это да! – Эра обдал порыв теплого ветра.

Принц разглядел в ней только тьму. Небольшая прослойка отделяла город от гигантского механического монстра, наполненного всем скрытым от глаз человека. Казалось, пропасть, уходящая к самому центру Земли, была абсолютно безжизненная, но это было не так.

– Это всего лишь иллюзия, Господин! Глубина шахты не такая уж и большая, у неё есть дно, лежащее на "Втором Кольце".

– Кольце? – Эр ничего не понял.

– Разве вы ничего не знаете о нашем мире, Господин?

– Ничего… словно заново родился! Вернее сказать – заново умер…

– Нам известны все причины, Господин. Мы не будем вас утруждать! – робот пропустил Эра вперед, указывая путь, – нас миллионы, мы есть одно целое, мы рой, мы общество и мы "Техносфера", под землей наш настоящий мир, где мы рождаемся и где мы умираем. "Техносфера" растет, и растет она сокрытой от глаз наружного мира, только сама великая "Мать" знает ее границы, мы как корни дерева, город – это ствол, а крона – это "Андромеда", мы пускаем корни глубже, чтобы крона разрослась. Мы есть математика и иллюзия разума.

Эр одобрительно и заинтересованно кивнул.

Массивные лебедки то и дело тянули вверх, либо опускали вниз, грузы, самых разнообразных форм и размеров.

На шахте трудилась целая армия роботов рабов, обеспечивая работу всей "Техносферы". Безмолвный рой робко посматривал на гостя, совершенно безразлично.

Вокруг не было ни одного человека кроме него – Эра, от чего он почувствовал себя вновь одиноким.

– Когда груз появится? – обратился Эр к проводнику.

– Минута на минуту, мой Господин, – ответил тот в свою очередь. Он уже приближается. Нам не известно что это. Никому не известно, кроме нашего повелителя!

На поверхности оказался большой бугорок, прикрытый серой тканью. Груз наглухо прикрыли, и попытаться узнать то, что под ним находилось, казалось затеей рискованной, ведь свалиться вниз с рельс в пустоту для Эра было куда проще, чем залезть и посмотреть.

Заработали кантователи, и груз занял исходное положение на платформе.

Они сели в кабину управления, позади подвижной грузовой тележки, затем машина тронулась и тихо покатилась, везя на себе ответственный загадочный груз.

Эр уже начал скучать, стальные колеса разгонялись, выбивая небольшую вибрацию под ногами, над головой поплыли подвальные своды аэропорта, как вдруг от сильного толчка вперед он ударился головой о лобовое стекло кабины.

– В чем дело? – запаниковал принц, но увидел, как вся электроника вокруг отключилась, в том числе и его спутник.

– В чем дело? – повторил он, едва качнув соседа. Не зная, что делать,он решил подождать, пока неисправность починит какой-нибудь механик, но время шло, никого рядом не наблюдалось.

Прошло два часа. Эр стал паниковать. Позади него остались одинокие рельса, висящие над неизведанной пропастью, которая ничуть не манила к себе человека, а напротив, пугала его до истерики и отталкивала.

– Эй, кто-нибудь? – принц выбрался на небольшую площадку, и держась за поручень стал осматриваться по сторонам. Все то, что он слышал – это отдаленное эхо кишащего роя роботов и армады грузовых машин с кранами.

Сумерки подводного грузового отделения аэродрома нагнетали и так напряженную обстановку.

– А что же? Ничего не работает, придумай же что-нибудь! Просто груз… Просто груз говоришь? – у Эра закружилась голова, когда он заглянул в уходящую на тридцать градусов вниз шахту, из которой он вот как несколько часов назад выехал.

– «Это шанс узнать, что в ящике Пандоры» – подумал он, успокоившись и немного придя в себя.

Эр взобрался на крышу кабины и, спрыгнув на переднюю грузовую платформу, оказался на широком мостике. С него принц перебрался к вагону с таинственным грузом.

Дно заслоняли металлические перекрытия и принц не мог определить высоту, но все же рискуя сорваться, отстегнул одну натянутую веревку от крюка. Он хотел было заглянуть внутрь, как пронзительный скрежет разорвал воздух, послышался хлопок и вагон качнулся, а затем провалился вместе с рельсами вниз.

Эр едва успел зацепиться за искореженную балку в прыжке, из его кармана вылетел Бот и скрылся в пыли далекого дна.

– Нет! Не-е-е-т! – закричал Эр, который ели держался одними пальцами за прут, с которого он постепенно соскальзывал вниз, но ухватился крепче второй рукой и закинул ногу наверх, подтянулся и занял более удобное и выгодное положение. Так он мог провисеть долгое время.

– Этого не может быть… этого не должно быть! – страх сменило отчаяние, – на ровном месте, провалиться?! Да вы с ума сошли! Отец? Отец! То твоя задумка? Решил избавиться от меня? – но никто не ответил.

Прошло еще шесть часов, но помощь не приходила, пыль внизу рассеялась и перестала забивать Эру ноздри, сквозь оставшуюся пелену и проходящий луч света откуда-то сверху, он увидел лежащего разбитого робота, с которого сорвалась плотная серая ткань, вагончик был неузнаваемо смят вместе с будкой и оставшимся в ней роботом.

– Как жаль, он был милым приятелем, – с огорчением подумал принц, продолжая всматриваться в дно. Он хотел увидеть своего Бота, но увидел его – живого человека.

– Что? Как? Человек? Внизу? Не может быть, я брежу, я брежу! – Эр попытался вылезти, но руки затекли так сильно, что он оставил эту затею и просто протер глаза от пыли, вновь сосредоточив свой взгляд в поисках человека.

Прошел ещё час, до того как человек появился вновь. Он, уже незатейливо и совершенно не стесняясь, осматривал мертвого робота. Увидев что-то неподалеку, наклонился и подобрал это с грязного пола, какой-то предмет неясный сверху. Эр не рассмотрел что именно.

– Эй, эй! Там внизу, помоги мне! – он кричал из последних сил, но человек не обращал никакого внимания на него из-за окружающего его шума, едва поднял глаза, но увидел лишь бьющий яркий свет играющий с трубой пыли, и чёрные очертания искореженного металла.

Таинственный живой человек исчез.